Дочь Кузнеца - Ольга Сергеева

Остаток ночи Занила провела в одиночестве, к ней никто больше не приходил. Она и сама не заметила, как уснула, свернувшись клубочком на соломе, которую сгребла в один угол. Но долго спать ей не дали. Она проснулась от звука шагов, резко села на своей убогой лежанке, разглядывая луч яркого солнечного света, пробивавшийся из-под двери. К ее двери шел не вчерашний мальчонка: шаги явно принадлежа взрослому мужчине. Он остановился напротив ее двери, закрыв собой лучик света, скрипнул поднимаемый засов и дверь распахнулась. Занила зажмурилась от яркого света.

— Выходи! — услышала она над собой.

Занила, одной рукой опираясь о бревенчатую стену, а другой прикрывая глаза, медленно поднялась на ноги и неуверенно шагнула к выходу. Мужчина — немолодой уже холоп, одетый в грязную овечью шубу, пропустил ее мимо себя, и Занила остановилась на пороге клети. Небольшой дощатый навес отделял ее от двора, залитого сияющим утренним солнцем. Посредине двора на массивных столах, специально вынесенных для этой цели из гридницы, была разложена вся дань, собранная в этом году с княжеских подданных. Посредине стояли огромные кувшины с маслом и пузатые бочонки, полные густого янтарного меда, здесь же были навалены связки сушеной рыбы, мешочки с орехами и другая снедь, которой всю зиму будет питаться дружина, да и сам князь не побрезгует. Ближе к краю столов, да и возле них, прямо на расчищенной от снега земле, было собрано самое большое богатство — шкурки пушных зверей. Все тюки были развязаны, чтобы каждый мог подойти, заглянуть внутрь, пощупать, оценить. А с противоположной стороны на столах лежало то, от чего сердце Занилы тревожно заныло: в прозрачном свете морозного утра ярко блестел металл. Домашняя утварь, кованые светцы, лошадиная упряжь и оружие! Тяжелые выпуклые щиты, обтянутые кожей, топоры, шипастые палицы, ножи и, кажется, даже один меч, длинный с витой изукрашенной рукоятью.

Занила не успела разглядеть, из каких еще богатств состоит княжеская дань, потому что пожилой холоп слегка толкнул ее в спину, заставляя шагнуть вперед:

— Иди уже!

Занила, глаза которой уже успели привыкнуть к солнцу, быстро спустила с деревянного настила, пересекла двор и остановилась возле столов. Она прекрасно понимала, для чего ее вывели из клети: без нее дань, собранная дружинниками, была бы неполной. Не задумываясь, она подошла к столу, на котором было сложено оружие, просто оно напоминало ей об отце, неслышно звало к себе, шептало что-то до боли знакомое…

Никто ей этого не запретил: холоп, приведший ее, поспешил исчезнуть — сейчас ему здесь было не место. По другую сторону столов во всю ширину двора выстроилась княжеская дружина. Занила нашла среди бородатых сильных мужчин знакомые лица, тех, что привезли ее, но они не смотрели на нее, словно и не замечали вовсе. Они стояли на одном дворе, залитом лучами зимнего солнца, но какая же пропасть была между ними! Они княжеская дружина, его воины, его надежная опора. И она — дань, которую они привезли ему!

Дружинники стояли молча, не переглядываясь, торжественно держа строй. Но вдруг даже их лица словно закаменели. Занила мгновенно поняла: во дворе появился кто-то очень важный, тот, кого они ждали, князь! Она завертела головой по сторонам, даже не задумываясь о том, почему для нее так важно увидеть человека, которому она теперь принадлежала.

С высокого крыльца княжеского дома, не спеша, спускались трое. Справа шел немолодой высокий воин, тот самый, что встречал отряд дружинников вчера вечером — советник князя. Посередине спускался сам князь — коренастый, плотно сбитый мужчина средних лет с коротко стриженной рыжеватой слегка вьющейся бородкой. Впрочем, Занила едва ли заметила его, потому что слева…

Слева от князя по ступеням крыльца спускался высокий мужчина, одетый в черный плащ, расшитый серебром, его длинные темные волосы были собраны в хвост, а тонкое лицо гладко выбрито. Его темные глаза внимательно изучали происходящее вокруг, а губы насмешливо улыбались, его рука спокойно лежала на рукояти меча, перевитой тонкими кожаными ремешками, до боли знакомого меча… Того самого меча!

Сердце Занилы остановилось, не желая биться!

Она готова была всю свою жизнь потратить, чтобы найти Хозяина, чтобы заглянуть в его глаза, чтобы стереть с его губ улыбку! Но чтобы это произошло так скоро!.. Забыв дышать, не замечая ничего вокруг, она потянулась и схватила первое, что попалось ей на столе: длинный нож с тонким лезвием, и ее пальцы намертво сжались на рукояти. Она бросилась вперед, забыв, где находится, видя только одно лицо, вокруг столов, мимо строя дружинников, вверх по ступеням крыльца… Еще немного! Никто ее не остановит! Они просто не успеют понять, что происходит! Осталось всего пару шагов! Рука Занилы, вцепившаяся в рукоять ножа, сама поднялась вверх… Где-то на краю сознания мелькнули светло-карие глаза князя, полные немого изумления: что делает его рабыня, его дань!? Но Занила видела только Хозяина! Только его глаза темные до черноты. И в них не было ни изумления, ни страха! Его губы продолжали безмятежно улыбаться… Понял ли он, что происходит? Узнал ли он ту, в чье горло вонзил свои клыки? Но он не испугался! И именно это заставило Занилу замереть всего в одной ступени от него. Всего на секунду, но ее оказалось достаточно…

Тупая боль пронзила ее затылок, заполнила голову кроваво-красной пеленой… Занила рухнула на колени, проваливаясь в темноту. Она успела заметить только чисто выскобленные ступени крыльца и чью-то тень, закрывшую от нее солнце.

Глава 4. Перешагнуть черту

Свет. Словно вместо солнца все небо сияет ровным бледно золотым светом, слепящим глаза, но так приятно… Хочется их сощурить, проваливаясь в свет, как в ласковые, теплые объятья… Снег… Снежинки, крупные, мягкие, влажные и холодные, словно нос кошки, подают с неба, медленно-медленно кружатся, опускаются на лицо…

Смех… Звонкий смех Катрин, пробежавшей совсем рядом, заставляет Занилу вздрогнуть и обернуться. Конечно, она дома, и сестры здесь! Вон они, совсем близко бегут впереди нее по заливному лугу к дому. И мать стоит на пороге, кутаясь в овечий полушубок. Ветер играет прядями ее серебристо-светлых волос, выбившихся из тяжелого пучка на затылке. Она заправляет их рукой и машет дочерям, зовет к себе… Три дочери, раскрасневшиеся от быстрого бега по морозу, взлетают на крыльцо, обнимают ее и одна за другой исчезают в дверях дома… Сердце Занилы сжалось от тоски так, что даже в груди стало больно: вот сейчас женщина повернется и также скроется в дверях избы, не заметив ее! Но она продолжала стоять. Мама стояла на пороге и смотрела на свою младшенькую и от того самую любимую дочь, изо всех сил бегущую к ней! Она ждала ее, и рука лежала на ручке двери, зовя зайти внутрь, в ласковое родное тепло…