Уайклифф разрывает паутину - Джон Берли

— Но кто она такая? Кто ее родители?

Она замялась:

— Об этом вы должны спросить у нее самой.

Уайклифф просто прощупывал почву, рассчитывая обнаружить что-нибудь важное с помощью наугад заданных вопросов. Поэтому он сделал новую попытку:

— Как я понял, Хильда не навещает родственников в Трегеллесе?

— Их не навещает никто из нас. Раньше Хильда часто бегала туда, но примерно с год назад Агнес слегка свихнулась. С ней Хильда ладила, а вот с Джейн поладить не смог бы никто. По правде сказать, отношения с ней дали трещину уже давно. Бабушка уговорила деда сдать Трегеллес в аренду своему брату Гордону. Все шло более или менее нормально, пока Гордон был жив, но потом ферма стала быстро приходить в упадок. Там теперь царит запустение, а арендная плата просто смехотворна. Теперь, когда бабушки не стало, папа, надеюсь, вмешается в эту ситуацию.

Такие вещи Уайклифф понимал легко. Его отец тоже был мелким фермером, и детство Чарльза прошло в тесном мирке семейных междоусобиц из-за участков земли и бесконечных тяжб владельцев и арендаторов.

С напускной небрежностью Элис спросила:

— Вы ведь думаете, что Агнес убили, верно?

— Ничего я не думаю. Мы не можем строить никаких предположений, пока не получено заключение патологоанатома. Джейн Рул утверждает, что она умерла от сердечного приступа в пятницу утром, то есть в день похорон вашей бабушки.

— Но они даже не послали за врачом и спрятали ее в морозильник! — Элис от этих слов всю передернуло, она казалась неподдельно расстроенной. — Это просто ужасно! Просто в голове не укладывается. Еще в пятницу мы были обычной семьей, а теперь — и уже скоро — люди прочитают о нас в газетах и подумают, что мы… Даже не знаю… Что мы чудовища какие-то!

Ее мелко трясло.

Совсем юная девушка вошла в холл и нерешительно замерла, увидев Уайклиффа.

— Извините, я немного опоздала…

Элис уже справилась со своими эмоциями.

— Это моя сменщица. Теперь, если хотите, мы можем пойти в дом.

— Да, мне нужно осмотреть комнату вашей сестры.

— Комнату Хильды? Вообще-то полицейские еще вчера осмотрели все ее вещи, но, конечно, вы тоже можете.

Они вместе прошли по подъездной дорожке к дому, а потом он последовал за ней в прихожую и вверх по лестнице на второй этаж. Запущенность дома бросалась в глаза многими своими приметами: вытертыми коврами, облупившейся краской, почти неразличимым узором выцветших обоев. Длинный коридор второго этажа разрезал дом на две почти равные половины. Одним своим концом он упирался в окно, другим — в дверь. Именно за ней и оказалась комната Хильды, а ее убранство приятно удивило Уайклиффа.

Из окна открывался вид на полоску леса, отделявшую дом от дороги. А сама комната была типична для школяра из обеспеченной семьи: легкая, функциональная мебель фирмы «Хабитат», полки с книгами, музыкальный центр… Картины по стенам были выполнены в абстрактной манере, и от намеками обозначенных на них немыслимых скрещений человеческих конечностей слегка веяло эротикой. Письменный стол Хильды стоял у окна.

— Вероятно, вы уже знаете, — сказала Элис, — что она готовилась к выпускным экзаменам, и, как говорят в школе, ее уже ждут в Оксфорде.

— Что она собиралась там изучать?

— Английскую литературу, французский, историю Англии и Европы. Для такой умненькой девочки набор слишком традиционный, но она сама избрала эту специализацию.

Уайклифф сначала внимательно все оглядел, а затем принялся открывать наугад дверцы, выдвигать ящики, брать книги с полки и тут же ставить на место. Когда он заглянул в платяной шкаф, Элис не удержалась от замечания:

— По крайней мере, она не помешалась на тряпках, как большинство девиц ее возраста.

Книги в основном дополняли школьные учебники, но присутствовали и дешевые издания зарубежной классики, преимущественно французской, соседствовавшие с романами Ле Kappe и других признанных мастеров «шпионского жанра». Странный вкус для молоденькой девчонки, подумал Уайклифф, что было характерно для него — человека, не признававшего эмансипации. Среди книг выделялись сочинения Льюиса Кэрролла. Уайклифф открыл книгу. На титульном листе он нашел посвящение: «Хильде в день тринадцатилетия с любовью от Валета».

— Это от моего мужа — Берти, — пояснила Элис.

Уайклифф поставил том на полку. Элис стояла рядом, словно ожидая от него какого-то вопроса или замечания, но ни того, ни другого не последовало, поэтому она дополнила саму себя:

— Он очень привязан к Хильде, — сказано это было совершенно ровным голосом.

