Делатель королей (Коронатор) - Вилар Симона
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что с тобой происходит, дитя?
Голос герцогини полон участия. Она садится рядом и берет руки сестры в свои. У Изабеллы добрые светлые глаза под сенью длинных золотистых ресниц.
– Нэн, девочка, что тебя гложет? Я ведь вижу, с тобой что-то происходит. Ты несчастлива?
Анна хочет уйти от ответа:
– Несчастлива? Много ли ты видела на своем веку счастливых принцесс?
– Не хочешь – не говори. Только помни, что, если я порой и ворчу на взбалмошную Нэн, все же она дорога мне, как никто.
Изабелла знает, что ее младшая сестра беззащитна перед добротой. Она может быть упрямой, капризной, злой, но, когда с нею добры, – неизменно уступает. Так вышло и сейчас. Плечи Анны вдруг поникли, на глаза навернулись слезы.
– Изабель…
Она приникает к сестре, и та гладит ее по голове, по плечам, шепчет ласковые слова утешения.
Анна выпрямилась, словно развернулась пружина.
– Я расскажу тебе… Мне это необходимо. Отец тоже хотел, чтобы я была с ним искренней, но ему этого не понять… Ты женщина, и ты так любишь Джорджа! У нас с тобой одна кровь…
Герцогиня боялась перевести дыхание. Если сейчас спугнуть Анну – она замкнется, и тогда уже не проникнуть в ее тайну.
Анна глядела куда-то в сторону. Снова этот отрешенный взгляд, который так интриговал Изабеллу в последнее время. И Анна поведала ей все: и как сбежала от Йорков и нашла прибежище у дядюшки епископа, и как тот решил отправить ее к отцу, избрав в попутчики тайного посланца короля Эдуарда Филипа Майсгрейва…
– От этого рыцаря исходила какая-то сила, я сразу почувствовала, и он был так красив! И еще он погладил меня по щеке – очень нежно… Его рука была твердой рукой воина, а прикосновение таило в себе необыкновенную ласку…
Изабелла уже догадывалась, о чем пойдет речь дальше, но пыталась разуверить себя. Ее сестра, конечно, всегда была простодушна, но не до такой же степени, чтобы потерять голову от первых же штанов, которые встретились на ее пути. Подумать только, и после этого ей посчастливилось стать наследницей трона!
Нет, право, этому лягушонку всегда неслыханно везло! В детстве ей сходили с рук любые выходки, она была любимицей отца, даже у челяди только и было разговору, что о ней, хотя в ту пору Нэн была всего лишь безмозглой дурнушкой, а она, Изабелла, слыла красавицей и дамой высокого и утонченного ума. Теперь же младшая сестра снова опередила ее: Нэн – принцесса Уэльская и так очаровательна, что даже Джордж Кларенс беспрестанно твердит о ней. И вот – такое падение!
Изабелла с затаенным злорадством внимала истории любви Анны, радуясь, что та не может в эту минуту видеть ее лица, ибо герцогине стоило огромных усилий сдержать себя и не выказать своих истинных чувств. Что она говорит, Господь всемилостивый?!
– Я так хотела его, что порою ощущала физическую боль. Меня никогда не учили тому, что таит в себе любовь, сколько ощущений и их оттенков она рождает. Но его малейшее прикосновение, взгляд, случайно оброненное слово, жест – все сводило меня с ума. Беспрестанно быть рядом с ним, зависеть от него и сдерживать себя… Я чувствовала, что слабею, и понимала, что и он замечает это, но уже ничего не боялась…
Их первый поцелуй во время шторма, когда она решила, что они погибнут… Затем ее обида, а потом, спустя мгновение – ночь в Бордо… Воспоминания об ослепительном счастье захлестнули ее, и глаза Анны засияли. Не было уже ни покоев герцогини Кларенс, ни сумрачного Лондона, ничего… Был лишь ее рыцарь, его сильные ласковые руки, поцелуи, томные, бессвязные слова любви, от которых исчезал весь мир… Лицо ее светилось блаженством, дрожали ресницы.
– Замолчи! – вдруг взвизгнула Изабелла. – Замолчи немедленно!
Анна очнулась. На нее словно дохнуло могильным холодом, и в ту же секунду она поняла, что натворила. Девушка испуганно вцепилась в резные ручки кресла.
Изабелла металась по покою, словно зверь в клетке.
– О горе мне! – восклицала она, заламывая руки. – Ведь это моя единоутробная сестра! Какой невыносимый позор!
– Если бы ты ничего не выпытывала, все это так и осталось бы во мне, – почти беззвучно проговорила Анна.
