Ясень - Ника Ракитина

— У какого же бога ты хочешь просить защиты?

Керин вскинула голову:

— Мне не защита нужна, а знание.

Волхвы переглянулись и, несмотря на их суровую бесстрастность, почудилось мне, что они растеряны и возмущены.

— Дерзкая! — старший волхв шагнул вперед, ударил об пол тяжелым посохом. — Ты требуешь посвящения, доступного лишь немногим!

Волхвы качнулись, полукругом обступая нас, и мне стало страшно. В испуге я оглянулась: служка исчез.

Что делать? Кого звать на помощь?..

И тут загудели шаги — справа, где терялся во тьме коридор. Потом выплыло и стало приближаться блеклое пятнышко света. Шел высокий прямой белобородый старик, неся в ладонях ярко горящую плошку. На плече у старика, часто мигая, сидела седая сова. Да и сам он был похож на сову — круглоглазый, с хищным крючковатым носом. Мне показалось, что он стар, как мир.

— Остановитесь, — и услужливое эхо повторило его голос так громко, что пламя на жертвенниках заколебалось, а волхвы, будто очнувшись, разомкнули круг.

Старец подошел к Керин, и она бесстрашно взглянула в его спрятанные под седыми бровями суровые глаза.

— Чего ты ищешь здесь? — спросил волхв.

— Цель и знание.

— Не тяжкой ли будет ноша?

— Я не одна ее понесу.

— Есть тяжесть, которую не разделишь ни с кем. Ты можешь еще уйти.

Керин молчала. Колебалось пламя в плошке на ладонях волхва.

— Не могу, — сказала Керин.

На мгновение он склонил голову.

— Идем.

Керин шагнула за ним, и тут неведомая сила сорвала меня с места и толкнула вперед:

— Я с тобой!

Волхв обернулся, сова завозилась у него на плече, хлопая крылом. Я вздрогнула от режущего взгляда.

— Ты разделишь с ней все, — сказал он тихо. — Даже то, что ни с кем не захочешь делить. Но не сейчас.

Эти слова будто пригвоздили меня к месту.

Керин ушла вслед за стариком, и другие волхвы сгинули куда-то. В пещере наступила гулкая тишина, такая, что, казалось, слышен был шорох пламени, и почему-то именно сейчас мне стало страшнее, чем прежде. В растерянности я оглянулась, и тут откуда-то из темноты вынырнул давешний служка.

— Пошли, что ли, — прошептал он, озираясь. — Покуда все спокойно…

И впрямь все было спокойно, и ни души не встретилось нам, пока он вел меня по подземному коридору. Как облегченно вздохнула я, оказавшись, наконец, снаружи! Пусть седенькие тучи затянули солнце, и холодный ветер рябил воду, — все равно это лучше было, чем ледяной жар священных огней!

Я села на траве у прибрежных кустов. Служка устроился рядом, подобрав осторожно полы рубахи, чтобы не испачкать. Это выглядело смешно, но я не смеялась: эта рубаха у него, наверняка, была единственная.

Все мои мысли были сейчас с Керин. Даже странные слова старого волхва меня не тревожили, отошли куда-то. Время тянулось. Солнце будто застыло на небе.

— Однако, храбрые вы, — пробормотал служка, и я взглянула на него с удивлением: еще здесь? Он сидел, придерживая мокрый подол на растопыренных пальцах, и смотрел на меня с боязливым любопытством. — Ведь забили бы посохами. Непременно забили бы, если б не дедуня.

— Утешил, — проворчала я. — Это кто — дедуня?

— Ты разве не знаешь? Он же самый старый в Святилище! Самого Винара помнит, Сварогом клянусь! — служка оживился, замахал руками, забыв о мокрой рубахе.

Я ему не очень поверила, но перечить не стала. Спросила только:

— Разве он тебе родич?

Парень опешил, разинул рот. Помотал головой:

— Не-ет, что ты. Он меня служению учит. И… добрый он.

— Так это ты привел его? — догадалась я, наконец.

— Угу…

После этого парень почему-то замолк. Я пыталась его еще расспрашивать, но добилась только одного: что имя ему Лешек. Мне надоело допытываться, и оба мы долго молчали.

Вдруг странный звук донесся от ворот, будто порвали струну. Служка вскочил, я едва успела обернуться и увидела, что ворота разошлись, и в створках стоит Керин. Она сделала шаг, другой, спотыкаясь и пошатываясь, как ослепший человек, который впервые пытается идти.

Застыла.

Только ладони были чуть протянуты вперед.

И глаза неподвижно смотрели за край леса, на солнце — не видя.

Мы с Лешеком одновременно подбежали к ней, подхватили под руки. Она словно и не почувствовала, что мы рядом. Осторожно, как больную, свели мы ее по берегу к челну и усадили. Она повиновалась, не говоря ни слова, и видно было, что душа ее далеко. Лешек греб, а я придерживала Керин, обняв ее за плечи, иначе она неминуемо выпала бы. И, когда днище зашуршало уже по песку, Керин вдруг, склонив голову ко мне на плечо, тихо, одними губами проговорила:

— Не все враждебно, что черно, и Мертвый лес еще не мертв…

— Что?! — встрепенулась я, но она уже смолкла, вновь оцепенело глядя в никуда.

Я хотела теперь лишь одного — увести ее поскорее отсюда.

Мне казалось, что вдали от Святилища она быстрее очнется от этого дурмана. Не сразу я заметила, что Лешек идет рядом, а на вопрос мой, не хватятся ли его волхвы, он ответил сумрачно и дерзко:

— Погодят.

И так мы продирались втроем через чащу, то теряя тропинку, то вновь находя ее. Путь показался мне бесконечным, а Керин все никак не могла очнуться, и это меня больше всего пугало. Наконец, мы выбрались из тени священного леса, и солнце засияло прямо над нами. Через поле наметом мчался в нашу сторону всадник. Когда приблизился, я узнала Туму.

— Насилу отыскал! — крикнул он, спрыгивая в траву. — Вести есть… — и осекся, взглянув на Керин.

— Говори, — поторопила я.

Тума перевел дыхание.

— В землях Мелдена… бунт… — выдохнул он, не отрывая глаз от Керин.

— Что?!

— Бунт, говорю…

И тут произошло чудо. Керин, мгновенно ожив, твердо шагнула к нему:

— Что за бунт, Тума? Кто принес вести?

— Купцы из Туле… — Тума перехватил повод солового. — Говорят, подвладные взбунтовались. Кнехты веси жгут…

Керин вскинула голову, вздохнула отчаянно, будто в последний раз.

— Вот и все, — сказала она почти беззвучно. — Вот и все. Поспешим.

Тума отдал ей повод коня, подставил колено, и она легко вскочила в седло.

Я оглянулась на Лешека. Он застыл, жмурясь от солнца.

— Пошли, — сказал мне Тума.

Керин пустила коня рысью. Когда мы отошли, я еще раз взглянула на Лешека. Он вдруг топнул ногой, вцепился руками в подол рубахи и с треском ободрал его чуть ли не до колен. Потом отшвырнул тряпку, в три прыжка догнал нас и, не говоря ни слова, зашагал рядом. Тума фыркнул было, но я ткнула его локтем в бок. А Керин на соловом коне была уже почти неразличима в лучах солнца.