— Вы на что-то намекаете?

Она отвела взгляд:

— Берти, если захочет, может быть очень обаятельным.

— Что ж, это далеко не первый случай, когда муж увлекся юной свояченицей.

— Не знаю я ничего. — Она отошла к окну.

— Но вы что-то подозреваете. Что именно?

Элис резко повернулась к нему, на этот раз всерьез рассерженная.

— Неужели вы в самом деле ждете, что я все расскажу? Выставить на всеобщее обозрение наше грязное белье? Нет! Но поймите главное: я не могу поверить, что Харви спал с Хильдой. Ему интересно, пока это не выходит за рамки флирта. Если вам еще не понятно, поясню. Он не любит доводить отношения с женщинами до той стадии, когда они готовы начать раздеваться.

Уайклифф просматривал пластинки и кассеты, аккуратно расставленные по стеллажам. Со стороны могло показаться, что он вообще не слышал ее возбужденных речей.

— По всей видимости, поп-музыку здесь в конце концов победила классика, — поделился он наблюдением.

— Что? Ах, да, — в ее голосе прозвучало теперь больше чем облегчение — благодарность. — Она долго одолевала нас попсой, но несколько месяцев назад все переменилось. Теперь здесь скорее найдешь прелюдию Баха или моцартовский концерт.

— С чего вдруг такая метаморфоза?

— Не знаю. Девушки в своем развитии проходят через определенные фазы. Примерно в то же время она перешла на сыроедение и фруктовые соки.

Уайклифф неспешно листал одну из школьных тетрадок Хильды.

— Она поддерживает какое-нибудь движение? — спросил он.

— Что вы имеете в виду?

— Я говорю об антиядерном движении, например, или экологическом, или движении против опытов над животными, или в защиту морских котиков, китов, барсуков и маленьких детей.

Элис улыбнулась.

— Знаете, мне даже трудно себе представить, чтобы Хильда могла быть связана с одной из подобных организаций.

— Значит, нет?

— Нет. Во внешнем мире Хильду интересует только то, что касается непосредственно ее.

— Вы знакомы с Иннесами из коттеджа Трегеллес? Она начала приспосабливаться к его манере внезапно менять тему разговора.

— Они снимают у нас дом. Это бунгало первоначально было построено для папы с мамой, когда они поженились, но они передумали переезжать туда и остались жить здесь. А почему вы спросили об Иннесах?

— Вам известно, что в последние несколько месяцев Хильда частенько наведывалась к ним?

— Нет, я ничего об этом не знаю. Вы подразумеваете, что в субботу она могла отправиться именно туда?

— Иннес встретил ее в субботу около пяти часов. Она шла полями от Хейвена в сторону фермы. Ему она сказала, что идет домой. Что вы о нем знаете?

Элис задумалась, а потом ответила:

— Очень немного. Мне говорили, что его отец торгует восточным антиквариатом и у него роскошный салон в Вест-Энде. Сам Иннес читает лекции и пишет статьи для дорогих журналов. А жена у него — калека.

— А что-нибудь скандальное?

— Смотря что вы считаете скандальным. Они задолжали нам арендную плату, и ходят сплетни, что они вообще в долгах как шелках. Нетрудно заключить, что с отцом у него не слишком хорошие отношения.

— Что ж, спасибо, — кивнул Уайклифф, — я посмотрел здесь все, что было необходимо. Но мне бы хотелось еще хотя бы поверхностно осмотреть другие комнаты.

— Другие комнаты? — В вопросе прозвучало неподдельное изумление.

— Похоже, вы возражаете?

— С чего бы? Просто это как-то странно.

Уайклифф первым вышел в коридор и остановился у ближайшей двери.

— Это моя комната, — пояснила она, открыла дверь и отступила в сторону. — Уж извините за беспорядок.

Там стояла двуспальная кровать, постеленная для одного. Остальная обстановка сводилась к встроенному в стену гардеробу, туалетному столику и раковине для умывания. Несколько книг стояли на полке у кровати рядом с часами-радиоприемником. Ковер на полу давненько не встречался с пылесосом.

Она показала ему и остальные спальни, но только две из них представляли для него интерес, а вернее даже удивили.

Берти Харви принадлежала огромная комната с односпальной кроватью, более похожая на кабинет, нежели на спальню. Были здесь письменный стол, шкаф с выдвижными ящиками для деловой переписки, а половину одной из стен занимали книжные полки. Среди книг были примерно поровну представлены биографическая литература XIX века и отдельная коллекция произведений о Льюисе Кэрролле и самого Льюиса Кэрролла, включая его труды по математике, подписанные подлинным именем: Чарлз Доджсон.