Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однажды днем Зорге появился в доме Урсулы в компании крупного мужчины “с круглой, почти лысой головой, маленькими глазками и неожиданно дружелюбной улыбкой”. К ним присоединились два китайца, которых Урсула никогда раньше не видела. Спустя полчаса она принесла поднос с чаем в комнату на верхнем этаже и увидела в руках у четверых мужчин револьверы. “В открытом чемодане и на ковре лежало оружие”: ружья, пистолеты, автоматы и боеприпасы. “Два китайских товарища учились собирать и разбирать оружие”. Зорге вывел ее из комнаты, но, безусловно, весь этот арсенал предстал перед глазами Урсулы неслучайно. Этот эпизод был новым подтверждением важности ее роли. В шкафу ее спальни хранилось достаточное количество улик, чтобы подвести их всех под эшафот. Теперь Урсула была не только любовницей, доверенным лицом, курьером, секретарем, тайным агентом и архивариусом Зорге, она была еще и хранительницей арсенала его группы. “Я была гораздо полезнее, чем подозревала”, – писала она. Гораздо опаснее было теперь и ее положение.
В конце июня Зорге появился в ее доме без предупреждения, взмокший от пота и взволнованный, у входа его ждали двое носильщиков. “Приготовь чемодан себе и Мише, – сказал он ей. – Возможно, тебе придется срочно покинуть Шанхай и скрыться с товарищами во внутренних районах страны”. Зорге дал ей адрес конспиративной квартиры, где она сможет спрятаться с ребенком и ждать эвакуации в Китайскую советскую республику. О том, чтобы их сопровождал Руди, речи не шло. Зорге обещал позвонить с условным сигналом, если настанет момент для побега. Когда носильщики выволокли сундук и чемодан с оружием и документами вниз, Зорге поспешил прочь. Трясущимися руками Урсула немедленно собрала небольшой чемодан с пеленками, детской одеждой, стерилизованной водой, сухим молоком и сменным бельем. В ожидании звонка она пыталась убедить себя, что, раз “Рихарду было известно о конкретной опасности и о путях к отступлению, положение было не более опасным, чем прежде”. Лежа по ночам без сна рядом с Руди, замирая от волнения и зашкаливающего адреналина, она ждала сигнала к побегу. Пока няня играла в саду с Мишей, Урсула оставалась в доме, не отходя от телефона дальше чем на метр. Военные часто рассказывают, как, оказавшись под обстрелом, испытывают острый прилив воодушевления. Урсула была очень напугана – и окрылена. Перед лицом смерти в ней было больше жизненных сил, чем когда-либо прежде.
Урсула знала о причинах этого кризиса и без лишних вопросов: агентура была скомпрометирована. За несколько дней до этого, 15 июня 1931 года, муниципальная полиция Шанхая арестовала профессора Хилэра Нуленса и его жену Гертруду в их доме на Сычуань-роуд.
Нуленс обладал обескураживающим количеством имен, национальностей и профессий, и все они были фиктивными. В зависимости от обстоятельств он называл себя Полем Кристианом, Ксавье Алоисом Бере, Полем Ругом, Донатом Буланже, Чарльзом Алисоном, Филиппом Луи де Бакером, Самуэлем Херсенсом, Фердинандом Ванеркрюйсеном, Ричардом Робинсоном-Рубенсом и доктором У. О'Нилом. В разное время он провозглашал себя гражданином Бельгии, Швейцарии и Канады, преподавателем французского и немецкого языков, оклейщиком обоев, чернорабочим, механиком и организатором пацифистского профсоюза. Под стать мужу, мадам Нуленс называла себя Софи Луизой Эрбер (урожденной Лоран) и Мари Мотт. Нуленс был низкорослым, “крайне нервным” мужчиной под сорок с пронзительными глазами, он “находился в постоянном движении и, по-видимому сам того не замечая, говорил то на одном, то на другом из трех известных ему языков”.
Еще не будучи уверен, кем именно был этот маленький дерганый человечек, инспектор Гивенс быстро определил, чем тот занимался – он был важным советским шпионом. Все началось с ареста в Сингапуре “подозрительного француза” Жозефа Дюкру, известного курьера Коминтерна, путешествовавшего под именем Сержа Лефранка. На клочке бумаги Дюкру нацарапал телеграфный адрес: “Гилонул Шанхай”, принадлежавший таинственным Нуленсам. Гивенс неделю вел наблюдение за парой, а затем распорядился о “внезапном обыске” среди ночи. В кармане пиджака Нуленса лежал ключ от квартиры на Нанкин-роуд, где полиция обнаружила три стальных ящика с сотнями документов, многие из которых были зашифрованы двойным кодом. Ключ к этому шифру был найден в лежавшем на книжной полке экземпляре “Трех принципов” Сунь Ятсена. После расшифровки тайник оказался настоящей энциклопедией советского шпионажа в Шанхае, включая связи с КПК. В расчетных ведомостях раскрывались “имена курьеров и агентов по всему региону” и коммунистических разведчиков во всех уголках города, в том числе, к изумлению Гивенса, и в самой полиции.
Арестованный Гивенсом человек явно был “центральным звеном провокационного коммунистического заговора”, обладавшим шестью “украденными, «заимствованными» или искусно подделанными” паспортами, штатом из девяти человек, не менее чем пятнадцатью конспиративными квартирами по всему Дальнему Востоку, десятью сберегательными книжками, восемью абонентскими ящиками, четырьмя телеграфными адресами, двумя конторами, одним магазином и необъятным бюджетом на подрывную деятельность: в предыдущие десять месяцев он снабдил невероятными суммами коммунистов в Китае, малайских государствах, Японии, Бирме, Индокитае, на Формозе и Филиппинах. На советские деньги финансировалась также Красная армия Мао, воевавшая с националистическим правительством. Нуленсы, как представлялось, участвовали в “каждом этапе коммунистической деятельности” на Дальнем Востоке под руководством Москвы.
На самом деле Нуленс был Яковом Матвеевичем Рудником, украинским евреем с безукоризненным революционным прошлым: он принимал участие в штурме Зимнего дворца в 1917 году, после чего работал агентом Коминтерна в Крыму, Австрии, Франции и наконец в Китае. Его жена, Татьяна Николаевна Моисеенко-Великая, дочь аристократа и талантливый математик, оставила место на экономическом факультете Петроградского университета ради разведки. В Шанхай они прибыли в марте 1930 года.
Гивенс так и не узнал, как по-настоящему звали человека, попавшего к нему в руки, но торжествовал: “Эти архивы представляли уникальную возможность изучить изнутри и на основе неопровержимых документальных доказательств деятельность разросшейся коммунистической организации «нелегального» порядка”.
Арест Рудника нанес сокрушительный удар по советской разведке на Дальнем Востоке. Сам Сталин немедленно дал указания Коминтерну “закрыть все масштабные операции в Шанхае и немедленно эвакуировать сотрудников”. Советские шпионы бежали, ожидая грядущей волны массовых арестов. Агнес Смедли отправилась в Гонконг, “уехав в такой спешке, что даже не взяла с собой никакого багажа”. Герхарт Эйслер, немецкий соглядатай, настаивавший на том, чтобы Урсула носила шляпу, уехал в Берлин. Некоторые не успели бежать, или бежать им было некуда, и десятки коммунистов оказались арестованы. И без того хрупкая партийная организация в Шанхае была полностью разрушена. В Гонконге британская полиция схватила индокитайского повара по имени Нгуен Ай Куок, сына ученого-конфуцианца. Увлекшись коммунизмом, юноша побывал во Франции, Америке, Китае и Британии (где он
