Собрание сочинений в 10 томах. Том 8. Красный бамбук — черный океан. Рассказы о Востоке - Еремей Парнов

 — Тем более стоит попробовать привлечь их на свою сторону в противоборстве с Японией.

 — Невозможно. Несмотря на фанатизм и вероломство японцев, они прагматики. Если им будет выгодно, они пойдут на любой, даже самый немыслимый компромисс. С коммунистами же договориться невозможно. Они идут до конца, не считаясь с потерями, и не успокоятся, пока не проглотят все целиком. Не только сотрудничество, но даже временное соглашение с ними…

Лихорадочно замигав, потухли лампы. Умолк голос диктора в радиоприемнике. Зеленый глазок индикатора остывал в глухой тьме.

 — Черт знает что такое, — Катру раздраженно позвонил колокольчиком.

 — И часто так бывает? — откинувшись в кресле, спросил Фюмроль.

 — Последнее время чуть ли не ежедневно. Наверняка саботаж! Я приказал полиции произвести расследование, но они что-то не торопятся. Здесь вообще не торопятся. Тотальное размягчение мозгов. Но меня это уже не касается. Все свое уношу с собой.

Неслышно ступая, вошел с зажженным канделябром Тхуан и унес недопитые чашки.

 — Да, чуть не забыл! — спохватился Катру. — Могу я обратиться к вам с просьбой?

 — Сделайте одолжение, мой генерал. Все, что в моих силах…

 — Безусловно, в ваших. Возьмите Тхуана, маркиз. Он один из немногих, к кому я искренне привязался в этой стране. Хочется передать его в хорошие руки. Вы не пожалеете.

 — Рад услужить вам, только боюсь, что вашему кудеснику станет скучно. Я всего лишь одинокий чиновник, без друзей и без связей. Едва ли мне удастся создать подобающую обстановку в своей норе. Не случайно я все никак не могу расстаться с отелем.

 — Как вы могли убедиться, Тхуан для меня не только кулинар, но и камердинер, и мажордом. Несмотря на то что в штате заполнены все вакансии, он работает за троих. И все потому, что сумел сделаться незаменимым. Он одинок и всю свою заботу перенесет теперь на вас. Вам будет уютно под его опекой.

 — Мне остается лишь от души поблагодарить вас, — поддался уговорам Фюмроль.

 — Это мне следует выразить благодарность.

 — Скажите, мой генерал, сегодня электричество отключалось уже дважды? — сменил тему разговора Фюмроль.

 — По-моему, нет. У меня весь вечер горел свет. А в чем дело?

 — Мне показалось, что в «Метрополе» ток отключился несколько раньше. Возможно, просто перегорели предохранители… Как вы считаете, Америка вступит в войну?

 — Рузвельт едва ли позволит нацистам доканать Англию. Но, с другой стороны, в конгрессе слишком сильны изоляционистские тенденции. Как вы находите Жаламбе?

 — Своеобразный человек, — осторожно заметил Фюмроль.

 — Это прирожденный охотник на двуногую дичь. Плюс ко всему у него начисто отсутствуют какие-либо принципы. Незаменимые качества для службы в колониях. С Деку он, безусловно, сработается.

 — А я?

 — Это ваш долг. Без вас Деку нелегко будет придать отношениям с японцам нужную тональность.

 — Тогда прикажите Жаламбе хотя бы для острастки арестовать несколько японских агентов. В Азии не любят угроз, но уважают силу.

 — Я уже не властен отдавать распоряжения, мой друг. Дождитесь Деку. Возможно, его вам и удастся убедить.

Глава 5

Приближался тэт чунг тху — один из прекраснейших дней года, когда под яркой и совершенной в своей завершенности луной пятнадцатой ночи люди встречают середину осени. Веселым карнавалом с затейливым фейерверком и пляской чудовищ в ярко раскрашенных масках из папье-маше празднуют на вьетнамской земле плодотворящее полнолуние. Неуловимый волнующий миг таинственного преображения природы, когда льдисто мерцает на листьях банана широкий след улитки и роса придает нефритовую полупрозрачность зеленым зернам риса.

В ночь тэт чунг тху поднимаются со дна морей перламутровые раковины и, приоткрыв створки, нежатся в лунном сверкании, придающем жемчужинам волшебный матовый холодок.

В эту ночь детям дарят сладости и затейливые игрушки. На рынке Донгсуан и ремесленных улицах долго не затихает праздничное столпотворение. Дети сами вылавливают из аквариумов золотых рыбок, выбирают в Бумажном ряду пестрые фонарики и веера. А в Серебряном ряду в театре Кайлыонг рокочут барабаны. Жизнь и смерть встречаются в осеннее полнолуние. Отмирает колос и остается зерно. Уходят старики и смеются дети. В поминальном храме дэне тлеют спиральные свечи перед темными статуями древних героев. Полыхает в небе, рассыпаясь дымными звездами, счастливый дракон — повелитель грома. Бойко раскупаются воздушные шары и хлопушки в лавках, а рядом мастер нарезает впрок ритуальное золото из тонкой фольги и многоцветные бумажные деньги. Его товар, внешне неотличимый от пестрой карнавальной мишуры, предназначен для печальных обрядов. Может быть, уже завтра на чьих-нибудь похоронах эти деньги и золото бросят в огонь. Струйкой прогорклого дыма отлетят они в небо, чтобы мог расплатиться усопший на заставах нездешних дорог.

В самый разгар карнавала из ворот главного губернского управления жандармерии, что находилось в Барабанном ряду, по соседству с «Обществом умственного и морального совершенствования», выехал крытый фургон. Завывая сиреной, он медленно продвигался сквозь оживленные толпы, заполнившие и тротуары и мостовые. Монтер Нго Конг Дык бежал за фургоном до самого озера и отстал только у белой тюа, когда, вырвавшись на простор, шофер в полицейской форме дал полный газ.

Когда жандармы оцепили помещение «Сентраль электрик», Дык находился на электростанции. И это спасло его. Узнав о начавшихся арестах, он, а с ним еще трое товарищей без промедления выбежали на улицу и разошлись в разные стороны.

Дык немного успокоился и смог трезво оценить положение. Он понял, что совершил ошибку, не договорившись с ребятами о встрече. Он остался совершенно один, без крова над головой и без денег. Домой возвращаться было рискованно, а студента Лe Виена взяли еще на прошлой неделе, после разгона солдатской демонстрации. Тогда же, узнав об арестах агитаторов на военных базах Тюха, Окап и Митхо, скрылся в неизвестном направлении Танг. Других явок Нго не знал. Слоняясь по улицам, он решил искать приют на сампане дедушки Лиема. Там можно было спокойно выждать несколько дней, пока уляжется азарт погони, чтобы попытаться потом установить связь хотя бы с ребятами на электростанции. Прежде, однако, следовало узнать, кого взяли. Дык знал, что задержанных доставляют на внутренний двор, куда, разумеется, не проберешься. Он рассчитывал только на случай. Вдруг фургон остановится перед главным подъездом, и хоть на миг покажется чье-то знакомое лицо или кто-нибудь из арестованных ухитрится бросить записку. Но, кроме машин, которые то въезжали, то выезжали из железных, выкрашенных ярко-зеленой краской ворот, он ничего не увидел. Лишь однажды показалось, что в сумраке зарешеченного оконца мелькнуло скуластое лицо студента Ле Виена, и Дык безотчетно побежал за машиной.