ТАЙНА ЗОЛОТОГО ОРЛА - Игорь Леденёв

– В каждый глаз по многу искр.

Ребята тихо засмеялись.

Памятник на месте отдыха Петра i такой же безмятежный, как и в двадцать первом веке. Остроконечный шлем грациозно покоится на горизонтальном щите, под которым отдыхает широкий меч, а у основания постамента – так же спит уставший лев, сложив огромную голову на могучие лапы.

Толстая шапка белостенной Спасской церкви выразительно замкнула квартал. Церковь встретила ребят, как старая знакомая. Друзья переглянулись и улыбнулись. У архитектурных строений, как и у людей, своя судьба. Низкорослой, пухленькой Спасской церкви, словно добродушной хозяюшке, сильно повезло. Её не разрушили ни шведы, ни фашисты, ни коммунисты – какая была, такая и стоит доныне. А колоколенке не посчастливилось дожить до наших дней. Словно худой муж при толстой жене, стояла колокольня рядом, повторяя и формой купола, и рельефом стен свою суженую, но не сохранилась – разрушили в тридцатые годы. Правда, в начале двадцать первого века восстановили, только намного ниже и другой архитектуры. Наверное, денег пожалели. Так и стоят сейчас, как не родные.

За худенькой колоколенкой, через дорогу, заслоняя небо, возвышается Воскресенский собор – пять огромных куполов в роскошной архитектурной огранке шпагами-шпилями пронзили звёздное небо. Храм стоит практически на краю горы, за ним – Мазуривский яр[14]. Собор хорошо виден из многих точек города. Благодаря местоположению и выразительному силуэту, Воскресенский собор является одной из главных доминант Полтавы. Его разрушили в 1936 году.

Вот и Октябрьская – тёмная, неровная брусчатка во всю ширину улицы. В свете луны, плохо отшлифованные камни сильно напоминают дорогу из змеиных голов в туннеле. Дима заколебался, прежде чем ступить на брусчатку, а Андрюша улыбнулся краешками губ, и, смело, шагнул. Камни приглушённо зацокали под каблуками. Томин устало побрёл вслед за товарищем.

Ребята зашагали посредине улицы. Убаюканные ночью, спали знакомые и незнакомые дома. Сонно шелестели роскошные липы. Вот уже и Успенский собор со своим телохранителем – колокольней вырисовался вдали.

Вдруг, словно из-под земли, перед товарищами возник жандарм. Почти два метра ростом, широкий в плечах, с каменным лицом. На боку в коричневой кобуре угадывалось чёрное дуло пистолета. Страж порядка не оставлял никаких шансов уйти. При виде голых по пояс ребят, в джинсах, да ещё и поздно ночью, пушистые брови жандарма быстро поползли вверх, а мышиные глазки сделались от удивления, как два червонца.

– Кто такие будете? Пройдёмте-с в отделение! – скороговоркой произнёс держиморда, придвинувшись ближе.

– Мы …, мы не можем в отделение. Мы …, мы очень спешим, – заикаясь, выговорил Дима.

– Откуда будете? Кто такие? – сердито наступал жандарм. – Может беглые? Где документы? – надвигаясь, не унимался городовой. – Сегодня днём предотвратили покушение на самого государя!

– Мы …, мы не беглые. Мы …, мы из дворян. Мы родственники князя Куракина[15], – неожиданно для себя выпалил Томин.

Брови жандарма встали веером и разошлись так широко, как это было возможно.

– У его сиятельства, князя Николая Алексеевича, нет таких шалопаев. Может Вы шпионы? Что делаете ночью в городе? – лицо детины сделалось сосредоточенно-жестоким.

– Мы только что из Парижу, последней лошадью, – эмоционально выпалил Андрюша.

«Последней лошадью» – фраза популярного анекдота и Дима чуть не прыснул со смеху, но жандарм этот анекдот явно не слышал, а вид и разговор ребят показался ему явно не простым, поэтому, слегка наклонившись, серьёзно спросил:

– Отчего же последней? Там, что, все лошади полегли?

– Все передохли, от лошадиного гриппа, – утвердительно подытожил Дима.

– Господи сохрани! Господи сохрани! – крестясь, скороговоркой пробубнил страж порядка. – Вот нечисть, какая! Уже и до лошадей добралась!

Наступила пауза. Жандарм начал приходить в себя.

– А в Париже нынче в моде, вот какие штучки! – хитро улыбнувшись, сказал Андрюша и вытащил перед городовым старый НОКИА.

Чёрно-белый дисплей, естественно, без полифонии, весь пошарканный, сейчас такой побрезговали бы взять даже перекупщики краденого, но, на жандарма мобильник произвёл шоковое впечатление, особенно мигающий зелёный огонёк. Глядя на маленькую электронную штучку, городовой даже присел от возбуждения. Кровь ударила в голову, жилки на висках задёргались, жандарм стал похож на свежесваренного рака.

