S.W.A.L.K.E.R. Звезды над Зоной (сборник) - Вячеслав Бакулин

– Писать должно быть трудно! – возразил ему язвительный баритон. – Легко пишут только жалкие ничтожные личности!

Эдик открыл дверь пошире. Комната была завалена горами книг – настолько, что стен не разглядишь. В центре свободного пятачка прямо на полу, перед лампой, сидели два Мастера в окружении дюжины сектантов. Один Мастер – могучий старец в косоворотке – выпятил седую бороду-лопату:

– Взять хотя бы нашу русскую деревню. Какой кладезь сюжетов! Какая глубина образов! Вот недавно был случай…

Его оппонент, бритый наголо восточного вида мужчина атлетического сложения и непонятного возраста с аккуратно подстриженной эспаньолкой, обратился к сектантам:

– Он может говорить двадцать восемь часов в сутки! А «Улисса» не осилил.

Сектанты, высунув кончики языков, строчили в блокнотах.

– Что ты мне Джойсом своим нерусским тычешь? Чехова Антонпалыча читать надо! Вот кто русскую душу понимал!

Руслана тыкнула Эдика кулаком в спину, и Эдик встрепенулся:

– А вы не подскажете, – обратился он к ближайшему сектанту, – где тут у вас Чехов?

– Та-ам! – махнул сектант рукой на груду книг.

Не обращая внимания на разгорающийся спор о комментариях к «Улиссу» и судьбе русской литературы, Эдик с Русланой принялись рыться в плесневелых книгах.

– Есть! – воскликнул Эдик, вытащив потрепанный томик «Вишневого сада». И оглушительно чихнул.

– Теперь мы Самоварову нос утрем! – улыбнулась Руслана и протянула Эдику клинекс.

Назавтра отдел Каргокульта и смежники во главе с Самоваровым гуляли День Сталкера. Для этого арендовали страйк-больный полигон на первом этаже ГУМа – «Постап-ОК» на корпоративах не экономил. Место было пафосное, модное, но, по случаю Дня Сталкера, безлюдное. Формалы сегодня старались держаться подальше от руин Кремля с их причудливой фауной.

По слухам, в развалинах обитали гигантские крабы, стерхи-мутанты и бродил одинокий медвежонок-шатун: кого поймает, до смерти затискает. Только самые безумные сталкеры рисковали соваться за кремлевскую стену, хотя хабара там было немерено. За одни только мощи святых (Мавзолей давно распотрошили, но еще осталось) отдел Каргокульта платил больше, чем Эдик зарабатывал за полгода.

В ГУМе было не так опасно, но сотрудники Каргокульта, вооруженные страйкбольными приводами и тарталетками с красной икрой, нервничали, в глубине души проклиная Самоварова с его сталкерским прошлым и сталкерской же безбашенностью.

– Что-то наш Арон Исаакович больно весел, – сказала Руслана, демонстративно прижимаясь к Эдику. – Завтра дедлайн по нацидее для япошек, а он корпоратив учинил. Как бы не обошел он нас, козел старый.

– Не обойдет, – Эдик вскинул привод на плечо и уверенно похлопал Руслану по упругой ягодице. – Ни хера ему наши креативщики так и не придумали.

– А может, он сам что придумал?

– Он-то? – скривился Эдик. – Погляди на него. Что этот боров придумать может?

Самоваров, уже изрядно пьяный, размахивал своим обрезом и призывал всех пойти на Кремль, пострелять мутантов. Формалы изображали энтузиазм, всячески уклоняясь от страйкбола. Самоваров ругал их слюнтяями. Формалы налегали на дармовое бухло, зажимались по углам, самые слабые ушли под стол – закуски, кроме белковой икры в тарталетках, не было.

– Вы до Импульса слабаками были и после Импульса слабаками остались. Ничему вас жизнь не учит! Я один за вас, дармоедов, всю работу делаю! Весь креатив, туды его в качель, придумываю! Национальную идею открыл! Сам! – разорялся Самоваров.

Эдик насторожился. Руслана побледнела и вцепилась в клатч с томиком Чехова.

– А ведь я кто? – заплетающимся языком вопросил Самоваров. – Простой сталкер. Хабар таскал. Всех вас, формалов, плесень офисную, за пояс заткнул!

– Кто сталкер? – с насмешкой спросили от дверей. – Ты – сталкер, бурдюк жирный? Ты какую зону топтал?

На корпоратив «Постап-ОКа» пожаловали нежданные гости. Потертые противогазы, штопанные комбезы, кирзачи и нашивки выдавали в них бывалых сталкеров. Фонило от гостей так, что у всех формалов застрекотали гейгеры.

– Вы кто такие? – полез на рожон Самоваров. – Подите вон, я вас не знаю!

Сталкеры подняли оружие. Формалы попятились к столам. Самоваров вскинул свой обрез. Руслана ойкнула и попыталась прятаться за Эдика.

– Во дурак, – прокомментировал Эдик, опустился на четвереньки и полез под стол.

Руслана последовала за ним.

