Будь что будет - Марина Серова

— Ошибаешься, один калмык, а другой китаец.

— Не учи меня, женщина. Отвечай на вопрос.

— Он приехал ко мне и сказал, что намерен разделаться с тобой. Я решила посмотреть.

— Откуда он узнал, где я?

— Не знаю.

— Ты брешешь! Я передумал хоронить тебя здесь. Придеться засыпать начатое и копать заново. — Он прочертил носком ботинка линию в двух метрах левее.

Я, потеряв контроль, кинулась на него с лопатой. Охрана не проявила должной расторопности и не смогла оградить шефа. Сталь задела голень, причем здорово. Гриша свалился как подкошенный и дико завыл.

— Ногу отняла, бля! Убейте ее, убейте!

Один из людей уже передернул затвор.

— Нет, стойте, стойте. В могилу ее, живьем, в могилу!

Меня схватили, связали руки за спиной и, ударив чем-то по затылку, кинули в яму.

Я на мгновение потеряла сознание, а когда очнулась, то услышала лязг лопат и почувствовала тяжесть земли.

— Быстрее, быстрее, видишь, глаза вылупила, блядь! Сейчас рыпаться начнет!

Они закапывают меня заживо. Нужно пошевелиться, но я не могу. Я ЕЩЕ ЖИВА, ГОСПОДИ!

— А-а-а, — застонала я, — скажу.

— Стойте! — разъяренный Водокоев, опираясь на плечо холопа, приковылял к краю ямы.

— Чего ты бормочешь, жить захотелось?

— Я скажу.

— Вы слышали? Она скажет. Тебе надо кричать, дура: «Я дам, я дам вам всем, только не губите!» А ты задумала мне все рассказать. Слушаю тебя, сучка.

— Жить.

— Посмотрим, чего стоят твои слова.

Я лежала в яме на боку и молчала.

— Продолжайте.

На меня снова посыпалась земля.

— Скажу. Скажу все.

Засыпать перестали.

— Итак…

Я сказала адрес в Элисте, почти точно. Соврала чуть-чуть — но ведь это была почти правда! — и закрыла глаза.

— Она ваша, — бросил Водокоев и пошел в дом.

Тут же чьи-то руки подхватили меня и вытащили на поверхность.

— Тащите шланг, — распорядился один хер. — Купать будем.

Водокоев охнул и рухнул на бетонную дорожку. Его не хватило даже на то, чтобы материться, он просто стонал. Люди стали падать вокруг меня, словно сбитые кегли, я не понимала, что происходит.

За считанные секунды весь участок за домом был усеян трупами. Я ошарашенно озиралась во все стороны.

Через забор, словно заправский гимнаст, перемахнул Дреич со снайперской винтовкой наперевес. Я и не думала, что такой тяжелый дядька может так быстро и бесшумно двигаться.

Он подбежал ко мне и заботливо повертел из стороны в сторону. Я была рада видеть его снова, но заблаговременно попросила не хлопать ни по плечу, ни по какому-либо другому месту.

— Неужто тебя Ежов прислал?

— Я не доехал до него. Пришлось своих побить, но ничего особенного. По большому счету обошлось.

«Надо понимать, что никто не погиб».

— Откуда тогда у тебя информация?

— А разве Кирсан не говорил тебе?

— Нет.

— Ну, значит, сюрприз решил сделать или забыл. Я позвонил ему из Москвы и сообщил, что и как. Он предложил повеселиться и неплохие деньги.

— Здесь должен быть такой маленький, кривоногий, с квадратной челюстью, он настоящий солдат.

Антон потащил меня обратно к забору, вдоль которого рос густой кустарник.

Я увидела перед собой серые глаза и вскрикнула.

Капитан одним движением плеча отбросил меня в сторону и всадил пулю в голову прыгнувшему на меня бандиту.

— Какая сука, — видимо, это у него дежурное возмущение. — Это он?

— Да. Я должна вам жизнь. — У меня подкашивались ноги.

— Успокойтесь. Полковник тоже должен, а вот не отдает. Даже наоборот, на зону упечь меня захотел, такая вот у него своеобразная благодарность.

Подошли к стонущему Водокоеву. К моему удару лопатой Дреич присоседил пулю в бедро той же ноги.

— Я не ошибся, это Водокоев?

— Он самый. Откуда ты знаешь его?

— Алмаев подробно описал его по телефону.

Думаю, ты хочешь с ним побеседовать.

— Помогите, — застонал Гриша.

— Молчи, а то шланг отрежу, — пригрозил капитан.

— Он много знает.

— Это заинтересует Ежова?

— Еще как.

— Отлично, значит, я тоже послушаю его байки, честные, правдивые, чистые как слеза байки.

Мужик, ты понял?

Водокоев понял.

— Ближайшая к воротам машина цела. Надо убираться отсюда.

Губов схватил его за брюки и поволок;

Остановились у «Вольво».

