Промысел Господень: Летописи крови - Евгений Таранцев

— Ты, — задохнувшись от ярости, прошипел Гиль, — неблагодарный!

Мутный взгляд Ватека окатил Гиля потоком холодного безразличия.

— Как осмелился, пес, поднять руку на Настоятеля?

— Вы еще живы, Гиль? Я думал, Патриархи уберут вас первым. Или они до сих пор не знают, что вы куплены с потрохами?

— Молчи! Молчи, умоляю тебя.

— Молить вы будете Бога, святой отец. Меня вам стоит просто бояться.

— Что ты возомнил о себе? Хочешь стать выше других? Одумайся!

Шерхан встал. Точнее, вскочил. Микропоральные наклейки капельницы сорвались с руки, зашумел зуммер, диагностический монитор взорвался синкопами предупреждений.

— Одуматься? Прийти с повинной и добровольно положить голову на эшафот? Мне?

— Сумасшедший!

— Быть может! Но я никогда не склонюсь. Даже перед Патриархами. Я буду драться до конца и или умру, или докажу, что прав.

— Чего ты добился, убив Настоятеля? Безумец! Никто не будет говорить с тобой. Охота уже началась.

— Пусть так. Я силой заставлю меня выслушать.

— Тебя сотрут в порошок. Тебя и весь твой клан. От кровных до обращенных.

— Что ж, мы все умрем. Но те, кто останется, так или иначе поймут, зачем сложил голову сильнейший из каинитов.

Гиль упал на колени. Его лицо исказилось до неузнаваемости, почернело. Кожа начала слезать, будто бы чьи-то невидимые когти полоснули по лицу преподобного. Его руки скрючились на груди, сведенные спазмом боли. Живот вздулся и грозился взорваться зловонными внутренностями.

— Отпусти меня, — простонал Гиль, — умоляю.

— Не бойся. Я оставлю тебе твою никчемную жизнь. Но ты пойдешь к Патриархам и передашь им мое послание. Слово в слово!

Скажи им, что времена изменились. Мы не можем больше быть игрушками в руках слепых богов, прикидывающихся внимательными и ласковыми к своим детям. Им наплевать на наши судьбы и души. Мы им так же чужды, как и они нам. Наша связь давно потеряна и таков закон.

Неужели ты думал, что силы, давшие нам жизнь, настолько низки в своих порывах и побуждениях, что только и делают, что наблюдают за нами и следят за ходом наших жизней. О нет! Они сильны и совершенны. Их задача — чистое творчество, акт творения, идеальный в своей неповторимости. Это — суть их гения. Мы же просто программы, фрагменты кода. Когда мы отрабатываем свою задачу, нас стирают, не заботясь о резервном копировании.

Скажи Патриархам, что Шерхан устал быть марионеткой. Не для этого он терпел сам себя две тысячи пустых, полных бессмысленной жестокости лет. Теперь он решил изменить порядок вещей. Теперь его агрессия нашла свой мотив. Он хочет стать единственным, в чьих руках будут вершиться судьбы.

Он не хочет стать богом. Он хочет стать природой. Она не так слепа и озабочена собственным совершенством. Она готова на эксперимент, готова пожертвовать нежизнеспособной ветвью во имя других, более сильных и достойных. Шерхан хочет стать балансом, вселенскими весами. И он ими станет.

А еще расскажи им про свое отступничество. Расскажи, как был куплен мною, стал пособником. Расскажи, как помог натравить Дагота на Настоятеля и его прихвостней. И знай, что если они помилуют тебя, то все равно смерть останется неизбежной. Потому что я найду тебя и избавлю от мучений земной юдоли.

Ты понял, Гиль? Ты запомнил мои слова?

— Да…

Гиль трансмутировал. Оболочка человеческого тела сошла с него фальшивой кожей, словно кто-то взял и поменял одежду — деловой костюм на халат и домашние тапочки. Огромный, ростом с пони, нетопырь корчился на полу, окруженный дымящейся «маскировочной» плотью. Его пока слабые крылья бессильно бились об пол. В глазах застыла боль от перенесенной метаморфозы. Если бы Гиль сохранил слезные железы, он бы плакал.

С обнаженной истинной сущностью он осознал, что живет свои последние минуты. Патриархи выслушают послание Шерхана, задумаются. Но результат их размышлений останется неизвестен посланнику, чья смерть наступит гораздо раньше.

Гиль дополз до окна, головой толкнул стекло наружу. Армированное окно, закрепленное на вращающемся вокруг горизонтальной оси держателе, повернулось на девяносто градусов, и нетопырь выпал наружу через образовавшуюся прореху. Падение тут же увлекло его, но крылья раскрылись, и Гиль взлетел вверх. Он сделал круг над кондо Шерхана и полетел на закат, пронзая воздух горестным стоном в высокочастотном диапазоне.

Шерхан упал на низкий диван, обтянутый имитатом под красную кожу. Он выдохся. Устал. Перед глазами плясали цветные круги. Голова кружилась. Слишком стар он стал, слишком слаб. Мутация Гиля, спровоцированная его волей, была сама по себе простым актом. Но ментальная связь с преподобным, заставляющая его до конца исполнить веление Ватека, была куда более энергоемкой манипуляцией. Она-то и высушила Шерхана практически до дна. Ему нужна была кровь. Настоящая, живая, горячая. А не искусственный эрзац.

Для подобных целей в цитадели Ватека были отведены особые комнаты. Где до востребования лежали в крио-клавах живые люди. Когда голод Шерхана нельзя было удовлетворить синтетикой, он приказывал разморозить кого-нибудь и пил его кровь. Тогда хандра отступала.

Вот и сейчас каинит усилием воли отправил еще один ментальный приказ. В кабинет вошел Привратник. Он поклонился и застыл в ожидании дальнейших распоряжений.

— Я голоден. Ты знаешь, что надо сделать.

Привратник молча удалился.

Шерхан встал и проследовал за ним. Они вошли в лифт, спустились на подземный этаж. Учитывая высоту кондо, это заняло у них достаточно долгое время, несмотря на скорость спуска. Там, в сырых подвалах — процессор искусственного климата работал на всю мощь, — Шерхан припал к вене человека, выпив его до дна. Когда от жертвы осталась одна обескровленная оболочка, каинит отпрянул от тела. Его лицо было перемазано кровью. Она каплями висела на губах и подбородке, капала на дорогой костюм. В глазах Шерхана пылало пламя ненависти.

Потом он принял душ, переоделся.

— Где Александра? — спросил он у секретаря.

— Госпожа отдыхает. Ночью она была на охоте. Вернулась на рассвете.

— А Бруно?

— Он у танатологов. Медики утверждают, что запас его витальной энергии близок к концу. Даготу осталось жить от силы пару лет. После чего он начнет поглощать собственную плоть. Срок расчетный. Если Дагот будет постоянно активен, Бруно умрет еще раньше.

— Он уже мертв. Давно.

— Они говорят о действительной смерти. Конечной.