Художественный символ в «Слове о полку игореве» - Александр Косоруков

Словосочетание «за землю Русскую» уже дважды встречалось в «Слове» и имело смысл «за славу, за интересы Русской земли» («…наведе своя храбрыя плъкы на землю Половецькую, за землю Руськую», «…а сами полегоша за землю Русскую»), Но тут, в контексте призыва к отмщению, оно также получает это значение, а прежний смысл затеняется, отходит на второй план. Примечательный смысловой оттенок возникает в силу того, что «буй Рюриче» призывается отмстить за «буего Святславлича», за князя с подобным же дерзким, самоуверенным характером: мол, родственные души охотнее вступятся друг за друга.

Доводы, обращённые к Рюрику и его брату, исчерпываются мотивом отмщения за личные обиды и родством характеров. Ни экономические, ни патриотические, ни генеалогические аргументы не употреблены: видно, они не подействовали бы на братьев. Этим объясняются, по–моему, различия в содержании, эмоциональной окраске и композиции обращений ко Всеволоду и к Рюрику с Давыдом. Судя по характеристике Поэта, о Всеволоде можно говорить как о князе— строителе и созидателе. Видимо, отчасти и поэтому он получил от современников прозвище «Большое Гнездо», с которым и вошёл в историю. По типу личности он может быть отнесён, как и Святослав III, к собирателям земли Русской. Рюрик же, хотя и был соправителем Святослава III, воплощал иной тип политика, для которого власть превыше всего, и ради неё он способен даже на разгром Киева вместе с половцами и ослабление Руси.

Как бы ни варьировать оценки образов Всеволода и Рюрика, несомненно одно — Поэт называет Всеволода первым потому, что тот гораздо ближе к его представлению о современном герое, чем Рюрик. Всеволод может быть коренником в общерусской государственной упряжке, а Рюрик — только пристяжным.

Первым из правобережных князей идёт Ярослав Осмомысл Галицкий, от которого зависела защита юго–западных границ Руси. Только к нему и Всеволоду Поэт обращается подчёркнуто персонально, не присовокупляя к их портретам ни братьев, ни других князей. К собственному имени Ярослава добавлено прозвище «Осмомысл», что означает, на мой взгляд, Многомудрый. Это достоинство князя оценено Поэтом выше всех других. Князь был славен умом, и славу эту подтвердил делом. В самое смутное время XII века он прокняжил 36 лет, когда на Киевском «столе» князья менялись чуть ли не каждый год.

И имя, и прозвище, и продолжительность княжения, и политические принципы роднят Ярослава Осмомысла с Ярославом Мудрым, в силу чего чётче прорисовывается идеал и традиция, в которой Поэт видит опору Руси.

Прочно и высоко сидел Ярослав Осмомысл на троне, так что был виден по всей земле Русской и в соседних странах. Он лично занимался различными делами по управлению княжеством. Одно из них до сих пор не вполне ясно, так как не удалось расшифровать стих «меча бремены чрезъ облакы». Прочтение «бремены» вместо «времены» (изд. 1800 г.) мало что даёт для его осмысления. Не случайно он до сих пор получает самые разные истолкования в переводах: «меча бремена через облака» (слова понятны, но что они значат вместе?), «даже с облака дань собираешь», «И полки послав на врага, твоя, Ярослав, рука, перекидывает их через облака», «через тучи сыпля горы камней» и т. д. Смысл стиха ещё не понят. Если перед нами идиоматическое выражение, нельзя исключать и вариант с «времены», хотя он и представляется маловероятным. Пока же приходится исходить только из общего смысла контекста, который настраивает на военно–политический аспект прочтения, да и глагол «метати» не вяжется ни с переброской товаров через подоблачные горы, ни со взвинчиванием налогов до облаков. Напротив, он часто употреблялся применительно к тогдашнему метательному оружию.

Ярослав Осмомысл был богат, имел мощное войско, и соседи боялись его. В 1185 году ещё было памятно, как почти тридцать лет назад молодой Ярослав вышел победителем в борьбе с Киевским князем, отворив врата «Киеву», но успех не вскружил ему голову, и князь, проявив политическую мудрость, «подарил» Киевский трон Смоленскому князю.

Образ Ярослава Осмомысла Галицкрго не оставляет сомнений, что он понимал масштабы восточной опасности для Руси и своего княжества, которое имело общую границу с Половецким полем. На этом основана явно ощущаемая в заключении уверенность Поэта в том, что Ярослав примет участие в объединённом походе русских князей: «Стреляй, господине, Кончака, поганого кощея, — за землю Рускую, за раны Игоревы, буего Святславлича!». И все же Поэт, верный своему взгляду на огромную роль характера человека в его делах, затрагивает в призыве и личные струны княжеской души. Дочь Ярослава была женой князя Игоря, «раны» которого могли взволновать тестя. Второй личный довод связан с христианскими взглядами Ярослава. Поэт нигде не говорит о них прямо, хотя скрытно мысль об этом, похоже, содержится в тексте. Ярослав, предположительно, посылал войска для участия в третьем крестовом походе против неверных («султанов»). Вот почему Поэт призывает его распространить борьбу с «султанами в землях далёких» и на борьбу с их «рабом» (кощеем) Кончаком, который тут, под боком, а потому опаснее тех отдалённых магометанских правителей.