– Опусти обрез!

– Ты кто такой, чтобы тут командовать?

– Опусти, дурак, пока живой. И признайся, что ты – не сталкер!

– Я – не сталкер?! – проревел Самоваров.

И грянул первый выстрел.

В ответ ударили автоматные очереди.

Руслана зажала уши и завизжала. Эдик сжался в комок. Ошалевшие от ужаса формалы ползали под столами, ища укрытия от пуль. Эдик вцепился в ногу Русланы и расплакался…

Когда все стихло, Руслана выбралась из-под стола и за шкирку вытащила Эдика. Самоваров лежал на полу в луже собственной крови, рядом валялся дымящийся обрез.

– Вот блин… – пробулькал Самоваров. – Не успел свалить из сраной Рашки…

– Что же теперь будет? – спросил Эдик, прижимаясь к Руслане.

– А теперь, – сказала Руслана, – всё будет хорошо.

– Может, не надо? – поправляя галстук, спросил Эдик. – Неудобно все-таки.

– Надо. – Руслана вручила ему «Вишневый сад» и мягко, но сильно толкнула в спину.

Эдик шмыгнул носом и распахнул дверь конференц-зала.

Японцы, одинаковые, как матрешки, при таком нарушении этикета оцепенели от культурного шока. Анатолич, только что извинявшийся за безвременную кончину Самоварова, смерил Эдика удивленно-презрительным взглядом.

– В чем дело? – с неприязнью спросил гендиректор.

– Я… тут… – Эдик попытался вспомнить заготовленную речь. – Вот.

Он присеменил к столу и положил перед Анатоличем томик Чехова.

– Национальная идея. Икона русской духовности.

Анатолич поднял бровь и прошипел:

– Совсем охренел? Ты кто такой? Фамилия. Отдел.

Эдик открыл было рот, но тут японцы хором загудели что-то непонятное, но восхищенное.

– Осень интересно дес! Мы срышари про писатеря Чехова-сама. Какое это пороизведение дес ка?

– «Вишневый сад»! – выпалил Эдик.

– Оооо! Национарная идея! Верикая русский народ! – хором прогудели япоцы.

Анатолич среагировал мгновенно:

– Это наш лучший специалист. Начальник отдела…

– Креатива, – подсказал Эдик.

– Креатива, – повторил Анатолич. – Спасибо…

– Эдуард.

– Спасибо, Эдуард. И до свидания, – пожал руку Эдику гендиректор.

Капля пота сползла между лопаток Эдика. На негнущихся ногах он вышел из конференц-зала. Японцы что-то бурно обсуждали, поминая фукусимовские фильтры.

– Ну что? – спросила Руслана.

– Кажется, получилось, – ответил Эдик. – Руку пожал. И начальником отдела назначил.

Руслана с визгом бросилась ему на шею.

– Убежище! – промурлыкала она, целуя Эдика в ухо.

Котлован был огромен. На дне его стояла бурая вода, из которой торчали бетонные сваи и ржавая арматура.

– Ну вот, – сказал прораб, – первый ярус планируем сдать через три года. Но там уже все раскуплено. Есть свободные таунхаусы на втором ярусе. Двадцать квадратных метров. Раздельный санузел. И фукусимовский фильтр для воздуха. Сдаем под ключ. Ипотеку оформлять будем?

Руслана взглянула на серое осеннее небо, разрыхленную глинистую почву, мокнущий под кислотным дождем экскаватор и с неясной тоской вспомнила плакат напротив своего стола. Действительность разительно отличалась от мечты.

– Под какой процент ипотеку? – деловито спросил Эдик.

– Четыреста годовых. Стандартно. При рождении ребенка – один процент скидки.

Эдик отвел Руслану в сторонку и прошептал:

– Моей зарплаты начальника отдела на это хватит, а жить будем на твою. А когда выплатим, половину таунхауса можно сдавать и больше никогда не работать. Ну, что скажешь, милая?

Руслана вздохнула:

– А мы точно выплатим?

– Ну конечно, – заверил ее Эдик. – Надо брать. Мы так долго к этому шли. Мы можем себе это позволить. Мы же – цивилизованные люди!

– Тогда оформляй, – сказала Руслана.

Взявшись за руки, Эдик и Руслана смотрели в котлован, но видели там свое светлое будущее.

Игорь Вардунас

Котлован

На холодную землю, покрытую седыми проплешинами наледи, сыпалась редкая снежная крошка, закручиваемая неспешным дыханием надвигающейся зимы. Низкие тучи, словно вата, вымазанная чернилами, тянулись над покосившимися крышами поселка, брошенного когда-то давным-давно. Поскрипывало дерево, жухлая трава крошилась от легкого прикосновения, оставляя на пальцах ржавый налет. Сырость сменялась заморозками. Обглоданные древоточцем домишки, коробки сараев, остовы автомобилей, растрепанные кусты ягод и даже заплесневелые кольца уныло просевших колодцев выглядели как припорошенные пудрой елочные игрушки с давно потускневших открыток.