Изабелла зацепила шлейфом и опрокинула кресло. Звук его падения немного остудил ее пыл. Она несколько раз осенила себя крестным знамением и приблизилась к сестре.
– Мне не следовало слушать тебя!
– Зачем же ты слушала?.. Могла бы прервать и в самом начале.
– Но разве могла я подумать! Я решила, что тебе надо чем-то поделиться, испросить совета, поведать о своих заботах.
– Но ведь так и есть, Изабель!
Герцогиня всплеснула руками.
– Силы небесные! Видела бы ты себя! Ты сияла, как ангел во время молитвы, ты просто упивалась своим позором! А ведь все сие суть блуд – из числа тягчайших грехов…
– Вольно же тебе так говорить!.. Тебе, которую отец выдал по любви за того, на кого ты указала. А каково приходится мне?
– Чем же не угодил тебе твой супруг? Молод, красив, любит тебя безумно.
– Он далеко не Майсгрейв.
– Замолчи! Замолчи!
Изабелла затопала ногами и зажала ладонями уши.
– Никогда, слышишь, никогда больше не произноси при мне имени этого низкого негодяя!
Анна поднялась и подхватила с ларя свой плащ.
– Видимо, мне следует уйти. Ты в положении, а я взволновала тебя. Это нехорошо. Успокойся, ты больше не увидишь меня. Обещаю, сестра, без крайней нужды мы не встретимся.
Изабелла вдруг растерялась. Пусть Анна и по уши в несмываемом грехе, но она остается принцессой Уэльской. Видит Бог, это удача, что ей удалось раскрыть тайну сестры. Воспользовавшись ее нечистой совестью, она могла бы подчинить себе Анну. Другое дело, что эта неразумная особа бесконечно упряма и не только не считает случившееся с ней чем-то предосудительным, но и просто упивается своим падением. Что ж, следует попробовать убедить ее в обратном.
– Нэн, погоди минуту. Присядь.
На какое-то время в покое воцарилась тишина.
– Прими мои извинения, Анна.
Девушка недоуменно смотрела на сестру.
– Да-да, прости меня. Я не должна была тебя поносить, но пойми и ты меня. Все это… более чем неожиданно. Кстати, кто твой исповедник? – вдруг спросила она.
Вопрос застал Анну врасплох. Она бывала на исповеди довольно редко – то у настоятеля Вестминстерского аббатства, то у викария церкви Святой Бриджит, то у епископа Невиля. Но своей тайны не выдала никому, поскольку ни родной дядя, ни тем более чужие люди не вызывали у нее полного доверия.
Молчание затянулось. Наконец Анна ответила, что у нее трое исповедников.
– Вот видишь, – мягко заметила герцогиня. – У тебя нет собственного духовника. Одно это говорит о том, что ты не была откровенна и уже давно не знаешь покаяния. Грех, носимый в душе, – страшная вещь.
Анна не нашлась, что ответить, а Изабелла продолжала:
– Ты совершила прелюбодеяние, ты не раскаялась – и теперь сама убедилась, что не находишь себе места. Горько смириться с тем, что моя сестра – блудница, но еще горше сознавать, что она глубоко несчастна и в ссоре с Богом. Ведь я расспрашивала тебя неспроста. Что ж, нарыв прорвался, и время все расставит по местам. Ты рассказала мне обо всем, а теперь ступай исповедуйся, и увидишь, как станет легко. Все пойдет по-другому…
– Изабель, но ведь я…
– Ты хочешь меня уверить, что готова продолжать жить с такой тайной на душе?
– Нет, но ведь она давала мне силы!
– Ах, оставь… Поверь, если бы ты сразу покаялась и очистила душу, все это давно отошло бы в прошлое, мир и благодать снизошли бы на тебя, а смута и тоска развеялись бы, как наваждение.
– Но ведь это любовь!
– Это блуд, а не любовь. Любовь двоих освящается узами брака, она несет с собою радость материнства. Ты же тоскуешь по объятиям и ласкам своего рыцаря, что само по себе грешно…
– Нет, Изабель. Ты не права. Мне было бы довольно знать, что он жив, здоров и весел. Уверяю тебя, этого достаточно.
– Не уговаривай себя. Я отлично вижу, как ты измучена, как мечешься, не находя себе места. Ты покинула супруга, потому что не раскаялась в содеянном. Достаточно было бы твоего желания, чтобы у вас с принцем все пошло на лад. Как говорится, similia similibis curantur[12]. Отец выбрал тебе красивого, родовитого и любящего супруга, и если бы ты старалась – стала бы счастливой.
