Уши торчком, нос пятачком! - Медведева Алена

- Нет, - призналась я.

Оборотень не отозвался, но я всей своей животной сущностью почувствовала, что он напрягся. Какое-то время мы ехали молча. Я всячески старалась успокоиться, решив последовать совету волка – сначала переживем охоту, а уже потом примусь за разборки по поводу сегодняшнего его поступка. Как еще отец на это отреагирует? Почувствует ли сразу?

- Сейчас домой? – уже с большим опасением присматриваясь к Добровольскому, уточнила я.

- Нет, - он покачал головой, - не успеваем. Едем сразу за город, к месту встречи клана. Рассвет скоро.

И переодеться во что-то более удобное возможности нет. Сама, конечно, виновата – надо было за временем следить, но… Кто знает, в какой ситуации придется оборачиваться, плотные брюки и джемпер подошли бы больше, чем мини-платье и сапоги!

- Одежду для тебя взял, - видимо, догадавшись о моих мыслях, махнул назад рукой Андрей, изумив подобным вниманием. Есть за что его поблагодарить! Но вреда он сегодня нанес мне все же больше.

Мы подъехали к стоянке возле входа в заповедник, территория которого принадлежала нашему клану. Там уже было все заставлено машинами.

- Переоденешься на заднем сидении? – уточнил белый, осматривая местность и принюхиваясь.

А есть ли другие варианты? Не сочтя нужным отвечать, перебралась назад и достала из пакета свои кеды, джинсы, майку и толстовку. Жизнь налаживается! И чего он так кипишует из-за этой охоты? Ну, побегаем немного по лесу – всего и делов. И брат, и сестра рассказывали о клановых охотах только в превосходных и восторженных словах.

Быстро переодевшись, вылезла из машины. Добровольский, скинув пиджак и оставив его и часы в машине, последовал моему примеру. Дальше предстояло идти пешком. Место сбора – небольшая поляна – находилась в отдалении от дороги. До нас этим путем прошли многие: я распознала целый поток знакомых с детства запахов. И отец, и дядя, и брат тоже были тут. И Кристина.       Если не считать мамы – вся наша семья. У дяди Захара по неизвестным мне причинам не было ни своей пары, ни детей, поэтому я привыкла считать его тоже частью нашего маленького семейного круга.

На расстоянии волчьей слышимости от поляны Андрей меня задержал, кивнув на плотный ольховник рядом.

- Обернемся тут.

У меня возражений не было. В принципе, в одной стае все были привычны к обнаженной натуре друг друга, относясь к этому с естественным спокойствием, но у меня опыта совместного оборота не было. Поэтому предложение белого встретила с радостью.

- Постарайся держаться рядом со мной, - напутствовал он, прежде чем я юркнула за кустики.

Быстро раздевшись и припрятав поудобнее одежду, обратилась к своему зверю, позволяя ему изменить тело под себя. Выскочила на тропу уже волчицей. Радуясь окружающему лесу, свободе, восхитительным ароматам природы и грядущей охоте. Зверь относился к ней как к игре, возможности размяться. И сразу начал проявлять свое настроение, игриво обгоняя неспешно бегущего белого волка и вертясь на месте, поджидая, когда он приблизится. Что поразительно – у волчицы белый страха теперь не вызывал!

Сам же волк реагировал на задор самки очень спокойно – не пресекал, но и вовлечь себя в игру не давал. Он был собран и явно контролировал обстановку вокруг. А я теперь прекрасно чувствовала его, в каждое мгновение зная, где он находится. Но самое поразительное – я чувствовала и альфу бурых волков, его призыв всем собраться и быть готовыми. Впрочем, волчица воспринимала эти странности как данность, просто радуясь присутствию и защите альфы, и призыву к участию в охоте… другого сильного волка. Для зверя не существовало родственных отношений, был лишь запах, определяющий своих и чужих, и иерархия силы. Своим был белый. А стая бурых воспринималась как дружественные особи. С которыми можно и побегать вместе в лесу, временно присоединившись ради определенной цели – добычи.

На поляну волчица выскочила первой, сразу завертевшись, осматриваясь и привлекая внимание других волков, стремясь показать свою значимость. Белый же уверенно и как-то лениво, не обращая внимания ни на кого, прошествовал на середину поляны и лег там, вылизывая переднюю лапу.

И тут же матерый бурый волк, словно только и ждавший нас, гулким воем стал собирать стаю, призывая поспешить отбежавших и отстающих – охота начиналась. Волчица задрожала от наплыва нервозности: вокруг собирались новые и новые волки. Это одновременно вызывало у зверя настороженную тревогу и зарождающийся охотничий азарт – хотелось сорваться и стремглав, едва касаясь лапами земли, нестись к заветной цели. Какой, еще непонятно, но предвкушение пробудилось заранее.

