Три высоты - Георгий Береговой

Небо в те дни, как я уже отмечал, представляло собой кромешный ад. Едва наша группа штурмовиков появилась над передовой, вокруг все запылало с удвоенной силой, зарябило густым сплетением огненных трасс, вспыхивающими там и тут шайками разрывов. Казалось, благополучно миновать этот бурлящий, клокочущий хаос просто невозможно: штурмовики неизбежно запутаются в широко раскинувшейся, пляшущей перед ними смертоносной сети, которую неустанно плели с земли крупнокалиберные пулеметы, батареи зениток…

Но так только казалось. Мы уже не раз прорывались сквозь такие сети. Вот и теперь, резко свалив машину на крыло и отвернув в сторону, я вышел со снижением из зоны обстрела. Ведомые уверенно повторили вслед за мной маневр, а истребители прикрытия, наоборот, круто ушли вверх. Теперь оставалось добраться до цели.

Над целью нас поджидали «мессеры». И времени немцы терять не стали. Один из «мессеров» тотчас ринулся на самолет Шурика. Второй атаковал машину Биджиева. Однако с первым наскоком у немцев ничего не вышло. Биджиев в последний момент сумел увернуться, а Шурика прикрыли своим огнем соседи. Но где же «Лавочкины», куда они, черти, смотрят? Я быстро глянул вверх: все ясно! В небе, где-то на втором этаже, как говорят летчики, ребята из нашего прикрытия связали боем еще одну группу вражеских истребителей. Ничего не попишешь, «мессеры», атаковавшие нас, не уйдут, так здесь и останутся рассчитывать придется на собственные силы.

— Приготовиться к атаке! Стрелкам отгонять истребители! — коротко командую и добавляю для своего воздушного стрелка: — Не спи, Ананьев! Не спи, дорогой Петя, сейчас начнется!..

На дороге длиннющей колонной пылят танки. Торопятся, сволочи. «Илы» вслед за мной тоже упрямо идут — к цели. До нее уже совсем близко. Слышу, как у меня за спиной заработал пулемет Ананьева. Оглядываюсь на Лядского, затем вправо на Пряженникова, Биджиева, Шурика и остальных. Их стрелки тоже лупят по «мессерам». Те отворачивают в сторону, но не отстают — крутят виражи, бросаются в новые и все новые атаки, Вижу, кто-то из наших задымил и отстал. Но вот сверху свалилась пара «лавочкиных»: оттягивают на себя «мессеров», чтобы дать нам секунду-другую передышки и точнее выйти на цель. Наверное, на втором этаже немного разрядилась обстановка.

Но мне сейчас не до прогнозов: пора атаковать. Ввожу машину в пике и вдруг замечаю, что слева от меня, там, где только что был Пряженников, теперь «мессер». Хочет атаковать?.. Пусть атакует! Если зайдет в хвост — его встретит Ананьев! И уже в крутом пикировании ловлю в перекрестие прицела голову танковой колонны.

Рано… Еще чуть-чуть… Пора! Вдавливаю кнопку огня — эрэсы с воем срываются с балки, из бомболюков горохом сыплются ПТАБы — специальные двухкилограммовые противотанковые бомбы. Несколько из них, как автогеном, прожигают передний «тигр». Огромную пятидесятитрехтонную машину подбрасывает вверх, башню срывает столб багрового пламени, вырвавшийся из танка. Видно, там, внутри, взорвались снаряды…

Еще заход. Горка. Пике. Колонна танков вновь «сидит» в прицеле. Огонь! Пушки и пулеметы «ила» поливают вздыбившиеся, сталкивающиеся друг с другом танки, выбрасывающихся из люков немцев, которые скачут через обочины, пытаясь удрать в поле. А штурмовики один за другим с ревом проносятся вдоль дороги, молотят противника. И уже все горит внизу. Дым расползается на сотни метров, стекает в обочины, клубится густыми черными шапками.

Но до конца еще далеко. Часть «тигров» и «пантер» успела свернуть в поле. «Илы», бросив пылающую колонну, уже начали за ними «охоту». Вот на один из них круто пикирует самолет Пряженникова, кажется, вот-вот он врежется прямо в танк, но в последний миг «ил» круто выходит из пикирования, а там, где он только что был, вспухает гриб взрыва.

А вот и «девятка» Шурика. Вместе с двумя другими «илами» он все еще добивает колонну.

— Девятый! Как с боеприпасами? Как с горючим? — спрашиваю по рации. Я только что набрал после очередной атаки высоту и в развороте наспех оглядываю свое хозяйство.

— Порядок! Порядок, Двадцать второй! — слышен в ответ срывающийся от волнения, ликующий голос Шурика. Он сейчас весь во власти азарта боя. — Еще один танк сжег!..

В этот момент в неразбериху и хаос эфира — летчика в пылу боя не скупятся на выражение своих чувств — врывается тонкий женский голос:

— Двадцать второй! Справа к вам подходят «сто девятые»! Справа «сто девятые»!

Это радистка с командного пункта корпуса. КП выдвинули на передовую, и теперь оттуда можно непосредственно руководить ходом боя.

— Двадцать второй! Еще шесть «сто девятых» слева. Еще шесть слева…

В последний раз окидываю взглядом горящие на земле танки — дело в общих чертах сделано, два-три уцелевших «тигра» не в счет! — и отдаю приказ:

— Атаки прекратить! Всем на сбор!

Штурмовики, сохраняя дистанцию в триста — четыреста метров, замыкаются в оборонительный круг. Двух машин не хватает. Одну подбили еще в самом начале. Но где вторая? И тут вдруг я замечаю пикирующий в стороне «ил». Он пикирует на поле, куда недавно съехали с дороги, пытаясь удрать, несколько танков, но сейчас все они горят. Там уже нет никаких целей. Почему же пикирует «ил»?

Однако «ил» не пикировал — он был подбит.

— Двадцать второй! Двадцать второй! — вновь раздается в эфире. На сей раз это бас ведущего группы истребителей прикрытия. — Идите на аэродром! Справимся и без вас…

Оглядываюсь туда, где только что пикировал «ил»: там никого нет, пусто только в поле ярко пылает еще один костер. Перевожу взгляд вверх, откуда минуту назад вынырнули «мессеры»: там пылающим факелом прочерчивает небо сбитый немецкий истребитель, а еще выше идет бой, там «лавочкины» и «мессершмитты» носятся друг за другом — два «мессера» дымящими головешками летят вниз, рядом, беспорядочно кувыркаясь в воздухе, падает Ла-5 — у него оторвано снарядом крыло…

— Двадцать второй! — настойчиво повторяет в эфире бас. — Уходите на аэродром!

— Вас понял! — коротко отзываюсь я. — Увожу группу!

Перестроив штурмовики, вывожу их из боя. Фашисты не преследуют. Видимо, вверху у них сейчас опять хватает забот. Какое-то время идем молча.

— Кто там… ну, в поле? — спрашиваю наконец я. — Шурик?

— Он! — глухо отзывается в наушниках голос Лядского. — «Мессер» откуда-то сбоку на него выскочил. Видно, прямо в кабину, в фонарь, сволочь, угодил!..

И тут я увидел, как слева от меня блеснули на солнце два пестро размалеванных фюзеляжа. «Лавочкины» догоняют, — мысленно отметил я. — Из группы прикрытия.

Видно, окончательно разделались с немцами. Теперь порядок: доведут до линии фронта».