Мат - Юрий Алкин

— Эй, Алан!

Алан обернулся. От стола, за которым он провел последние несколько часов, к нему шла Джоан, помахивая какой-то бумагой.

— А это решил тут оставить? — Она взмахнула бумагой над головой, и Алан узнал свой блокнот. — Корпел, корпел, и все зря?

Он подождал, пока Джоан подойдет ближе, и только тогда покачал головой.

— Я собирался вернуться.

— Ага, — было видно, что Джоан ничуть ему не верит. — Ладно, держи, — она сунула ему блокнот.

Алан принял его, ощутил короткое прикосновение тонких прохладных пальцев и улыбнулся.

— Спасибо. Только я его специально оставил. Не хотелось с собой носить.

Джоан, прищурившись, посмотрела на него. Алан спокойно встретил ее взгляд и несколько секунд смотрел ей в глаза с тем же изучающим выражением.

— А ты что тут делаешь? — спросил он наконец.

— Думала, что совершаю благородный поступок. Оказалось, недооцениваю твою память и предусмотрительность.

Алан взвесил блокнот на руке.

— Ты что, специально за ним пришла?

— Поздравляю — безупречный вывод.

— А как ты узнала, что блокнот мой?

— Вот тут тебе уже проницательность отказывает. Ну что может быть проще? Ты за этим столом сидел полдня. А потом сам исчез, а блокнот остался. Стол из моего окна виден, это место — нет. Откуда мне было знать, что ты здесь? Я и решила забрать для тебя блокнот. Чтобы ты не переживал.

Джоан говорила, не отводя глаз от его лица, и почему-то он вдруг снова ощутил это прикосновение двухминутной давности.

— А ты, оказывается, просто гуляешь по берегу и не нуждаешься в услугах бедной женщины.

«Нуждаюсь», — едва не сказал Алан, но промолчал.

— Правда не нуждаешься? — Она взглянула на него с таким наивным выражением, как будто действительно считала, что ценность ее общества определяется лишь ее полезностью.

— Ну что, — Алан улыбнулся, старясь отогнать невидимое прикосновение. — Очень хорошо, что ты пришла.

— Рада слышать, — Джоан вдруг резко откинула шутливый тон и стала серьезной. — Я тебе еще кое-что хочу сказать.

— Да? — Его глаза скользнули по ее шевелящимся накрашенным губам.

— Ты даже не знаешь, какой ты молодец. Я была уверена, что ты не захочешь выходить к этой доске и все испортишь. И сразу начнутся склоки и тому подобное. Но ты с таким достоинством это проделал… Просто молодец. Если бы ты тогда начал возражать, весь день пошел бы насмарку. Серьезно.

Уже почти стемнело, и Джоан была особенно красива той манящей красотой, которая преображает любую женщину в сгущающихся сумерках. Алан украдкой облизнул неожиданно пересохшие губы. Она была на расстоянии вытянутой руки, даже немного ближе. «Ты вторгаешься в мое пространство», — вспомнил он фразу из какого-то фильма.

— А потом ты еще так здорово придумал с заданиями… Это ведь была твоя идея.

Она щебетала, а он, едва слушая ее, боролся с желанием протянуть руку и прикоснуться к этому смутно белеющему в полумраке лицу. И не только к лицу. Но Джоан даже не замечала того, что творилось с ним, и продолжала говорить — о его вкладе, о том, как он здорово стоял у этой доски, о том, что далеко не все смогли бы так достойно себя вести. Алан смотрел на ее светлые, до плеч волосы, которые иногда шевелились на легком ветру, и чувствовал глухой стук сердца.

У него никогда не было проблем с женщинами, напротив — они тянулись к нему. К его уверенности, смешанной с не по возрасту зрелой серьезностью, к юношеской свежести правильного лица, к его стройной фигуре и умению быть интересным. Но то были девчонки — его сверстницы, не много видавшие, не много знавшие, не много из себя представляющие. Он всегда знал, что не встретит отказа стоит ему только захотеть одну из них. И он хотел и не встречал. Но сейчас все было иначе. Женщина, стоявшая перед ним, была обаятельней всех тех девчонок, вместе взятых. Она, несомненно, была также умнее их всех — иначе что бы она делала на этом курсе? Она, в отличие от них, казалась почему-то абсолютно недоступной. И еще она была невероятно, ненормально соблазнительна.

Ее бархатный голос, который был почему-то чуть понижен, будил мысли, весьма далекие от записей и голосований. В той далекой яркой стране, где обитали эти фривольные мысли, такие слова, как «лидер» и «руководство», были не более чем пустыми унылыми звуками. Иные звуки населяли эту полную сладкого томления страну, и сейчас они начинали петь голосами сирен. Расстегнутая на несколько пуговиц блузка обращала их зовущие голоса в почти неуправляемое желание. И каким-то странным образом притягательность Джоан лишь усиливалась оттого, что произносимые ею слова не имели ничего общего с этой атмосферой соблазна.

— …неплохая, но за меня все равно никто не будет голосовать.