Титулование Волынского князя Романа и его двоюродного брата Мстислава («А ты, буй Романе и Мстиславе!»), тождественно титулованию Рюрика и Давыда. Роман также награждается эпитетом «буй», а Мстислав называется только по имени. Однако сравнение текстов обращений по–иному расставляет акценты в титуловании Романа и Мстислава. Если Давыд никак не отделяется от Рюрика, сливаясь с ним до неразличимости, то Роман несколько раз характеризуется отдельно, так что в итоге возникает образ, которому свойственны персональные особенности.

Роман и Мстислав вместе изображаются только как полководцы. Даже их мысль — «храбрая». Дружины Романа с Мстиславом, как и Рюрика с Давыдом, заслужили похвалу Поэта, но неодинакового достоинства. Рюриковские воины–туры сражаются до последнего, но часто ли они побеждают, об этом Поэт умолчал: мол, пусть читатель судит сам «по былям своего времени». Полки Романа и Мстислава всегда побеждают врагов, и громкая слава о них известна многим племенам и народам. Ее отблеск сияет и на золотых шлемах князей.

Роману посвящена целая строфа: «Высоко плаваеши на дело въ буести, яко соколъ на ветрехъ ширяяся, хотя птицю въ буйстве одолети» («высоко ты на бой взмываешь, исполнен дерзости, — так сокол, оперев крыла на ветер, летит на птицу в стремленье яростном»). Сравнение с соколом высокого полёта ставит Романа–полководца в один ряд со Святославом III, Ярославом Мудрым, Мстиславом и Романом Святославичем. Кроме них, никто из князей не удостоен подобной «хвалы». История подтвердила оценку Поэта: за исключением одной, Роман выиграл все свои многочисленные битвы. И ещё одно сопоставление, изящное и точное: если о Романе — «высоко плаваеши на дело в буести, яко соколъ…» и т. д., то о Рюрике — «Не ваю ли злачёными шеломы по крови плаваша». Сопоставление не прямое, а косвенное. Оно основано на повторении слова «плавати», которым характеризуются действия Рюрика с Давыдом и Романа. И братья и Роман — в этом нет сомнения — храбро бьются с врагом, но Роман господствует на поле боя и возвращается домой победителем, а Рюрик с Давыдом нередко напоминают пловца, с трудом одолевающего бурную реку и выходящего на родной берег обессиленным, с тяжёлыми повреждениями. И тут история сказала веское слово за Поэта: в междоусобном сражении Роман разгромил Рюрика, а потом лишил его княжеского звания и заточил в монастырь. Два последних «дела», конечно, не украшают Романа, но недаром же Поэт назвал его «буйным», причём не один, а три раза. В этом и состоит его существенное отличие от других полководцев–соколов, о котором надо сказать обстоятельнее.

Смысл определений «въ буести» и «въ буйстве», взятых из процитированной строфы, зависит от толкования слов «дело» и «въ буести». «Дело» чаще всего переводится как «подвиг», но, по–моему, без достаточных оснований. У И. И. Срезневского среди множества значений слова «дело» есть и «подвиг», но примеров, подтверждающих это, приведено всего два — как раз те, о которых мы ведём сейчас речь и которые сами нуждаются в обосновании. Получается определение 1с1ет рег 1с1ет. Самое общее военное значение «дела» — сражение, битва. Контекст придаёт этому слову смысл «выигранная битва», то есть «победа». Но «победа» — это не «подвиг». Никакого конкретного героического деяния Романа, которое можно было бы оценить как подвиг, не изображается. Словом, ниоткуда не вытекает, что «дело» означает «подвиг». Более того, в упомянутой строфе смысл «дела» несколько уточнён способом его совершения «въ буести», то есть «яростно».

Поэт решительно сближает характеры Романа и Игоря, хотя судьбы их противоположны. Игорь в плену у половцев, «для него померк свет солнца», и он вызвал волну новых половецких нашествий, от которых жестоко пострадали прежде всего пограничные города «по Роси и по Суде», так что деревья (сама Природа!) в скорби обнажили кроны–головы («не от добра листву сронили»), А князь Роман свободен, как сокол, и удачлив в боях с врагами. «Игоревы храбрые полки» вечным сном уснули «в поле Половецком», а перед воинами Романа «Хинова, Литва, Ятвязи, Деремела и Половци» склоняют покорные головы. Поэт, оплакивая поражение Игоря, рассчитывает, думается, на сочувствие «буй Романа» и надеется растрогать его. Об этом написана целая строфа и ещё последний стих, также имеющий экспрессивную минорную окраску: «А Ольговичей, храбрых князей, уже нет на поле брани». Печаль о храб–рых, но опрометчивых князьях, жестоко поплатившихся за недооценку половецких сил, оказывается, может быть для Романа действенным аргументом за объединение сил на борьбу с половецкой опасностью. Выходит, характеру Романа была свойственна отзывчивость, если он придавал столь серьёзное значение состраданию к несчастию вовсе не близкого ему человека.