Ключи к смыслу жизни - Александр Данилин

Не слишком утруждая себя занятиями, которые во все време­на было принято считать «полезными», Леонардо мог потратить целый день на размышления... а размышлял он чаще всего, за­думчиво крутя или, как писал Вазари, «любовно лаская» какой-нибудь предмет в руке. В периоды подобной задумчивости он мог отвлечься и от дорогостоящего заказа...

Говорят, что больше всего он любил лошадей, предпочитая их остальным существам на Земле. Рассказывают, что однажды* проходя по птичьему рынку, Леонардо заплатил продавцам, но не забрал птиц, а открыл клетки и выпустил их всех на волю, чем изумил присутствующих.

Говорят, что однажды, когда герцог Людовик Сфорца услышал игру Леонардо на лире, он пригласил художника к себе во дворец, чтобы в сравнении с другими музыкантами оценить дар знаме­нитого соотечественника. Не изменяя своей эксцентричности, мастер взял с собой собственноручно изготовленный серебряный инструмент в виде лошадиного черепа. Странная с виду вещь бла­годаря особому устройству имела, как пишет Вазари, «полногла­сие большой трубы и мощное звучание». Поэтому он и победил всех музыкантов, съехавшихся к герцогу на состязание. Торже­ство исполнителя дополнилось званием лучшего импровизатора стихов на конкурсе.

Рассказывают также, что как-то однажды отец Леонардо, се­ньор Пьеро, попросил сына расписать круглый щит, грубо вы­рубленный из фигового дерева. Заказ поступил от крестьянина их поместья. Будущий мастер, ощупав щит своими удивительными пальцами, запустил в комнату ящериц, сверчков, змей, бабочек, кузнечиков и летучих мышей. Художник трудился так долго, что заказчик уже забыл о своей просьбе и даже купил другой щит, не надеясь получить обещанное.

«Через несколько недель, — рассказывает Вазари,— в комна­те, заполненной дохлыми зверями, стоял невыносимый смрад, которого живописец не замечал из-за радости, которую ему при­носила работа».

Закончив щит, Леонардо торжественно представил зрителям свой шедевр. Когда сеньор Пьеро в сопровождении домашних вошел в комнату, его глазам предстало удивительное зрелище, о неповтори­мости которого Вазари пишет: «Он изобразил чудовище, настолько отвратительное и страшное, которое отравляло своим дыханием и воспламеняло воздух, выползая из щита, как из темной расселины скалы. Оно испускало яд из разверзнутой пасти, пламя из глаз и дым из ноздрей, причем настолько необычно, что казалось на са­мом деле чем-то реальным, чем-то чудовищным и устрашающим».

Вещь эта показалась заказчику чем-то магическим, более чем произведением искусства, а сеньор Пьеро втайне от сына продал щит флорентийским купцам, взяв за него 100 дукатов. Известно, что вскоре этот предмет оказался у герцога, который заплатил за него 300 дукатов... Дальнейшая судьба щита неизвестна.

Не хочется, но придется вспомнить о «темных» сторонах на­туры Леонардо. Многим известно, что его считают гомосексуали­стом, так как он выбирал учеников исключительно по внешним данным, не обращая никакого внимания на степень одаренности. В мастерской Леонардо работали только красивые подростки, от­личавшиеся капризным нравом. Мальчики, вслед за Мастером, не особенно утруждали себя работой, но получали хорошую еду, дорогую одежду и подарки. Леонардо их баловал. Вероятно, поэ­тому среди его учеников никогда не было крупных живописцев...

Но можно ведь предположить, что дело было вовсе не в сексу­альных склонностях мэтра? Достаточно вспомнить любовь Лео­нардо к предметам неодушевленным и невероятную одухотво­ренность человеческих образов на его картинах, чтобы понять: Леонардо верил (или знал), что любой человек может стать гением.

Внешняя красота была для него признаком особого замысла Творца по отношению к конкретному человеку. Мастер был убеж­ден, что человек, прекрасный внешне, легко сможет найти красоту внутри самого себя... и не только найти, но и передать ее людям. До­статочно обеспечить материальные условия для человека, красиво­го внешне, и по закону гармонии Творения в нем проснется гений.

Леонардо ошибался, как ошибаются очень многие из нас, счи­тая, что красивой женщине нужно только создать соответствую­щие материальные условия для того, чтобы в ней проснулась женская гениальность...