Когда волна восторга начала потихоньку стихать и дар речи вернулся, страж порядка, шумно сглотнув слюну, тыкнул пальцем в мобильник и робко спросил:

– А зачем эта штукенция?

Покрытия, увы, не было, голос безучастной девушки молчал, а мелодии, игры, заставки присутствовали в полном объёме.

– А вот зачем, – нервно, произнёс Андрюша и стал демонстрировать жандарму мелодии.

На всю улицу, чётко и объёмно зазвучала энергетическая мелодия из «Бригады», затем – романтическая из «Властелина колец». Городовой застыл, как придорожный столб, а мелодии сменяли одна другую: «Ну, погоди!», «Семнадцать мгновений весны», «Гарри Потер».

Глаза у жандарма расширились до невозможности. Он громко хватал воздух ртом, как выброшенный на берег карась. Когда, мелодии стихли, и наступила звенящая тишина, нарушаемая дружелюбным шелестом лип, огромным усилием воли выговорил заплетающимся языком:

– Передайте нижайший поклон его сиятельству, князю Николаю Алексеевичу, от ефрейтора Уточкина.

В конце фразы голос сорвался и городовой побуряковел до кончиков волос, только глаза смотрели с собачьей преданностью. Ребята удивились такой быстрой метаморфозе. Пару секунд длилось молчание. Затем ефрейтор вытянулся по стойке смирно и выпалил:

– Боже, царя храни! – и взял под козырёк.

Ребята кивнули ему в знак прощания и быстро зашагали по направлению к Белой беседке.

Глава 7

Звёздный связной

Под сказочно светящимся звёздным сводом, Успенский собор выглядит особенно романтично – надутые зелёные купола выразительно очерчиваются, а золотые кресты таинственно поблескивают. Лунный свет придаёт белым стенам нежный, пастельный оттенок.

Высокие деревья широко раскинули пышные ветви и опоясали храм выпуклым, изумрудным поясом.

В остроконечных шлемах-куполах, с колокольней-копьём, собор напоминает могучего богатыря, надёжно стоящего на страже христианства. На ум приходят Пушкинские строчки:

Тиха украинская ночь.Прозрачно небо. Звёзды блещут.Своей дремоты превозмочьНе хочет воздух. Чуть трепещутСребристых тополей листы.Луна спокойно с высотыНад Белой Церковью сияетИ пышных гетманов садыИ старый замок озаряет.

Кажется, сейчас появятся колоритные герои Ивана Котляревского и Николая Гоголя: Наталка – Полтавка, Петро, Вакула, Мария и, не дай Боже, гидкий чёрт.

За собором, освещённая луной, словно малахитовая шкатулка, только под густой копной соломенной крыши, уютно примостилась хата Котляревского. Рядом – ещё одна хатка, совсем маленькая. Дальше – крутой обрыв, а глубоко внизу – тёмный океан бушующего леса.

– Хата на самом краю обрыва – наверное, и есть жилище Чударя, – задумчиво шепнул Дима.

Андрюша кивнул.

Залитый луной домик кажется сказочной избушкой. Сирые странники тихо подошли к самой калитке. Вблизи избёнка оказалась обыкновенной мазанкой под толстой соломенной крышей с облупившейся в нескольких местах штукатуркой. На фасаде широкая, сбитая из толстых досок дверь, а по бокам два маленьких окошечка с резными ставнями. Перед домом задорно шелестят пышные вишни и развесистые кусты калины. Воздух наполнен медовым ароматом летней ночи.

Ребята остановились, не решаясь войти. Вдруг ошиблись. Выйдет какой-нибудь пьяный крестьянин и спустит пса. Хотя собак не видать. Тишина прерывается приглушённым трескотом кузнечиков.

Всё же ощущение сказки не покидало путников. Летняя ночь развернула над мазанкой настоящий звёздный рушник. Казалось, друзья попали в другой мир. Голова слегка закружилась.

– Входите, Дима Томин и Андрюша Дорошенко! – послышался низкий, спокойный голос. Товарищи вздрогнули от неожиданности. Откуда незнакомец мог знать их имена и фамилии?

Возле калитки, словно из-под земли вырос высокий человек, жилистый и стройный. Спина настолько ровная, словно аршин проглотил. На голове дыбится копна тёмных волос, ни одного седого. Густые свисающие усы очерчивают выразительный рот, а глубоко посаженные голубые глаза смотрят проницательно и задумчиво.

Незнакомец, молча, открыл калитку и жестом попросил войти. «Пилигримы», робко, зашли во двор. Калитка захлопнулась сама, слегка щёлкнув замком. Затем раздался ещё один щелчок, сухой и короткий. По периметру забора быстро пробежал белый огонёк. Изгородь слегка выгнулась наружу, тищину нарушило тихое электрическое гудение. Так выгибаются и гудят провода под очень большим напряжением.