Страницы тёмных снов - Влада Воронова

— Не сомневайтесь, дядюшка, — горячо заверил Перкенс, — я всё сделаю как надо.

Ингрид внимательно читала первый рапорт своих сыщиков, проверявших «Лаки-Лайн» и обстановку вокруг него. Ситуация складывалась скверная. В городишке действовала сильная и очень оперативная рейдерская группа, которая за солидное вознаграждение осуществляла теневой передел собственности, проще говоря, отнимала недвижимость или бизнес у одних в пользу других.

Выйти непосредственно на группу сыщики не успели, да Ингрид и сама бы этого им не позволила — рисковать жизнью в борьбе с преступностью должна полиция. Ингрид вызвала юристку и финансового аналитика. Те прочитали рапорт и начали определять зоны, в которых можно было собрать годные для полиции доказательства, не подвергая себя опасности.

— В суде ничего это значить не будет, — сказала юристка. — Но служба по борьбе с экономическими преступлениями вцепится в материал как терьер в крысу. Они распутают всё. А вы за содействие закону и порядку получите плюсик в досье.

— Вопрос в другом, — усмехнулась Ингрид, — как успеть первыми туда, откуда полиция выкинет преступников и нечестных дельцов? И какая из освободившихся точек самая выгодная?

— А это уже моя работа, Госпожа, — аналитик едва не мурлыкал, предвкушая процесс решения красивой и сложной финансовой задачи.

— Вечером придёшь с черновым проектом, — приказала Ингрид.

— Да, Госпожа, — склонил голову аналитик и едва заметно улыбнулся.

Судя по настроению Хозяйки, прочитав черновик, она оставит своего аналитика и для другого проекта. От этой мысли у мужчины потяжелело в паху, сфинктер сладко сжался, а от предвкушения жгучих поцелуев плети по спине побежали мурашки.

«Черновик должен быть очень хорошим, — напомнил себе аналитик. — Чтобы моя королева не передумала играть со своим рабом».

Он попросил разрешения приступить к работе и быстрым шагом направился в кабинет.

Дорнан отчаянно скучал по Шактириану. И дело не только в том, что беглому преступнику нельзя показываться в БДСМ-клубах или у легальных проституток, а драть на заднем сиденье машины уличных девок нет никакого удовольствия. Женщины, способные доставлять истинное наслаждение, были только в Шактириане. А ещё там была надежда заполучить одну из них себе. Маленькая, но была. Поэтому не обидно и одноразовым развлечением побыть, и даже к проституткам ходить.

А в Цивильне Дорнан лишён любых перспектив. Здесь нужных женщин нет вообще, потому что они все, как до нужного уровня дозревали, немедля уезжали в Шактириан. А после них оставалась пустота.

И она давила, холодом проникала в каждую клетку тела. Дорнан и не знал, что безнадёжность — это так тяжело.

Единственный выход — уехать в какую-нибудь не слишком богатую, не слишком прогрессивную, но европейски ориентированную страну, и найти Хозяйку среди местных.

«Доминантки везде есть, однако в каком-нибудь Таиланде, Сингапуре или на Филиппинах я престижный и ценный раб, не хуже главных лотов Шактириана. К тому же бабы там не такие самостоятельные и независимые как в Девиансе или в Штатах. Они привыкли не самим по жизни пробиваться, а надеяться на кошелёк мужика. Поэтому не Госпожи будут выбирать меня, а я получу любую Хозяйку, какую захочу. И она будет иметь меня так, как потребую я».

Но для этого денег нужно намного больше, чем сейчас лежит на анонимной кредитке. Которую, кстати, чуть не заморозил уволенный коп.

«Как же всё сложно… Да ещё этот дядюшка!»

С покровителем и дядюшкой Перкенса, мистером Вергольдом, Дорнану не везло. Мерзавца не за что было уцепить. То, что Вергольд замешан в куче дерьма, сомнений никаких не было, однако доказательств-то нет. Старый гадёныш оказался слишком изворотлив и хитёр.

Дорнан решил слегка приударить за женой Вергольда — муж стареет, ублажать толком не может, а баба, судя по дате рождения, ещё молодая, сочная, горячая. Скучно ей. Поэтому она не откажется пофлиртовать с интересным мужчиной много моложе супруга. А в процессе флирта обязательно проболтается о каких-то делах мужа. Это ведь домохозяйка, а не бизнес-леди, слова на три фразы вперёд продумывать привыкла.

Но миссис Вергольд Дорнана потрясла. Причём отнюдь не красотой. Он никак не ожидал, что молодая ещё женщина окажется такой бесцветной тенью. И дело было не во внешности. Фигура, одежда, причёска, макияж — всё наличествовало на весьма неплохом уровне. Но самой Вергольд в этой обёртке не было. Дорнан увидел пустую куклу. Манекена из витрины. Кукла ходила, разговаривала, покупала продукты. Однако жизни, каких-то собственных чувств и мыслей в ней не были ни грамма.

