Игорь Северянин - Вера Николаевна Терёхина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В переводе Татьяны Щепкиной-Куперник пьеса Ростана шла на сцене многих театров и варьете России, а также в многочисленных переделках. Содержание пьесы и её персонажи обыгрывались на страницах «Петербургской газеты» и «Биржевых ведомостей» (в фельетонах, пародиях, карикатурах): небольшой фельетон «Птичий двор (Из грёз драматурга)» — о незадачливом драматурге; маленький фельетон «Шантеклер (Солнцепевец)» Константина Фофанова; стихотворный фельетон на темы пьесы «Шантеклер» — «Российский карнавал» с карикатурами на видных общественных деятелей; «В ожидании кометы Галея. Бал-маскарад в Мариинском театре»; «Пародия на день свадьбы Шантеклера» и многие другие. Имя главного персонажа сатирической пьесы Ростана — петуха, который возомнил, что солнце восходит только потому, что он возвещает своим криком его восход, стало нарицательным. Но оно бы так и осталось для нас лишь яркой приметой тех далёких лет, если бы Северянин не обессмертил его в своей поэзии. И не случайно.
Пародии и фельетоны на пьесу Ростана «Шантеклер» регулярно появлялись в прессе одновременно с пародиями и фельетонами на стихи Игоря Северянина. Аналогия «шантеклера», проспавшего восход солнца, и критики, не заметившей прихода нового поэтического гения, была подсказана реальными обстоятельствами литературной биографии поэта. «Пустой как шантеклер» красавец встречается также в стихотворении Игоря Северянина «В лимузине» (1910, июль) — в нарицательном смысле как производное от имени главного персонажа пьесы Ростана «Шантеклер».
В сонете «Гурманка» из сборника «Электрические стихи» и из «Громокипящего кубка» с датировкой: «1910. Ноябрь» — упоминается французское вино шабли и есть фраза: «...петуха ты знаешь по Ростану» — намёк на множество ресторанов под названием «Шантеклер» по имени главного действующего лица одноимённой пьесы Ростана, которые открылись в Москве и в столице России в начале 1910 года. Самый просторный московский «курятник» был открыт в ресторане «Мартьяныч» на Красной площади. Эти рестораны были известны не только фирменными блюдами из дичи, но и тем, что устраивали инсценировки фрагментов из пьесы Ростана с живыми «шантеклерами». Таким образом, героиня стихотворения «Гурманка», оберегая свою фигуру, не ела жирное куриное и свиное мясо, но, посещая рестораны, знала петуха «по Ростану».
Одним из источников комментируемых строк могла послужить опубликованная в «Петербургской газете» реклама крупного магазина и гастрономической кухни в центре Петрограда, который Северянин упоминал в своих автобиографических произведениях:
«О- ГУРМЭ, “Шантеклер”!!..всегда и к предстоящим праздникам в особенности все съедобные персонажи пьесы “Шантеклер” русского и заграничного происхождения в богатом ассортименте, а также представители животного и рыбного царства (в съедобном виде), кроме того для полноты праздничного стола: все деликатесы, закуски, овощи, фрукты, вина и т. д. и т. д.».
Широко была представлена реклама крупнейшего ресторана «Контан» в Петербурге, где с 13 по 27 февраля 1910 года проходили весёлые концерты «Карнавал в курятнике Шантеклера», а также реклама «самого просторного московского курятника у “Мартьяныча”, на Красной площади», куда приглашались «все московские шантеклеры и шантеклерши провести день памяти ростановского героя».
Нарицательное изображение критики, которая проспала приход в литературу нового таланта, поэта Игоря Северянина, не только внесло новые штрихи в творчество поэта и отразило характерные приметы времени, культурной ситуации в России и популярность пьесы известного французского драматурга, но и показало то заметное место, которое играла критика в литературном процессе тех лет.
И в последующие годы, даже после выхода книги «Громокипящий кубок», которая имела шумный и заслуженный успех, критики полярно оценивали творчество нового поэта и его сатирические «Хабанеры». Одни считали, что от них «несётся благоухание эпохи», другие утверждали, что «страсть не его стихия. Северянин выразителен и певуч в беспредметных мечтаниях, в царстве лунных теней и миражей».
В стихотворении «Сувенир критике» (1910) Игорь Северянин обвинял критику за то, что она не поняла «жалящей сатиры», содержащейся в «Хабанере»:
Ах, поглядите-ка! ах, посмотрите-ка! Какая глупая в России критика: Зло насмеялася над «Хабанерою», Блеснув вульгарною своей манерою. В сатире жалящей искала лирики, Своей бездарности спев панегирики. И не расслышала (иль то — политика?) Моей иронии глухая критика...Называя себя возрождённым Бонапартом, покорявшим миры пером, Северянин писал в «Поэзе возмездия» (1913) о «Хабанере», ошибаясь в датировке (не в 1909-м, а в 1910-м!):
Моя вторая Хабанера Взорвалась точно динамит. Мне отдалась сама Венера, — И я всемирно знаменит! То было в девятьсот девятом... Но до двенадцатого — дым Всё стлался по местам, объятым Моим пожаром золотым.Позже Северянин в целом ряде стихотворений и очерке «Образцовые основы» упоминает имя Льва Толстого в ряду крупнейших и известнейших писателей и философов. Символом нравственности выступает его имя в «Поэзе о Иоланте» (1915). Отзыв Толстого по сути
