Тринадцать - Джош Аллен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не ЯД МОР, поняла она. Она передвинула плитки.
РЯД ОМ.
РЯДОМ.
В этот момент дверная ручка дёрнулась. Все составленные слова выстроились в уме Рамоны.
ОСТОРОЖНО
ФАНТОМ
РЯДОМ
Дверная ручка снова задёргалась.
Что-то происходило. Что-то… ужасное. Странное. Страшное. Рамона быстро свалила все буквы в войлочный мешочек.
«Игра», – догадалась девочка. Она предупреждала её. Помогала ей. Она подскажет ей, что делать.
Слова всегда помогают.
На крыльце раздался глухой удар, как будто кто-то уронил что-то тяжёлое. Рамона стиснула зубы.
Дверь загрохотала, и Рамона полезла в мешочек и загребла горстку плиток. Словодел был на её стороне. Игра её защитит.
Двигаясь быстро, Рамона высыпала плитки на стол, поправила их и перевернула те, что оказались лицом вниз.
У-Е-П-А-Н-Е-Л-С
Она стала их переставлять.
«Думай», – приказала она себе. Входная дверь снова загрохотала. Рамона составила слово.
ПЛАН.
«Вот оно», – осенило девочку. «План». Ей нужно что-то. Какой-нибудь инструмент, оружие, чтобы защитить себя или заклинить дверь – гаечный ключ, молоток, что-нибудь. Но какой у неё план?
Она посмотрела на оставшиеся буквы.
Е-Е-С-У.
Ус. Это слово не имело смысла.
Входная дверь снова загрохотала.
Рамона стала переставлять последние буквы: ЕСУ, УСЕ, УЕС.
«Быстрее», – подгоняла себя девочка.
В дверном замке послышался щелчок, как будто кто-то возился с замком, вставлял ключ.
Или белоснежную кость.
«Скорее, – звенело в голове девочки. – Скорее!»
Это не может быть ПЛАН. Остальные буквы просто не складываются в слово.
Может быть, П-Л-Е-Н?
ПЛЕН.
Какой плен?
Дверная ручка повернулась.
Рамона снова переставила буквы.
А затем она увидела.
Девочка застыла на месте.
Со скрипом открылась входная дверь.
В дом ворвался ночной бриз, но Рамона даже не обернулась.
Её глаза были прикованы к последнему сообщению из восьми букв.
* * *
Родители Рамоны вернулись домой незадолго до полуночи.
Когда её мама вошла в дом, всё было тихо.
«Похоже, Рамона легла спать вовремя, – удивилась она, – умница».
По пути на кухню она заметила на столе игровую доску для Словодела. Она улыбнулась. Рамона обожала Словодел.
Но что-то было не так. Всё на столе лежало неровно. Всё было разбросано. Даже был опрокинут кухонный стул, а на доске для игры в Словодел, которую Рамона должна была полностью заложить словами, было лишь два коротких слова.
Всего два коротких слова.
НЕ УСПЕЛА.
Это моя рука
Вы когда-нибудь видели инициалы, вырезанные на стволе дерева?
Готов поспорить, видели. Их можно встретить практически повсюду. В каждом городе. В каждом парке. В каждом лесу.
Некоторые считают, это грустно, что люди вырезают свои инициалы на деревьях.
Я так не считаю.
Вообще-то, если вам когда-нибудь попадались большие буквы Ф.Л., вырезанные в стволе дерева в окрестностях города, скорее всего, их вырезал я.
Я Финн Льюис. И больше всего на свете мне нравится оставлять свою метку.
Ф.Л.
Я вырезал эти буквы на клёне у обочины шоссе, на ясене возле средней школы и даже на гигантском дубе по западной стороне Мейн-стрит.
Мне просто нравится видеть эти буквы и знать, что их вырезал я. Отметить дерево – это как оставить маленький кусочек себя позади. Как объявить миру, что я, Финн Льюис, был здесь и сделал что-то.