Дорнан оцепенел от изумления, хлопал глазами потрясённо. Такого он не видел никогда.

«Почему этого не замечают другие?» — недоумевал он.

Пришлось немного поговорить с соседями.

Миссис Вергольд все считали нелюдимой и даже высокомерной. Она избегала общения с соседями, не ходила в гости, не звала к себе. Даже просто с кем-то парой слов перекинуться лишний раз не хотела.

— И дочерей таких же воспитала, — сказала одна из соседок. — Ни с кем не дружат. У меня дети им ровесники. Так девочки Вергольдов всегда нос от них воротят.

Дорнан дождался, когда школьный автобус привезёт детей, и посмотрел на обеих мисс Вергольд — такие же пустые куклы, как и их мать. Мёртвые изнутри.

«Ладно, взрослая баба. Далеко не все они обладают умом и характером. И ладно, старшая, ей уже четырнадцать, мозг давно убит взлелеянным матерью бабством. Но младшей-то всего десять! Она ещё не может быть настолько отравлена материнским влиянием».

Странное что-то творилось в доме Вергольдов, очень странное.

«Папарации из меня никакой, — размышлял Дорнан, — однако и объект не звезда эстрады и не лидер криминального мира. Он, конечно, очень хитрый и в тёмные дела замешан, но в домашней жизни не ждёт подвоха, тут подойти будет не так трудно».

Сказано — сделано. Вооружившись камерой того же типа, какой снимал Сандру Стоун с её блондинчиком, Дорнан пробрался на задний двор дома Вергольдов.

Странности начались с самого начала.

Во-первых, отношения мистера Вергольда и миссис Вергольд во многом напоминали отношения Господина и рабыни, но миссис удовольствия от этого явно не испытывала, оставаясь всё той же пустой куклой. Ни намёка на Нижний драйв, сладкое опьянение, которое появляется от покорности и прислуживания.

«Если раб не отдаёт эмоции, душевную энергию, то какой смысл его домиячить? — недоумевал Дорнан. — Вряд ли Господа в этом плане отличаются от Госпожей. Конечно, мужчине власть над красивой плотью во многом важнее эмоций, но не настолько же, чтобы плоть была манекеном».

Во-вторых, Вергольды не скрывали Господства и подчинения от детей, что уже ни в какие ворота не лезло. В спальне мама с папой могут делать всё, что им угодно, но дети должны видеть равнозначных и равноправных родителей, поскольку детям жить в мире гендерного равенства. Потому-то детей не пускали на Основнуху, а обычаи кинкеров категорически запрещали проявлять любые формы альтернативных взаимодействий при детях.

«Куда смотрят школьные психологи? — возмущался Дорнан. — У обеих девчонок выраженные нарушения поведения».

Третья странность заключалась в том, что в спальне мистер не занимался с миссис ничем особенным. Сначала она сделала ему примитивный минет, после он вдул ей по-миссионерски, и на этом всё.

Ещё два дня были повторением первого. А на четвёртый день мистер пришёл домой раздражённым, то и дело орал на жену и детей. Миссис испугалась, постоянно вздрагивала, зажималась. В итоге уронила и разбила тарелку, когда подавала мистеру ужин. За что была бита ремнём прямо в столовой при детях, причём о безопасности ударов мистер не заботился, лупил куда попадёт, и по разрешённым в садо-мазо местам, и по запрещённым. А после выпорол одну дочь за то, что пыталась убежать, вторую — за то, что ревела, когда он бил мать.

Сама миссис во время побоев молчала, запихала в рот подол платья, чтобы не орать от боли. И не попыталась защитить от мужа детей.

Вразумив домочадцев, мистер сел за стол и потребовал ужин. По движению губ Дорнан узнал слова «никчёмные дармоедки» и «ленивые твари». Вергольд говорил что-то ещё, но Дорнан был не таким хорошим умельцем чтения с губ, чтобы понимать всё.

…Теперь можно было ехать в мотель. Улов получился что надо. За побои, нанесённые жене, суд даёт от полутора до трёх лет тюрьмы, а за избиение детей можно и все пять получить.

«За эту запись Вергольд заплатит, — удовлетворённо думал Дорнан. — И много заплатит, потому что, потянув за одно преступление, полиция раскроет все его грехи».

Тюремные надзиратели с удивлением смотрели на двух задержанных, которых вместе с другими привели в комнату для свиданий. Странная парочка зашла в свои отсеки по обе стороны перегородки из пуленепробиваемого стекла. Но за телефон не взялись ни парень, ни девушка. Они оба синхронно прижали ладони к стеклу в эрзац-прикосновении друг к другу и всё свидание просто смотрели глаза в глаза. Слова им были не нужны. Эти двое понимали друг друга и так.