Родина - Андрей Валерьев

— Эй, хозяин! Чего столбом стоишь? Гость в дом, Бог в дом! Принимай!

У Сани противно свело живот от страха. Драться он толком не умел, хотя и хлюпиком не был. А ещё он не был дураком и отлично понимал, что шансы у него — меньше, чем нулевые.

'Отступать нельзя!'

— Кхмм. — Голос предательски подрагивал и давал 'петуха', отчего 'гости' хищно ухмылялись.

— И вам… не болеть… — Саша мучительно подыскивал слова. Славка стоял, замерев, как статуя, раскрыв рот и мелко дрожа. Глаза у него были бараньи. Сашка мельком глянул на него и его передёрнуло.

'Овца! Неужели и я так со стороны выгляжу?'

Злость не пришла, но страх куда-то исчез. Противный холод в груди пропал. Незаметно для себя Дубинин выпрямил спину и, положив руку на обух топора, спокойно продолжил.

— А езжайте-ка вы, люди добрые подобру-поздорову.

'Блин, скажи нормально!'

— Валите, говорю, отсюда!

Улыбки с лиц 'уродов' смело в одну секунду. Спешившись, они вплотную подошли к редкому забору.

— Слышь, герой, не дерзи. — Предводитель отодвинул деревянную задвижку и вошёл внутрь. — Я с тобой по-человечески, а ты… Старшой, гони двадцатку и вали. Ты, — он кивнул Славке, — хавчик тащи и баб веди. А ты…

Сашка молча метнул свой топор в голову 'охотничка'. Спасла его похвальная реакция — гадёныш присел и тяжёлая железяка прогудела у него над ухом. В следующий момент Сашка уже сбил его с ног, молотя мерзавца кулаками, коленями и лбом.

— ВАЛИ ОТСЮДА, Я СКАЗАЛ!

— Ах ты ж, тля!

А потом Сашка почему-то оказался лежащим на земле, потом ему в лицо прилетел страшный пинок сапогом, потом он закрыл голову руками, и всё его тело взорвалось болью.

— Нет! Не надо!

— А! Нет!

— Дед, не надо… аааа…

ПАМ, ПАМ, ПАМ, ПАМ!

И всё кончилось. Сашка скрючился на земле и его вырвало. Страшно болели рёбра, было больно дышать, а кровь заливала глаза так, что было невозможно рассмотреть, что же происходит вокруг.

— Сашенька! Ой! — Лена выскочила из дому и, повизгивая от ужаса, кинулась к мужу. — Не подходите!

'Солнышко, зачем ты… я сейчас. Сейчас встану'

Глаза не видели ничего. Рыдание Елены перекрыл уверенный баритон.

— Не плачь дочка, всё уже позади.

Дубинин замер.

'А я знаю этот голос! Кузьма?'

Прочухался Сашка только через час. Голова его лежала на коленях любимой, которая забинтовала содранную кирзой кожу на голове и сейчас перебирала своими восхитительными пальчиками вихры, торчащие из-под бинтов. Рядышком сидели очень серьёзные дети, которых обнимала заплаканная мама.

— И чего вы? — Дубинин слабо улыбался.

— Папка!

— Тихо! Не давите на него!

— Баба, я осторожно! Ты что, не понимаешь?

'Кнопка моя'

За дверью слышался деловитый разговор свояка с извозчиками. Мужики что-то обсуждали и ни с кем, судя по всему, не дрались. Мама встала и увела детей на улицу.

— Лена, что произошло?

— Кузьма. Застрелил их. Всех. Он уже ушёл. Велел извозчикам лошадей собрать и этих… похоронить.

Лену начала бить крупная дрожь.

'А. БАЛ. ДЕТЬ!'

— Успокойся, милая. Всё будет хорошо.

Этой ночью Саша так и не заснул. Не из-за боли в избитом теле. Нет. Он лежал, смотрел в тёмный потолок и крыл себя последними словами. До него только сейчас дошёл весь кошмар той авантюры, в которую он втравил свою семью. По какой тонкой ниточке он прошёл. Ведь он НИЧЕГО не мог сделать. От его действий не зависело ничего, и лишь случайность в лице Кузьмы, спасла его жену от надругательства.

'Спасибо тебе, дед'

Утром всё желание Дубинина сходить в гости к деду пропало, едва он дополз до завалинки. Поход к туалету и обратно чуть его не убил. Правый бок горел огнём — рёбра были точно сломаны. С завалинки Сашка отлично видел, как снова на хутор заявился дед, отвёл в сторону заспанных извозчиков и о чём-то долго с ними говорил. Те прониклись и, кланяясь на ходу, побежали запрягать телеги.

— Двадцатка твоя. — Кузьма уселся рядом, бросил в ноги свёрток и протянул Дубинину два червонца.

— Это ж их. У них эти забрали.

Дед усмехнулся.

— Все трофеи твои. И эта двадцатка тоже. Ты молодец, видел я, как ты не струсил. Держи.