Волчица металась по поляне, шарахаясь от грозно порыкивающих на нее взрослых волков и дразня заинтересованно принюхивающихся молодых бурых. Но завлекательного для самцов аромата не наблюдалось, поэтому молодняк пока ограничивался игрой, не стремясь к проявлению конкретного интереса и серьезных намерений.

Белый волк из центра поляны спокойно наблюдал за своей резвящейся волчицей, лишь изредка предупреждающе рыча, когда кто-то из самцов проявлял чрезмерное внимание к его паре. Сигнал мгновенно принимался к сведению другими волками и на «чужую территорию» переставали покушаться. Но были и еще четыре пары волчьих глаз, что пристально следили за маневрами юной и необузданной волчицы, не умеющей пока справляться со своей животной природой.

Охота началась! Мощный бурый вожак завыл, призывая следовать за собой. Почувствовала призыв и моя волчица. Не как нечто неодолимое, от чего невозможно уклониться, а скорее как интерес, как владеющее всеми побуждение. Волки сорвались с места, следуя за альфой. За несколько секунд поляна опустела: быстрыми скачками звери промчались сквозь деревья на опушке, устремляясь в чащу. Я тоже, поддавшись эйфории общего движения, двигалась вперед, отдаваясь полностью бегу, наслаждаясь каждым движением, не задумываясь о чем-то еще. Волчица летела, стараясь обогнать всех, вырваться вперед. Упиваясь ощущением скорости, чувством общности, единого стремления, не осознавая в полной мере дальнейшего. Это было игрой, подражанием взрослым волкам, азартным желанием обогнать…

Как же это потрясающе – бежать по свежему от росы предрассветному лесу, наполненному множеством таких дразнящих и таких понятных ароматов. Быть среди подобных себе, не испытывать сомнений, а просто погрузиться в общее движение, стремиться к тому же, к чему и все остальные. К чему же?..

Внезапно поняла. Одновременно уловив восхитительный аромат добычи, чутким ухом распознав чей-то бросок и почти сразу почувствовав… кровь. Ее ни с чем не сравнимый густой, острый запах… одуряюще дразнящий, невыразимо привлекательный и такой необходимый. Тело и разум мгновенно сосредоточились на этой новой потребности. Сознание захлестнуло инстинктом охотника. Голод! Непреодолимое желание настичь жертву, вырвать ей горло, уткнуться мордой в это еще живое тепло, в бьющую струей жизнь, медленно вытекающую из тела еще трепещущей добычи…

Лапы несли вперед, о других волках я уже не думала, воспринимая их как конкурентов, желающих первыми добраться до добычи. Нос жадно ловил аромат крови, запах жертвы. Олень! Инстинкт заставил устремиться туда, где я ощущала источник аромата. Все мысли, все устремления, движения тела были подчинены одной задаче – настичь его первой. Волчица действовала интуитивно, ощущая и других волков, устремившихся туда же. К ее добыче!

На бегу взбешенно рыча, зверь стремился обогнать других волков, не понимая еще, что охотиться стаей проще. Животный эгоизм, азарт и жажда погони, голод отключили инстинкт самосохранения. Волчица бежала к своей жертве и была готова сцепиться с любым претендентом на ее добычу.

Все ближе и ближе! Дразнящий аромат совершенно сводит с ума, заставляя мчаться на пределе сил и возможностей. И рядом еще волки! И… чей-то торжествующий победный вой… Не успела! Кто-то настиг добычу раньше. Мою добычу! Ярость, животный гнев, стремление бороться – вот все, что осталось в сознании зверя. (Мне не удавалось прорваться наверх, чтобы хоть как-то воспрепятствовать этой гонке в бездну.) Мой зверь, уже оскалив клыки, в длинном прыжке бросился на бурого мощного волка, чья морда была испачкана в пряной крови «моего» оленя. Я проживала секунды полета, представляя, как вырываю его горло, вцепившись зубами, разрывая его плоть. Убивая, чтобы вернуть себе свое…

Волчица была слишком ослеплена яростью, чтобы осознать опрометчивость и очевидную опасность со стороны более мощного волка. Трех волков! Вспышкой запоздалого понимания дошла информация о том, что, помимо атакованного ею волка, рядом еще два. Инстинкт самосохранения зверя взыграл, но было поздно. В ответ на откровенную агрессию волчицы оба явно более сильных самца тоже кинулись на нее, чтобы разорвать и загрызть за попытку лишить их законной добычи. (Жажда охоты и борьба за добычу, как с отчаянием поняла я, и более взрослых волков пронимала.) Без шансов! Не в силах совладать со зверем и как-то помочь ему, заставив хотя бы просто смиренно замереть, подчиняясь, мое сознание парализовало абсолютным ужасом. Бурой конец!