Словарь религий, обрядов и верований - Мирча Элиаде

8.3.3. Эта тенденция, противостоящая народной религии, выразилась также и в философии, которая считала себя способной уничтожить расстояние между человеческим и божественным, спасти душу, затворенную в Аиде. Ф.М.Корнфорд видит в ятромантах общий первоначальный исток философии. Вальтер Буркерт думает, что философия приобрела свое значение с появлением книги — способа общения одного мыслящего индивида с другим. На смену колоритному антропоморфизму богов приходит скептицизм досократиков, а он расцвел пышным цветом в рационализме — типично греческом мировоззрении, оставленном нам в наследство. Однако открытие глубокой религиозности Платона производит потрясающее впечатление на тех, кто сперва попался в одну из многочисленных ловушек его диалектики. Греческий рационализм не исключал поиска богов или божественного начала, а, напротив, предполагал осознание и систематизацию наших отношений с ними. Когда Платону надо высказать истину, — а истина, по определению, лежит вне диалектического процесса, — он прибегает к мифу.

Один из фундаментальных принципов, одушевляющих его мысль, — вертикальная иерархия бытия. Мы — существа низшего порядка, живущие, подобно червям, в земных расселинах. Раем для нас представляется уже поверхность земли («настоящей земли»), населенная существами, которые передвигаются по воздуху так же, как мы по морю. Этот образ, намеченный в Федоне, развит в Горгии, где жители Настоящей Земли населяют Острова Блаженных, окруженные воздушным океаном. Великие космологические и эсхатологические мифы Платона (Федон, Федр, Тимей, миф Эра в десятой книге Государства) лишь развивают верования, связанные с экстазами ятромантов. Будучи выстроены в ряд, платоновские мифы показывают нам, как индивидуальная душа попадает в темницу тела (Кратил), как она может избавиться от нее, если живет «философской жизнью», состоящей в систематическом отрешении от плотских желаний; как посмертная судьба души прямо связана с тем, какую жизнь мы вели на земле. Подобно некоторым ятромантам и, возможно, пуританам-орфикам, Платон ставит в центр своего религиозного сценария метемсоматоз (воплощение души в нескольких телах, в отличие от метемпсихоза — последовательного одушевления нескольких тел одной душой). Душа совершенного философа удостоится переселения в горний мир, где несколько тысячелетий будет созерцать бессмертные Идеи; затем она снова вселится в грубую телесную оболочку. Если в течение нескольких таких циклов подряд она победит свое тело, то останется в вечном общении с нетленными Идеями. Но если она не устоит перед натиском тела, то будет возрождаться каждый раз в худшем виде. Низшее из мужских воплощений — воплощение в тирана; далее следует воплощение в женском теле: Платон считает женщин политически равными мужчинам, но онтологически низшими. Эр Памфилийский, Сократ — рассказчик Федона и Федра и Тимей Локрийский открывают перед нами все закоулки иного мира, кроме недоступных областей астральных божеств, входящих в особый мир идеальных сущностей. Платоник Плутарх Херонейский (I–II в. до н. э.), сам создававший мифы, достойные его учителя, почитал молчание Платона о звездах и поведал нам лишь об эсхатологической роли Луны.

В платоновской традиции философия есть религия и религия есть философия. Примет ли какая-нибудь ветвь платонизма более абстрактное направление, обратится ли к культу и к таинствам — вопрос акцента. Христианство, в некотором смысле, сохранило платоновский дуализм души и тела, а также, в упрощенном виде, платоновскую эсхатологию. В центре христианства — платоновский Логос (обобщение мира идей), вочеловечившийся, чтобы принять на Себя грехи людей. Предпринятые в последнее время попытки оторвать христианство от его дуалистического платонического контекста обречены на провал. Философский пуризм Плотина породит неоплатонические течения, неумеренно предавшиеся теургии и магии. Они сохранятся и в христианском окружении — как в Византии (Михаил Пселл), так и на Западе (Платоновская академия Марсилио Фичино (1433–1499) во Флоренции).

8.3.4. Греческая литература, как правило, фиксирует миф. Таковы, в первую очередь, гомеровские эпопеи — сперва устные, в VII и VI в. до н. э. записанные. В конце концов Гомер, Гесиод и другие поэты приобрели огромный вес для мифологии. Теогония Гесиода показывает рождение естественных сил и богов из первоначального Хаоса, происхождение Земли, Тартара и Эроса, древних титанов, за которыми последовало поколение Кроноса, оскопившего своего отца Урана (Небо), а затем Зевса, который победил своего отца Кроноса и изгнал его куда-то на Землю — по одним версиям, в Сицилию, по другим — на один из островов Атлантики. Тот же Гесиод изъяснил падение человеческого рода, перешедшего от золотого века к серебряному, затем к бронзовому веку великих героев Гомера и, наконец, к нынешнему железному веку. Другие — дидактические, как Феогнид Мегарский, или лирические, как Сафо — поэты, дали выражение новым событиям в жизни богов.

