Анатомия обмана - Наталья Андреевна Букрина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Небольшая прогулка по городу окончательно взбодрила. Пара продрогла и, чтобы согреться, заглянула в краеведческий музей. Милу заинтересовала экспозиция животных родного края, а Федор заприметил знакомые картины. Стенд о Богдане Семенчуке был внушительных размеров. Внук с интересом вчитывался в строки биографии и изучал юношеские фотографии деда – таким он его не помнил и не знал. Он так увлекся, что не заметил прихода Милы. Она на носочках сделала несколько шагов и бережно коснулась мундира ветерана. Кто бы мог подумать, что у милейшего балагура столько боевых наград! Девушка осторожно вставила в карман гвоздики. Федор благодарно улыбнулся, а смотрительница в умилении смахнула слезу: как правило, в зале с документальными материалами задерживались только организованные группы, и эти серьезные молодые люди почтительным вниманием к земляку растрогали старушку до глубины души.
На улице Федор предложил Миле перекусить и, не надеясь на согласие, приготовился к длительной осаде гордячки. На удивление, она не стала возражать. Правда, лад длился недолго – пикировались весь обед. Федору нравилось, что Мила не лезет за словом в карман и не кокетничает. Как человек, не лишенный вкуса, он заметил в девушке массу достоинств. Точеную фигурку и колдовской разрез карих глаз, например. Но это был взгляд художника – сердце юноши по-прежнему было занято. Мила тоже не брала нового знакомого в расчет и коротала с ним время исключительно между зачетами и экзаменами. Однокурсницы завидовали и откровенно недоумевали, как тихоня Яремчук умудрилась подцепить такого завидного кавалера. И было невдомек, что перед ними не влюбленная пара, а друзья по несчастью. К моменту студенческих каникул отпуск Федора подошел к концу. Провожать его пришли дед, мать и Мила. Уже с подножки тронувшегося поезда курсант таинственно выкрикнул: «Напишу! Попробуй не ответить!». Мила по привычке улыбнулась. Богдан Тимофеевич и Вера изумленно переглянулись. А девушка только в общежитии поняла, что ни разу так и не вспомнила про Геннадия. Разыскивать его больше не имело смысла. Да и не хотелось.
Мир за окном заново обрел все цвета радуги – откровенно бушевала весна, ярко светило солнце, призывно звенела капель. Правда, в аудитории художественного училища акценты были несколько иными. Строгая холеная дама, степенно расхаживая вдоль кафедры, монотонно излагала наискучнейшие вехи истории коммунистической партии. «Таким образом, и низам и верхам стало ясно, что Октябрьская революция неизбежна. Партия большевиков решила не терять драгоценного времени, справедливо полагая, согласно тезисам Владимира Ильича Ленина, что «промедление смерти подобно…» Соседки сосредоточенно строчили, конспектируя глубокие мысли вождя, а Мила, забравшись на последний ряд, отстранено перечитывала письмо Федора. «…этот музей точно для тебя – сплошная классика без ноток современности. Вероятно, служители данного заведения не в курсе, что за окнами бушует ХХ век с каверзами искрометного авангарда. Но самое знаменательное событие последних дней, а быть может, и всей предстоящей жизни не имеет ни малейшего отношения к живописи в частности и искусству как таковому в целом: нам довели перечень гарнизонов, где нашего брата-офицера уже заждались отцы-командиры. Было бы удивительно, если бы эти забытые богом, но не нашим славным руководством точки оказались рядом с домом. По удивительному стечению обстоятельств их местонахождение измеряется тысячами километров от цивилизации и весьма затруднительными для проживания климатическими условиями. В скором времени мне, вероятно, предстоит ближе познакомиться с культурой и бытом народов Крайнего Севера. Впрочем, если маман вынудит деда выхлопотать мне местечко потеплее, вероятность нашей встречи возрастет в разы…» Звонок прервал преподавательницу на полуфразе, а Милу на полуслове. Девушки незамедлительно засобирались, Мила не спеша сложила письмо.
– Счастливая ты, Людка, – вздохнула одна из соседок, когда аудитория опустела. – Твой парень так часто пишет. Наверное, любит и жизни без тебя не представляет?
Мила загадочно улыбнулась. Может, солгать, заверив, что так оно и есть? Не зря же ей завидует полкурса. Чуть помедлив, она с грустью призналась:
– Мы обсуждаем в основном живопись и искусство, – но вовремя отступила, решив не развенчивать сложившийся миф. – А о любви читаем между строк.
– А без сложностей никак?
– Много ты понимаешь в любви, – усмехнулась Мила.
– Много не много, а книги читаю и кино смотрю.
– Смешная ты, ведь в жизни все иначе.
– А ты странная, – обиженная однокурсница резко встала и поспешила к выходу.
Мила проводила ее задумчивым взглядом и присела на подоконник. Развернув письмо, она решила следовать собственному совету и заглянуть между строк. Результат, похоже, обнадежил. «…Спасибо, что не забываешь моих. Деду очень понравились твои последние акварели, а мама в восторге от расписанной тобой доски. Они говорят, что у тебя тонкий вкус и незаурядные способности. Глубже развить эту тему мы сумеем совсем скоро, летом. Надеюсь, последний из беззаботных отпусков, подарит много позитивных моментов, поскольку грядущая армейская служба настраивает далеко не на лирический лад…» Некогда разбитое Генкой сердце было реанимировано и трепетно забилось с новой силой. Кто знает, может, ее судьба – говорливый, но даровитый Федор. Покладистым его не назовешь, но и в надежности не откажешь. В паре с таким и дальний гарнизон совсем не приговор. Надобно засесть за кулинарные книги – его мать готовит отменно. Отставать негоже. В мечтах о будущем дни таяли, словно мороженое на солнце.
Весна промчалась быстроногой ланью. Сессию Мила сдала на одном дыхании. Ее творческие работы снова были замечены и отмечены. Стоило ли удивляться – любовь вдохновляет и воодушевляет. Окрыленная эпистолярными намеками, Мила считала дни до отпуска суженого. Защита курсовой работы тоже прошла блестяще. Гордости Петра Кузьмича не было предела: картина Милы успешно прошла конкурсный отбор на всесоюзную выставку молодых художников. Однокурсницы начали разъезжаться на каникулы. Мила не спешила
