Воздушный витязь - Игорь Соркин

В один из обычных летных дней не вернулся из разведывательного полета штабс-капитан Петр Грезо. Вскоре выяснилось, что пилот на подбитом самолете приземлился в тылу врага и попал в плен к немцам. Это была большая потеря для только что созданного авиационного отряда.

Евграф Николаевич поневоле задумывается о превратностях судьбы военного летчика. Страшно попасть в плен. Это значит до конца войны выбыть из строя, терпеть унижения, проводить томительные дни в немецких вонючих лагерных бараках, гадая о судьбе Родины. Нет, лучше смерть в бою, чем плен.

Позже в газете "Воля народа" было опубликовано письмо одного из русских воинов, находящихся в плену в Австрии. Вот строчки из этого послания: "Передаю вам, что в Австрии большой голод: люди падают, мрут, как мухи. Передайте всем подданным России, чтобы они не попадали в плен в Австрию, а то умрут голодной смертью. В Германии еще больший голод…" В "Биржевых ведомостях" инвалид прапорщик С. М. Масленников рассказал об издевательствах над русскими солдатами в немецких лагерях для военнопленных. Их бьют палками, сковывают ноги и руки цепями, привязывают к столбу, морят голодом.

Зная об этом, Крутень мучительно думает о Грезо. Удастся ли тому вернуться на родину?

Разведка, разведка

Близился к концу май 1915 года. Офицер генерального штаба Дюснметьер снова появился во 2-м армейском авиационном отряде. Видимо, Льву Павловичу по душе пришелся отряд с его энергичной, неутомимой разведкой в интересах не только 2-й армии, но и всего Западного фронта, где скоро должны были развернуться боевые действия обеих сторон.

Дюсиметьер, приехав на аэродром, тотчас разыскал Крутеня. Обменялись крепкими рукопожатиями. Представитель генерального штаба явно симпатизировал молодому летчику. Прошлый совместный полет на разведку сблизил их.

— Мне хочется поговорить с вами по душам, поручик, — начал капитан. — Давайте-ка присядем здесь.

Они садятся на ящики из-под аэропланов. Евграф Николаевич молчит, ожидая начала разговора.

— Не обижайтесь, поручик, за вопросы, которые могут показаться вам нескромными. Вы подали рапорт о переводе обратно, в конно-артиллерийский дивизион. Вам отказали. Чем вызван такой поворот в вашем настроении? Я-то считал, что авиация — ваше призвание. Неужели вы с легким сердцем отказались бы от самолетов и вернулись к пушкам?

— Позвольте мне не отвечать на этот вопрос, — сдержанно говорит Евграф Николаевич. — Тем более что все уже позади, и я не ушел из авиационного отряда. А вообще-то, в тот раз нашло на меня какое-то затмение.

— Ну ладно, на этом разговор о личном закончим. Я привез вам, Евграф Николаевич, весьма приятную новость. На днях будет подписан приказ о назначении поручика Крутеня начальником второго армейского авиационного отряда, правда, пока исполняющим должность. Готовится и высочайший указ о присвоении оному летчику воинского звания "штабс-капитан". Так что начальство ценит вас и ваш боевой энтузиазм. Да и я, откровенно говоря, приложил к сему руку.

— Благодарю, капитан, — наклоняет "олову Крутень. — Такая новость не может не обрадовать.

— Тогда хоть улыбнитесь, — смеется Дюснметьер.

— Не выходит у меня по заказу улыбка, — отвечает Евграф Николаевич.

— Ну что ж, не выходит так не выходит. А теперь поговорим о главном. В штабе армии и читал ваши донесения. Они свидетельствуют об оживлении противника. Видно, немцы готовят наступление. Хочу полететь с вами еще раз, чтобы лично посмотреть, что делается у неприятеля. Возьмете меня с собой в полет наблюдателем?

— Как прикажете, капитан.

— Авось, на этот раз собьем хотя бы одного "альбатроса", — оживляется Дюснметьер. — Помните, прошлый раз я едва не уложил немца. А может, подбил? А? Вам приходилось с тех пор встречаться с немецкими летчиками?

— Приходилось. Недавно, во время разведки, северо-восточнее деревни Руды увидел невдалеке "альбатроса" и сразу же атаковал его, стрелял по нему из пулемета. Немец даже не открыл ответного огня, круто спикировал и улетел за Скерневице. Только этот улепетнул — вижу у Сохачева другой катит в глаза. Заметив нас, пилот сразу же повернул назад.

Капитан слушает со вниманием, в его глазах азарт и нетерпение.

— А ваш аппарат попадал под обстрел с земли?

— Попадает почти в каждом полете. Противник старается сбивать наши самолеты, русская воздушная разведка ему — нож в сердце.

— Так-так! Мотор, самолет в порядке? Механик надежный?

— И мотор пока что в порядке, и механик надежный.

— Тогда летим. Каков у нас маршрут? Будьте любезны, покажите на карте.

Евграф Николаевич берет с сиденья самолета сумку, вынимает из неё карту, разворачивает.

— Маршрут таков: Болимов-Воля — Шидловская — Сохачев — Гижице — Илов — Седльце — Санники — Голебин — Вышеград — Гродиск. Таким образом охватываем широкую полосу по фронту и летим в глубину расположения противника верст на сорок.

— На сколько рассчитываете полет?

— Не меньше, чем на три часа. Словом, пока хватит бензина.

— Великолепно, — бодро заключает Дюсиметьер. Однако Крутень замечает, что у наблюдателя из генштаба дрожат пальцы, когда он надевает на голову летный шлем, а потом очки. Его можно понять. Не так часто ему приходится летать. К тому же каждая боевая разведка — вылет в неизвестное, и не всякий такой вылет кончается благополучно. Сейчас капитану важно не показаться трусом… Что ж, он не из робкого десятка…

Проходит несколько часов. "Вуазен" возвращается с разведки. Поручик Крутень мягко сажает аэроплан на аэродром. Первым выскакивает из самолета Дюсиметьер.

— Интересно, сколько пробоин получил аппарат? — в нетерпении говорит капитан. — Ну-ка, механик, посмотри.

— Слушаюсь, ваше благородие.

Степанов внимательно осматривает самолет, считает.

— Семь пробоин в крыльях, ваше благородие, — докладывает он.

— Всего-то? — недоумевает представитель генерального штаба. — Мне казалось — будет не менее двадцати. Немцы здорово палили.

— Я старался уйти от огня, меняя курс, высоту, — объясняет Крутень.

— Вот в чем дело! Ну ладно, поручик, подытожим результаты нашего полета. Дайте карту. Вы с Казаковым правильно донесли в тот раз о наличии двух батарей — четырехорудийных и шестиорудийных. Они есть. Севернее железнодорожного моста через Равку — еще одна батарея. Прибавилось два моста. Что нового мы еще узнали?

— На позиции Слубице-Стржемешно, позади окопов противника, маскировка, по-видимому, для того, чтобы ввести в заблуждение нашу артиллерию, — показывает по карте летчик.