Четвертый ледниковый период - Абэ Кобо

– Кто это?..

– Брат господина Ямамото из госпиталя Центральной страховой компании. А вы и не знали?.. Жаль, что сейчас поздно уже. Но завтра я бы мог свозить вас туда. Я, конечно, не думаю, чтобы они занимались и человеческими зародышами, но, может быть, нам удастся напасть там на какой-нибудь след. Конечно, это окольный путь, но ведь прямого пути к…

– Хватит с меня! Я не желаю играть в сыщиков. Вон там, у ворот, торчит какой-то субъект и следит за нами. Если не сыщик, то наверняка наемный убийца.

– Вы это серьезно?

– Пойди и сам посмотри.

– Я позвоню вахтеру, пусть он проверит.

– Позвони заодно и в полицию.

– Сказать, что нас подкарауливает наемный убийца?

– Скажи все, что тебе угодно… – Я встал, переобулся и взял портфель. – Я иду домой. Ты тоже иди, когда всех обзвонишь.

Я был зол. Я даже не знаю, на кого именно. Мне так хотелось размотать этот дурацкий клубок, но я понятия не имел, с чего начинать. И дело не в том, что в руках у меня не было нитей, напротив, нитей было слишком много. Все они переплетались и обрывали друг друга, и совершенно непонятно было, какой из них лучше следовать.

По дороге домой я немного боялся, но, кажется, за мной никто не следил. Жена услыхала, как я резко рванул калитку, и поспешила мне навстречу. Я понял, что она ждала моего возвращения. И действительно, не успел я в передней снять туфли, как она вдруг заговорила низким, хрипловатым голосом:

– Что все это значит? Этот госпиталь… и вообще все…

На ней было выходное платье. То ли она тоже только что вернулась, то ли собиралась куда-то идти. Свет из комнаты пронизывал встрепанные волосы на ее голове. Она была сильно возбуждена и раздражена чем-то. Я не понимал, в чем дело. При слове «госпиталь» я вспомнил только счетную лабораторию в госпитале Центральной страховой компании, где разыгрался акт из дела об убийстве. Откуда жена узнала об этом? И почему она так этим заинтересовалась?

– Как это «что значит»?

– Как ты можешь?.. – прошептала жена сдавленным, полным упрека голосом, и я остановился как вкопанный.

Из гостиной под аккомпанемент телевизионной музыки донесся пронзительный прерывистый смех нашего сына Ёсио. Я ждал, что скажет жена. У меня вдруг возникла нелепая мысль: а вдруг она обнаружила в работе счетной лаборатории господина Ямамото какое-то упущение, которого я не заметил? Но жена, по-видимому, ждала, что скажу я.

Некоторое время тянулось неестественное молчание. Наконец жена проговорила:

– Я сделала так, как ты хотел. Но я вижу, ты забыл даже, о чем звонил им. Не ожидала от тебя такого легкомыслия… Достаточно того, что ты не удосужился приехать за мной.

– Звонил?

Жена подняла голову. На лице ее был испуг.

– А разве нет?..

– Подожди. О чем я звонил?

У нее мелко задрожал подбородок.

– Они сказали, что ты им позвонил… Ведь ты звонил, правда?

Она была в смятении. Видимо, упреки, которыми она только что собиралась меня осыпать, потеряли под собой почву. Вошло что-то немыслимое, неожиданное и разом погасило ее раздражение. И вот что я понял из ее сбивчивых, взволнованных слов.

Около трех часов, едва Ёсио вернулся из школы, ей позвонил врач из клиники женских болезней, где она состояла под наблюдением. Это маленькая лечебница в пяти минутах езды на автобусе от нас, ее директор – мой старый приятель. (Тут я вспомнил. Несколько дней назад жену предупредили, что она забеременела, и она обратилась ко мне за советом, делать ли ей аборт. Однажды у нее случилась внематочная беременность, и с тех пор она очень остро переживает такие вещи. Кажется, я так ничего и не ответил ей, это было как раз когда нас загнали в тупик по вопросу о машине.) Содержание телефонного разговора сводилось к тому, что ее пригласили немедленно приехать в клинику, где ей по моей просьбе сегодня же сделают операцию. Жена заколебалась. Кажется, она даже ощутила чувство протеста. Она позвонила мне, но меня на месте не оказалось. (В три часа я сидел у члена комиссии Томоясу и вел переговоры о передаче нам трупа. В лаборатории все были, конечно, как в тумане и, видимо, забыли потом передать мне, что звонила жена.) Волей-неволей она отправилась в клинику.

– Значит, аборт ты в конце концов сделала? – сказал я.

Я нарочно говорил недовольным тоном, стремясь, видимо, инстинктивно избавиться от нарастающего беспокойства.

– Ну да, – сердито ответила жена. – Что мне оставалось делать?..

Мы поднимаемся на второй этаж в мой кабинет, она идет позади меня. «Добрый вечер, папа!» – привычно кричит из коридора мне вслед Ёсио.

– Я все же решила на всякий случай посоветоваться с доктором… Но его в поликлинике не было. Сам же вызвал и куда-то уехал. Я разозлилась и хотела тут же вернуться домой. Но едва я вышла за дверь, как меня нагнала какая-то женщина, видимо медсестра, с большой такой родинкой на правой стороне подбородка, и сказала, что доктор скоро вернется. Она предложила мне подождать в приемной и дала принять какие-то пилюли. Горькие пилюли в красной обертке… Кажется, в красных обертках – это сильнодействующие лекарства. Эти пилюли, во всяком случае, подействовали сильно… Спустя некоторое время я впала в странное оцепенение. Как будто все тело уснуло, остались только глаза и уши… Потом… Я все помню, но как-то словно в тумане, словно это было не со мной. Кажется, меня вывели, поддерживая с обеих сторон, усадили в машину и повезли в другую больницу… Это был госпиталь с темными длинными коридорами… Там был доктор… Это был, правда, совсем другой доктор, но ему все уже было известно, и он быстро сделал мне операцию. Все шло как на конвейере. Мне не дали времени подумать, сообразить… И еще не знаю, какой в этом смысл, но перед уходом мне вручили какую-то несуразно большую сумму. Сказали, что это сдача…

– Сдача?

– Да. Ты ведь заплатил заранее…

– Сколько тебе дали? – сказал я, невольно поднимаясь с места.

– Семь тысяч иен… Не знаю уж, сколько они посчитали за операцию.

Я потянулся за сигаретой и опрокинул стакан с водой, стоявший на столе со вчерашнего вечера.

– Ты была, кажется, на третьей неделе?

– Да… Примерно так.

Вода подтекает под стопку книг. «Вытри, пожалуйста». Семь тысяч иен… Три недели… От шеи по спине растекается огромная тяжесть, словно я карабкаюсь в гору с трехпудовым грузом на плечах. Жена озадаченно смотрит на меня. Я отвожу взгляд и, накладывая на лужу старую газету, спрашиваю:

– Что это за госпиталь? Как он называется?

– Не знаю. За мной прислали машину и на ней же отправили обратно.

– Ну хотя бы где он, ты не помнишь?

– Право… Где-то очень далеко… Совсем на юге как будто, где-то чуть ли не у моря. Я в дороге все время дремала… – Она помолчала и добавила, словно выпытывая: – Но ты-то, конечно, знаешь о нем?