Греческий пантеон был определен как индоевропейский, но он испытал глубочайшее влияние ближневосточных и анатолийских мифов. Зевс — индоевропейский небесный бог, царь поколения олимпийцев, наделенный исключительной плодоносящей силой. Его атрибуты — молния и орел. Законная жена Зевса Гера — многократно обманутая, непреклонная, яростно ревнивая и, вообще говоря, несимпатичная, — является грозной охранительницей брачных связей. У Зевса много детей, но от Геры лишь один сын Арес, также не особенно привлекательный. Мудрая девственница Афина чудесным образом вышла из головы Зевса, без участия женщины. Она научила женщин домашним ремеслам, а мужчин военному искусству. Латона (из рода титанов) родила от Зевса близнецов Артемиду и Аполлона. Артемида, владычица животных (потниа терон) — девственница и охотница — в некоторых местах возглавляла обряды женской инициации. За обликом этой холодной, непреклонной богини скрывается великое женское божество, восходящее, вероятно, к доиндоевропейскому субстрату. В рационалистическом же образе Аполлона — блестящего, но высокомерного бога лука и лиры, спутника Муз — скрыты глубочайшие тайны пророческих дарований, визионерского экстаза, очищений и исцелений. Нимфа Майя, дочь великана-титана Атласа, также зачав от Зевса, родила вестника Гермеса, имя которого звучит в названии фаллических камней (гермы) на границах владений; это бог-трикстер и проводник усопших душ. Сестра Зевса Деметра родила царицу преисподней Персефону, а фиванка Семела — Диониса. Афродита, богиня любви, — это восточная Иштар/Ас-тарта, пришедшая в Грецию через Кипр; ее супруг — хромой кузнец Гефест, Посейдон и Аид — братья Зевса, владеющие соответственно водным и подземным царствами.

8.3.5. Дионис — необычный бог. Он сын Зевса и фиванской царевны Семелы, но вместе с тем считается пришедшим из таинственных областей Фракии или Фригии. Даже если он и местный бог, он представляет Чужака в нас самих — грозные антисоциальные силы, выпущенные на волю божественной яростью. Опьянение вином, сексуальная разнузданность, маски и театр — все это лишь внешние проявления его божественного безумия. Толпы его менад — одержимых женщин — в гипнотическом состоянии бегают по горам, собственными руками разрывают на части диких зверей и питаются сырым мясом. Таким образом, ученичество у Диониса идет вразрез со всеми социальными нормами.

8.3.6. Орфизм (точнее орфикос биос, орфический образ жизни) следует рассматривать как семантическую инверсию дионисийства, в связи с которой тот радикально меняет направление. В самом деле: орфизм не умеряет чрезмерность дионисийства, а превращает ее в противоположную чрезмерность: нормой как в питании, так и в половой жизни становится воздержание. Центральный миф орфизма вполне дуалистичен: по нему люди созданы из пепла титанов, пораженных молнией Зевса за то, что они убили и пожрали младенца Диониса. Потому человечество должно искупить тяжкие последствия этого первоначального события. Орфический пуританизм (конечно, имевший большое значение для создания антисоматического учения Платона) выражает мироощущение, противопоставившее себя бесконтрольности излюбленных в дионисийстве состояний.

8.3.7. После смерти человек становится «душой» (псюхе), которая иногда может посещать живых. Особенно выдающийся человек становится демоном, но «демоны» или «гении», среди которых известен «голос Сократа», происходят не только таким путем. Е.Р.Доддс заметил, что в гомеровой Одиссее чем ограниченней становится роль Зевса, тем больше появляется гениев. Другая категория полубожественных существ — герои (например, Елена и Менелай), культ которых отмечен в Микенах начиная с VIII в. до н. э. Гробница замечательного человека становится герон — это место поклонения, из которого исходит героическая сила. Останки героя, даже перенесенные в иное место, действует как талисман для владеющей им общины. Самые достопамятные примеры этого культа останков — скелет Ореста длиной в семь локтей, приобретенный спартанцами, и возврат костей Тесея в Афины. Эдип — герой, примечательный необычностью своей жизни и смерти. В трагедии Софокла Эдип в Колоне умирающего Эдипа уже ценят за то, что его тело станет талисманом: так и в Средние века на святых смотрели как на потенциальные мощи. Некоторые из героев почитались как основатели города или предки знатного рода; некоторые, как Геракл, Елена или Ахиллес, были полубогами уже по рождению. Геракл, которого всю жизнь преследовала Гера, по смерти стал богом. Культ героев включал возлияния, жертвоприношения и атлетические игры, утверждавшие единство общины. В эллинистическую эпоху, как свидетельствует трактат неоплатоника Ямвлиха Келесирийского «О египетских таинствах», герои превратились в небесных божеств-посредников.