Алан повел головой, прогоняя наваждение. Оно отлетело куда-то в звенящую страстью полумглу и замерло где-то неподалеку в воздухе, готовое в любой момент вернуться.

— Что ты говоришь? — Слова дались ему с некоторым усилием. — Почему никто не будет?

Джоан пожала плечами.

— Ясно почему. Я хороша на своем месте, но я — женщина. Куда мне тягаться с Крисом, с тобой, с Робом? Я, конечно, свои три раза выступлю, но иллюзий у меня нет.

— Ты себя недооцениваешь, — сказал он как можно более проникновенно, чувствуя, что имеет в виду совсем не ее лидерские способности.

— Нет, это ты переоцениваешь меня, — ответила она с ласковой улыбкой.

Наваждение сделало рывок в их сторону и настороженно зависло на полпути.

— Не переживай, меня такое положение вещей вполне устраивает. Даже если вообще ни один человек не проголосует за меня, я не буду особо расстраиваться. Это ведь, в конце концов, не более чем игра.

Алану показалось, что теперь она говорит не совсем искренне, но поручится за это он бы не смог.

— Ладно, мы с тобой совсем заговорились. Пойдем, уже поздно, — и Джоан прикоснулась к его руке.

Наваждение с коротким клекотом рванулось к нему, впилось в тыльную сторону ладони и бешеной волной растеклось по телу.

— Пойдем, — ответил он внезапно севшим голосом.

Крис медленно обтер лицо белоснежным полотенцем. Воздух приятно холодил кожу после бритья. Неплохо… День прошел неплохо. Можно даже сказать, хорошо. Не великолепно, но хорошо. Можно было, пожалуй, выжать больше из этих часов, но в целом получилось удачно. Они явно почувствовали, кто здесь настоящий лидер. Что и требовалось. Теперь надо не терять момент.

Он всмотрелся в свое отражение. Хорошее лицо. Лицо победителя. С таким лицом да не выбиться в люди — это позор. Уверенное и по-мужски обаятельное. С густыми, но в меру, бровями, раскинувшимися под высоким лбом, с прямым, немного широким носом, с красиво очерченным ртом, с этим твердым подбородком. Одинаково хорошо выглядящее с романтической щетиной и будучи элегантно выбритым. Люди идут за таким лицом, особенно если оно подкреплено звучным голосом и уверенными манерами. А уж если у обладателя такого лица есть ум и жажда успеха, то нужно лишь немного удачи. Впрочем, к черту успех. Успех — это приманка для тех, кто смотрит на все поверхностно. Влияние, власть — вот о чем идет речь. А все остальное придет вместе с ними. Тот, кто написал, что хочет власти, был прав — именно за ней мы все и гонимся. Любопытно, кстати, чья это была записка. Впрочем, не важно. Написал один, а думали все.

Значит, так, как распределяются силы? Этот круглый толстяк не конкурент. Кевин с его лошадиной физиономией тоже. Качок не дурак, но и не блещет. Мы же тут не капитана олимпийской команды выбираем, а лидера. Так что его батоны большой роли не сыграют. Тем более что роста мы с ним почти одного, а говорю я лучше. Есть две бабы. Но кто же будет рассматривать их всерьез? Эмансипация эмансипацией, но чтобы девять привыкших командовать мужчин добровольно выбрали женщину в командиры, это уже слишком. Стелла, конечно, распространялась про эту Жанну д’Арк, но мы же не в средневековой Франции. Да и Жанн здесь тоже не наблюдается, несмотря на то что Стелла явно претендует на такую роль.

Пол… Этому все равно, ему карьера до лампочки. Брендон… С ним, пожалуй, придется повозиться. Но ничего, повозимся, и не с такими справлялись. Молокосос угрозы не представляет. Говорит он, конечно, гладко и с дамочками язык находит хорошо, да и не только с дамочками, но мал он пока. Не дорос. Есть еще Роб. Вот с ним может быть непросто. Это с первого взгляда видно. А со второго тем более — он ведь раньше всех остальных схватил, что к чему. «Не важно, о чем мы будем говорить, главное — как будем голосовать»… И Майкл — у того непонятно что на уме. Слишком мало говорит. Редко, да метко. Очень даже метко. Слишком метко. Впрочем, именно на этой редкости он и проиграет. Лидер должен быть на виду. В реальной ситуации с ним было бы нелегко, но здесь акценты сдвинуты.

Получается, что есть два сильных соперника, два послабее, а все остальные — мелочь. Раз так, план действий вырисовывается. Голосов-то требуется всего шесть. Это в худшем случае. А может получиться и так, что хватит всего двух. Сильные конкуренты все равно будут голосовать за самых слабых — чтобы понизить шансы главных соперников. По крайней мере, это совершенно очевидный ход. Некоторые пешки, между прочим, могут им тоже воспользоваться. Особенно потому, что они-то себя пешками не считают. Но будет же хоть кто-нибудь голосовать честно. Вот именно их и надо настроить на свою сторону. Создать, так сказать, свой электорат. Как это сделать? Достаточно просто.