Тень Уробороса. Эпоха лицедеев - Василий Шахов

Выплакавшись, девушка кое-как закрутила спутанные пряди и стала отжиматься — просто, ни о чем не думая, на ледяном полу. Она решила для себя одно: если не удается договориться, то нужно действовать силой. Курсант она или не курсант?!

Прогулки происходили ежедневно. Будучи на виду у своего надзирателя, Ника прикидывалась убогой овечкой, сутулилась и смотрела только себе под ноги. Последнее было еще и кстати, потому что без осторожности здесь ничего не стоило поскользнуться.

Однажды тюремщик, доставив ее на место заточения, задержался. Зарецкая покусала губы. Ей почудилось, что он преследует вполне определенные цели. Что ж, при всей своей ненависти к этому человеку она может подыграть, а когда конвоир потеряет бдительность, в самый последний момент нанести удар, который вырубит любого мужчину.

Ника глубоко заблуждалась. Тюремщик смотрел на нее совсем из иных побуждений. Вытащив из складок широкой серой одежды что-то, напоминающее громадные ножницы, он усадил пленницу и коротко, неровно, остриг ее этим чудовищным приспособлением. Зарецкая не сопротивлялась.

— Я принесу тебе горячую воду и тазы. Вымоешься. Потом у тебя будет свежая одежда. Если будешь разбойничать, отберу и то, и другое — останешься грязной.

— Не буду. Принеси, пожалуйста.

Он посмотрел на нее так, словно Зарецкая в прошлом оказалась причиной смерти кого-то из его родственников. Да, с таким не совладать. Маньяк какой-то! Нике впервые стало страшно: после подобного взгляда от него можно ожидать всего самого плохого. Но за что?! Нет, не думать об этом! Свихнешься!

Тюремщик закрыл за собой дверь.

Вымывшись, девушка впервые за целую вечность ощутила себя гораздо лучше. Она легко уснула и даже не услышала, как посреди ночи скрипнула, открываясь, дверь, а ведь прежде просыпалась от любого шороха.

К ее лицу прижали что-то мягкое, с резким медицинским запахом. Ника в ужасе открыла глаза, чтобы затем снова провалиться в сон.

Это было странное наваждение. Во сне она переговаривалась по ретранслятору со своим белокурым Домиником. Ника просила приехать и забрать ее откуда-то, а он отшучивался, говорил, что ей надо сдать сессию. Она плакала и жаловалась. Изредка сон отступал. Тогда в каком-то дурмане Зарецкая видела склонившихся над нею людей в светлой одежде. Все лица были незнакомыми. Она ощущала, что лежит в точности так же, как и в первый раз — на высокой кровати с «распорками» под коленями, а эти люди (врачи?) сосредоточенно производят какие-то манипуляции, очень похожие на гинекологический осмотр.

— Уйдите! — просила девушка и снова забывалась мучительной дремотой, где Доминик отрекался от нее.

Утро началось для нее очень поздно. Обычно тюремщик будил ее ни свет ни заря, а теперь даже не появлялся. Ника проснулась с сильной головной болью. Все плыло перед глазами, тело колотилось в ознобе. События ночи вспоминались обрывочно, и Зарецкая совсем не была уверена, что они не были бредом. По крайней мере, проснулась она в той же позе, в какой ложилась и засыпала. Никаких ощущений, которые могли бы пролить свет на вопрос, было или нет ночное «обследование», пленница тоже не испытывала. Только эта страшная головная боль…

3. Подстелить соломки…

Нью-Йорк, квартира Дика, август 1001 года.

— O my god! — я безвольно роняю руки вдоль туловища: ма совершенно меня не слушает. — Маргарет! Маргарет, ты меня убиваешь! Клянусь этими… как их?.. мощами Святого Луки, что я действительно не могу приехать!

Хотя мама и стремится изо всех сил выглядеть и вести себя как американка, повадки у нее исконно итальянские. Вот и теперь, причитая, перебивает и твердит свое:

— Рикки, юбилей, 40 лет нашего брака с твоим отцом, Мама Мия, кого я вырастила на свою голову?! К тому же ты до сих пор так и не познакомил меня… нас… со своей женой! О, Мадонна, не пошли больше никому такого сына, как этот недостойный, неблагодарный и бессердечный мальчишка!

Сейчас она пустит слезу.

Так.

Сейчас отключит связь… и ровно через пятнадцать секунд возобновит.

Я даже не стал разрывать сеанс, лишь покосился на кусающую губы, чтобы не рассмеяться, Фанни. Жена самозабвенно притворялась, что полностью погружена в виртуалку (они с Питом как раз выполняли какой-то квест).

Голографическая проекция из родительского дома в Сан-Марино вновь возникла передо мной:

— Риккардо, это моя последняя просьба! — твердым голосом предупредила Маргарет.

Хотелось бы мне в это верить…

Я рубанул воздух ладонью:

— Ма! Это всё! Прости, но приехать я не смогу. Работы столько, что отец меня поймет.

— Отец его поймет! Отец его поймет! Нет, ну надо же! Я тебя не пойму! И не обращайся ко мне больше ни с чем!

Мама раздраженно ткнула пальцем в сенсор своего ретранслятора и пропала из вида. Если через минуту не вернется — значит, уже не вернется. Сегодня.

Минута истекла, и я перевел дух.

Не могу же я объяснять ей, что намеченная акция потребует завтра моего и Фаининого присутствия здесь, в Нью-Йорке. Маргарет захочет подробностей, потом — подробностей подробностей, и так бесконечно.

— У тебя вся родня такая? — подлила масла в огонь моя дражайшая супруга.

Конечно, она ведь не знакома ни с кем из клана Калиостро, черт побери!

— Фанни, ты могла бы принести мне чего-нибудь попить? — я без сил рухнул на диван и содрал с себя футболку.

В Италии уже глубокая ночь, а Маргарет разобрало так, что ей не спится. Могу ее понять: канун сорокалетнего юбилея свадьбы не такой уж пустяк. Но попади к вам в руки то, что попало мне — нам с Джокондой — и глобальный катаклизм показался бы в сравнении с этим незначительной чепухой.

Элинор отдал мне свои часы настолько буднично, словно они и впрямь были простыми часами. После этого в его камере нашли черную рясу, которая делала его похожим на монаха-бенедиктинца. Он сказал, что так одевались все послушники монастыря Хеала и еще того местечка (названия, к сожалению, я не запомнил из-за потрясения), где этот монастырь находился на Фаусте.

Ведь я думал, что все его прежние телепортации происходили сугубо под контролем кого-то из ученых Антареса. Я представлял себе громадную установку футуристического вида, какие строят в целях голографосъемок. А здесь — приборчик, замаскированный под обычные часы для любителей стиля ретро. И пользователь может совершенно спокойно управлять им, разобравшись в регулировке…

Фанни подала мне бокал, провела рукой по рубцу на моем плече и уселась рядом.

— Ты представляешь, какой это прорыв в науке? Просто представляешь? — не утерпев, снова начал я.