Я до сих пор думаю, что в своей инстинктивной вере в красоту, в то, что в красивом человеке спит гений, мы не ошибаемся. Мы, следом за Леонардо, совершаем другую ошибку. Красота и гений не всегда сочетаются в одном человеке. Для того чтобы гений про­снулся, нужен напряженный интерес — к Богу, природе, людям... или хотя бы к тому конкретному человеку, который обеспечивает красавице «соответствующие материальные условия». Но инте­рес — это усилие, а усилие порождает страдание. Страдание Тес­ла, Наполеона и всех остальных. Но красавцы времен Леонардо, как и красавицы нашего времени, не хотят страдать. Зачем, если одна только внешность приносит им успех? Зачем учиться рабо­тать, как Мастер, когда можно сразу начать «лениться», как он?

О чем-то похожем думал и Фрейд. Для него Леонардо был примером сознательного отказа от секса. В один из мрачных периодов своей жизни тот решил не отягощать свое состояние утомительными связями и стал работой заменять плотские уте­хи. Известны слова Мастера относительно плотской любви: «Кто не может держать свои распутные желания в рамках, тот уподо­бляется животным». Вполне возможно, что Леонардо пережил страдание тяжкой неразделенной любви к загадочной женщине, которое было связано с разочарованием и душевной болью. Кро­ме того, с начала XVI века в средневековой Италии стремительно распространялся сифилис. Для брезгливого и впечатлительного Леонардо достаточно было один раз увидеть, как эта болезнь уро­дует человека, чтобы испытать чувство отвращения к традицион­ным взаимоотношениям мужчины и женщины.

Я упоминаю об этом лишь потому, что говорить о психической патологии да Винчи достаточно легко, только подтвердить ее нечем. А вот почувствовать его гениальность, по крайней мере некоторые ее стороны, мы с вами можем попробовать, опираясь на сказанное выше, — по той простой причине, что нежность к вещам и людям, способность понять суть эстетики, которая прячется внутри гру­бо вырубленной доски, принадлежит не только одному Леонардо.

Мнения о гениальности Георгия Гурджиева, мистического «гуру» многих европейцев первой половины XX века, расходятся. Но, думается мне, не найдется ни одного человека, который не считал бы его человеком необыкновенных способностей.

Гурджиев писал в своем «Вельзевуле», что часть своих способ­ностей он обрел в путешествиях по таинственным местам Вос­тока (то же самое рассказывали о себе многие «гуру» прошедшего века — гениальные и не очень). Но большую часть того, что соста­вило сущность его школы, он постиг не от людей, а от... священных предметов разных культур. Он мог часами «разговаривать» с риту­альными предметами и, задавая вопросы, научился слышать их ответы. Гурджиев был убежден: научиться этому может каждый.

Для того чтобы понять, как это происходит, я предлагаю вос­пользоваться одним из немногих символов отечественной куль­туры, который за последний век стал народной игрушкой, тради­ционным знаком русской культуры. Я имею в виду матрешку. Ее изобретатель — токарь В.П. Звездочкин, в девяностых годах XIX века рассказывал, что форма матрешки ему приснилась. А рус­ский художник СВ. Малютин — автор первой росписи, говорил, что «с первого взгляда влюбился в эту форму». Игрушка как бы сама собой возникла из гениальности.

Правда существует мнение о том, что Звездочкин подражал японским игрушкам Дарума. Дарума — один из символизирующих вечность богов пантеона синто. Но из воспоминаний Звездочкина следует, что ему не доводилось видеть японских точеных игрушек.

Я верю Звездочкину, мне думается, что формы Дарума и ма­трешки пришли к нам из одного и того же сновидения. Точнее го­воря, они пришли из того уровня психического мира, на котором находятся смыслы бытия человеческой души.

Упражнение по мотивам Гурджиева

Станьте матрешкой.

Она несет в себе тайну многоуровневой вселенной и тайну жизни.

Обратите внимание — у вашей игрушки есть некая непривычная поза. Чаще всего матрешка держит руки по бокам большого живо­та в полусогнутом положении. Нарисованные ручки не расслаблены, они напряжены, в них часто что-то находится: корзинка, полная ягод, цветы или игрушка.

Ног не видно — они скрыты деревянным платьем, но, по всей ви­димости, расставлены в стороны и немного согнуты в полуприседе. Матрешка беременна и такое положение ног нужно ей, чтобы не­сти и защищать тайную суть, скрытую под внешним слоем.

Мужчинам тоже полезно почувствовать себя несущими жизнь.

Женщины чаще всего воспринимают гениальность как мужское начало в себе — это похоже на беременность мальчиком. Мужчины же, наоборот, воспринимают гениальность как прекрасную женщи­ну — музу, которая вызывает у них восторг, поклонение и желание. Это своего рода мужская «беременность девочкой».