— Ключи, — потребовал детина, продолжая держать на весу гаденыша.

— В кармане.

— Молодец.

Мужчины сели на заднее сиденье, я — за руль.

Некоторое время все сидели и тяжело дышали, наконец Гриша поинтересовался своим здоровьем.

— Я смогу ходить?

— Главное, чтобы мог писать, — напомнил Дреич и хлопнул соседа по ноге.

Тот взвыл с криком: «Не надо!»

— Девку живьем закапывать надо, а по ноге не надо. Какая интересная логика.

Он саданул еще раз. Гриша заорал. Пришлось остановить Дреича.

— Хватит. Пусть скажет, где книги, застежки и лошади.

— Где книги, застежки и лошади? — переспросил капитан, заглядывая в глаза перепутанному Водокоеву.

Тот поспешил признаться, что все в коттедже.

— Где именно?

— На первом этаже столовая. В серванте зеленая сумка.

Я вошла в дом. Пахло гарью. Тут и там валялись мертвые тела. Сумку нашла быстро, но тащить все это хозяйство было тяжко.

Я села на место водителя, плюхнула ее на сиденье рядом и расстегнула «молнию».

— А меч?

— Был еще и меч?

— Не придуряйся, — пуганул Дреич.

— Разве Хальзов не у вас?

— Кто?

Гриша снова словил по бедру.

— Я не вру.

Следующий удар по раздробленному пулей бедру был столь сильным, что послышался хруст.

Глаза Водокоева вылезли из орбит, он побледнел и вырубился.

— На самом деле не врет.

Жалеть того, кто только что тебя хоронил заживо, я не могла. Совесть была чиста как стеклышко.

— Поезжай на другой конец поселка, пересядем в мою машину.

Я была только «за».

— Я смотрю, вас разделали. А где Кирсан?

— Водокоев сказал, что он… отступил.

— Понятно. Я потерял его из виду, когда начал работать. Сейчас, наверное, уселся в свой «Мерседес» и пилит домой. Чжан теперь у него союзник номер один. Жаль, хорошие деньги обещал.

— Может, еще заплатит.

— Может. Не умеет он воевать ни хрена.

— Так вы все видели?

— Зачем мешать, один, конечно, тоже в поле воин, но лучше, когда противников поменьше.

Другое дело, смотреть, как человека закапывают, — неприятно, и все равно я начал стрелять, когда в зоне поражения оказалось наибольшее количество мишеней.

— Как ты думаешь, Ежов носом землю роет ради спортивного интереса?

У капитана лицо попыталось синтезировать озабоченность.

— Не знаю. Может, наш подопечный в курсе?

— Проснется, узнаем.

Я не сомневалась.

На единственной улице поселка — никого. Аборигены разбежались по домам и трясутся от страха. Есть ли здесь телефон? Вряд ли. Случится чудо, если милиция доберется к месту бойни к концу дня.

Пересев в новенькую «БМВ», мы отправились в Тарасов. Дреич больше никого не хлопал, потому как сам сел за руль, объяснив, что купил машину недавно и не хочет в случае чего винить кого бы то ни было в причинении материального ущерба.

Пока Гриша был в отключке, я сделала ему перевязку. Капитан даже бинта из аптечки не пожалел.

— Вы проявляете верх гуманности.

— Помолчите.

— Не будем ссориться. А правда, что вы можете удовлетворить любую женщину?

— С чего вдруг у вас такие мысли?

— Да тут Ежов вас расхваливал.

— Вообще-то, да Только ему откуда это известно?

— Наверное, слухом земля полнится.

Кроме как ко мне домой, ехать больше было некуда.

Порядок, наведенный Кирсаном, почему-то действовал несколько угнетающе. Калмык потерпел поражение. Куда подевалась атмосфера тепла и уюта? Пусть у меня не всегда прибрано, но зато можно расслабиться. Прямо как не к себе домой зашла.

— Сколько тут у вас обновок, — заметил Губов, втаскивая еле живого Гришу.

— Кирсан постарался, — с грустью выдохнула я. — Кофе?

— Только, если можно, без «черемухи».

— Вы тогда сами напросились.

— Я получил приказ, а кроме того, мне хотелось вас потискать.

От подобного признания у меня чуть ноги не подкосились.

Он на самом деле меня хочет.

— Пусть ваше желание останется светлой мечтой, ладно?

Уложив на диван раненого, капитан плюхнулся в кресло.

— Не бойтесь, больше не буду.

Я принесла кофе и бутерброды. Водокоев был очень плох.

— Надо бы его в больницу.

— Удерет, зараза, потом ищи его, — не согласился Губов.

— Может начаться гангрена.

Губов понял меня и стал подыгрывать.

— Мне насрать. Пусть гниет заживо.

— Вы не имеете права, — начал бороться за свои права Гриша, но это только раздуло огонь фиктивного спора.

— Молчи, а то вторую ногу сломаю.