Вот почему у меня всегда с собой швейцарский армейский нож. Чтобы я мог вырезать свои инициалы, когда представится случай. Вы наверняка видели швейцарские армейские ножи. Такие красно-серебряные перочинные ножи, в которых спрятана тысяча инструментов. В моём есть большое лезвие, маленькое лезвие, консервный нож, штопор, увеличительное стекло, две отвёртки и пила по дереву, достаточно прочная, чтобы перепилить ветку толщиной с моё запястье.
Лучше всего вырезать буквы получается именно этой пилой, если вам интересно.
Вот почему однажды в пятницу вечером в прошлом октябре я проверил, что моя пила по дереву исправна и заточена. Родители ушли на свидание, так что я сунул нож в карман, вышел из дома и направился к окружной библиотеке Грин-Спрингс на окраине города. Перед нашей библиотекой длинный извилистый въезд, обрамлённый массивными осинами, и я подумывал вырезать свою метку на одной из них.
Ф.Л.
В тот вечер было холодно, и каждый раз, когда дул порывистый ветер, раздавалось шипение октябрьских листьев. Я натянул рукава куртки на костяшки пальцев, чтобы руки не замерзали. «Но холод – это хорошо», – говорил я себе. Когда холодно, люди в основном сидят по домам, и улицы пустые. Это значит, что я смогу беспрепятственно вырезать свои Ф и Л так глубоко, как мне захочется, и меня не поймают.
Так что я пошёл. По улицам волочились опавшие листья, и с каждым шагом я чувствовал, как мой швейцарский армейский нож в кармане бьётся, бьётся, бьётся о мою левую ногу.
Затем я добрался до длинного извилистого подъезда к библиотеке. Там я остановился.
Подъезд был перекрыт оранжевыми конусами, четырьмя дорожными заграждениями и длинными полосами жёлтой ленты. На одном заграждении висела табличка:
БИБЛИОТЕКА ЗАКРЫТА ДО 10:00
ПОНЕДЕЛЬНИКА НОВЫЕ ТРОТУАРЫ:
МОКРЫЙ ЦЕМЕНТ
НЕ ВХОДИТЬ
– Идеально, – обрадовался я. Поскольку вход перекрыт, деревья у библиотеки полностью в моём распоряжении. Я могу провести столько времени, сколько захочу за вырезанием своей метки.
И тут меня осенила идея. Как вспышка молнии.
Шарах!
Я уставился на эти слова – «мокрый цемент».
У меня в голове всплыла картинка. Отпечатки ладоней в цементе. Я уже видел такие раньше – отпечатки ладоней с широко расставленными пальцами на бетоне возле продуктового магазина, маленькие отпечатки ладоней на тротуарах у начальной школы, глубокие отпечатки ладоней на пешеходной дорожке в парке. Вы тоже могли видеть такие цементные отпечатки рук. Они повсюду.
Стоя там, перед заграждениями и жёлтой лентой, я почувствовал, как у меня всё начало зудеть.
Я понял, что есть и другие способы оставить свою метку.
Другие способы, как я мог бы оставить кусочек себя позади.
«Отпечаток ладони», – пришло мне на ум.
Только подумайте. Мои инициалы – это одно. А моя ладонь… Это как… часть меня. Если я вдавлю ладонь в прохладный цемент возле окружной библиотеки Грин-Спрингс, каждый раз, проходя мимо этого места, я буду смотреть вниз и думать про себя: «Это моя рука, вот здесь».
Всю оставшуюся жизнь.
«Моя рука. Вот здесь».
Я быстро вздохнул. Листья в осинах вдоль длинного извилистого подъезда к библиотеке кружились передо мной, как будто звали меня. Указывали мне путь.
Я взглянул вверх и вниз по улице. Дороги были пусты, поэтому я приподнял жёлтую ленту и пошёл прямо мимо шипящих, колышущихся