И вытащил из свёртка вычищенную, пахнущую маслом, двустволку.

— Дед, ты кто? Откуда у тебя автомат? Володя говорил, специальный, с глушителем и лазерным прицелом.

Кузьма снова усмехнулся и не ответил. Дубинин спохватился.

— Я спасибо тебе сказать хочу. Я твой должник. Спасибо тебе. — Он протянул руку. — За семью спасибо.

— Сочтёмся. — Старик пригладил бороду, и на секунду Саше показалось, что он не так уж и стар. Глаза у него были точно не стариковские.

'Брррр!'

Прибыток Дубинину понравился. Одно ружьё чего стоило! Почти новое! Ну и что, что зарядов к нему всего три штуки, зато — есть. Были ещё четыре довольно приличных самострела, ножи и три пары новых шикарных кожаных сапог. Сашка поморщился.

'Ладно — это потом, как-нибудь'

И сорок один рубль мелочью.

Всех лошадей, кроме двух самых маленьких и коренастых, извозчики, по настоянию Кузьмы, угнали в Заозёрный с целью их дальнейшей перепродажи. Они же заявили о смерти бригады охотников с Зелёного хутора. Переполох поднялся страшный. Убийство шести уважаемых, зажиточных жителей, было делом из ряда вон выходящим. К тому же все они были старожилами и имели в округе кучу друзей. В Дубровку немедленно вышел отряд дружинников из десяти человек, в сопровождении трёх бойцов с Базы во главе с целым сержантом ФСБ. Дело приняло серьёзный оборот. Если бы восстанавливающийся от побоев Сашка об этом узнал, он бы заранее лёг и умер.

— Слушайте сюда. И запоминайте. — Кузьма ухмылялся. — Эти хлопцы тебя избили, а потом напали на катер федералов, которые пришли с инспекцией, проверять новый хутор на побережье. Те их и постреляли.

— Ээээ. Ясно.

— Запоминайте детали…

Ко всеобщему удивлению, всё прошло без сучка, без задоринки. Дружинники скрипели зубами, выкапывая мертвецов из могилы, все, даже вернувшиеся извозчики, дружно рассказывали одну и ту же историю. Несостыковок было много, но… катер с острова — очень серьёзное заявление, которое обязательно надо было проверить. Сержант почесал репу, позвал радиста и устроил совещание с портом. Порт его послал по непечатному адресу и пообещал за ненадлежащее исполнение своих обязанностей по предотвращению бандитизма, разжаловать в рядовые.

— Нас, млять, чуть на абордаж не взяли, пока ты, трах-тарарах-трах-тах-тах-тах, яйца чешешь!

— Закапывайте их нахрен обратно! Дело закрыто.

За молчание и помощь старшой с сыновьями получил откатом две лучших лошади и все шесть трофейных сёдел. Оставшихся двух лошадок выкупила для своих нужд Управа, заплатив за них коробкой детского мыла.

Конец сентября ознаменовался несколькими событиями. Во-первых, выпал первый снег, а во-вторых, с дедом Кузьмой произошла занятная метаморфоза. Он… побрился. А потом — подстригся. Скинул ватник, сапоги и натянул на себя добротный тёплый свитер, брюки и прорезиненный плащ. Жителей Дубровки массово поразил столбняк. Дед Кузьма помолодел лет на двадцать и превратился в высокого подтянутого мужчину 'слегка за пятьдесят'. Сразу узнала его лишь Кнопка, с воплем 'Деда, какой ты красивый!' бросившаяся к нему на руки.

— Давай, Дубинин, знакомиться заново. Кузьмин Сергей Михайлович. Намерен просить у тебя руки твоей матушки. Если она, конечно, не против.

И он задорно подмигнул покрасневшей маме. Сашка стоял, разевая рот, словно рыба. Положение спасла сестра. Светка запрыгала и захлопала в ладоши.

— Ну конечно, он согласен! Согласен!

Так перед Александром Дубининым замаячили ещё два пути устройства в этой жизни.

Глава 16

Обвал

Алматинская область,

Декабрь 2009.

Зима в этом году в Семиречье выдалась лютая. Не Сибирь, конечно, но всё же. Минус двадцать для жителей 'солнечного юга' — это, пожалуй, перебор. И всё это удовольствие на фоне снегопадов, буранов и прочих стихийных бедствий. Так что Максиму — 'повезло'. То, что они проехали полтораста километров по Родине, а потом 'прыгнули', не могло не сказаться на финишной точке. Максим это прекрасно понимал — попасть назад, прямиком в Алматы или, на худой конец, на форелевое хозяйство, он даже и не надеялся. Он и не попал.

— Холодно. — Мужчина открыл глаза. На лице ледяной коркой застыла кровь, которую плачущая Лейла, отдирала ногтями.

— Где мы?

Макс приподнялся и осмотрелся. Вокруг было одно Великое Ничто. Пустая, ровная, как стол степь покрытая снегом. Дул пронзительный ледяной ветер и мела позёмка.