Отрок. Бешеный Лис. - Евгений Красницкий

— Лука Спиридоныч, самострелы — дело дядьки Лавра!

— Знаю! Договоримся. А тебе, за обучение Тихона, даю десять самострелов для Младшей стражи бесплатно. Согласен?

— Нет! — Мишка уже понял, что Лука пытается что-то для себя выгадать, используя эффект неожиданности, и решил поторговаться, все-таки, племянник купца. — Двадцать самострелов, но не за обучение, а за станок, на котором болты вытачивать можно. Быстро, и все одинаковые.

— Двенадцать!

— Восемнадцать!

— Четырнадцать!

— Шестнадцать!

— Пятнадцать!

— И по десять болтов к каждому. По рукам?

— По рукам! А за обучение чего хочешь?

— За науку — науку, Лука Спиридоныч. В малой страже сейчас девять человек… восемь — одного убили. Ты их видел, ребята крепкие. Самострелы самострелами, а лучному бою тоже учить их надо. Ты — лучший у нас лучник, значит, Младшую стражу надо учить у тебя.

— А не много захотел? Ты одного учишь, а я восемь?

— Три возражения. — Быстро ответил Мишка — с Лукой надо было вести себя, как на парламентских дебатах. — Первое: добрые лучники есть и кроме тебя, а я — один. Второе: не все из восьми могут способными оказаться, тогда учеников станет меньше. Третье: скоро учеников станет еще больше, если с нами дело пойдет, остальных будешь учить за плату. Договоришься с дедом. И еще: на первых порах, самым простым вещам учить, конечно, будешь не сам, Тихона заставишь. Я не против, был бы толк.

— Купцом бы тебе быть.

— А я и так купцов племянник.

— Вот! — Лука снова поднял вверх указательный палец. — Видите, каких парней Корней Агеич воспитывает? Вырастут, кому вы, охломоны, нужны будете? Они и воинами станут, и науки превзошли, и торговать могут, и ремесла знают. А Никифор — дядька его? Он на своих ладьях, как нурман: где торгует, а где и на щит взять может, а если ему Корней Агеич ладейную рать выучит…

"Опять поехал! И правильно, ведь, все понимает, умен черт. Какой помощник для деда, и чего тот за Данилу держался? Но монолог надо прерывать, конца не видно".

— Дядя Лука, хочешь, еще одну интересную вещь подскажу?

— Не перебивай старших! Гм, о чем это я? Ладно, чего запросишь за свою интересную вещь?

— Ничего. Это за то, что ты нам на помощь десяток поднял.

— Обижаешь! Я тридцать восемь человек привел.

— Прости, не знал. Значит, если что, дед может почти на четыре десятка рассчитывать.

— Что "если что"? — Сразу же насторожился Лука.

— В жизни всякое бывает. — Туманно отозвался Мишка.

— Темнишь, парень.

— Так не на исповеди.

— Э! Забыл, что со старшим разговариваешь?

— Помню, что говорю с умным человеком, который понимает больше, чем сказано.

Возле костра повисла неловкая пауза. Лука сверлил взглядом корнеева внука, Мишка упорно не отводил глаза, хотя знал, что грубо нарушает правила общения младшего со старшим. Глаза следовало опустить и молчать, дожидаясь, пока Лука не заговорит первым. Было видно, что десятнику очень хочется вразумить нахального сопляка — оплеухой или чем-либо подобным, но он сдерживается.

Наконец Лука, видимо что-то решив для себя, прокашлялся и покрутив головой, произнес:

— Вот, что, Михайла… Анька дедову походную палатку привезла, вон она стоит. Давай-ка я тебя до нее провожу.

"Все проспал. Куча народу приехала, какие-то дела, похоже, решаются, а я дрых, как суслик".

Отойдя от костра так, чтобы никто не мог их услышать, Лука остановился.

— Что ты там говорил про то, что скоро учеников прибавится?

— Туровские купцы будут присылать на обучение сыновей или других родственников, чтобы потом свой человек охраной командовал. Если дело пойдет, то потом к каждому из них пришлют по десятку, чтобы командирский навык приобрел.

— Угу… — Лука покивал головой. — Умен Корней, ничего не скажешь. Под это дело можно… всякое можно. Умно, умно. Когда привезут?

— Собирались по первой воде, но один уже есть — тот самый Петька, он сын купца Никифора, материного брата.

— А плата за обучение, какая будет?

— Еще не знаем, ты вот, сколько запросишь?

— Гм, подумать надо. Хорошее дело, я с Корнеем обговорю. Теперь другое. — Лука оглянулся на костер, возле которого сидели его люди и понизил голос. — Корней, надо понимать, не только купеческих детишек учить собирается?

— Верно, Лука Спиридоныч.

— Ну, и?

— Сотня медленно умирает, вместе с ней и все…

Железные пальцы Луки смяли в комок полушубок на груди под самым горлом, Мишка почувствовал, что ноги отрываются от земли.

— Ты что болтаешь? Удавлю, щенок…

Мишка потянул из ножен кинжал, но вторая рука Луки захватила его запястье, как капкан.

— Кусаться надумал, сученок? Я тебя…

Второй кинжал коснулся шеи десятника. Лука мгновенно выпустил Мишку и отпрянул. Сделано это было так быстро, что Мишка даже не сразу понял, что свободен.

— Хитер! — Лука слегка пригнулся и расставил в стороны руки. Не доставая оружия предложил: — Ну, давай поиграем.

— Горло прикрой, дядька Лука, и глаза, мы в эти места бить приучены. В Турове троих татей так упокоили, а четвертого изуродовали.

— Ага! — раздался из темноты Мотькин голос. — Мишка ему ухо отсек.

— А тутошнего зарезанного ты сам видел. — Добавил с другой стороны Роська. — Старшину Младшей стражи раками не трогать!

— Р-р-р

— Чиф, рядом! Сидеть! — Мишка ухватил пса за ошейник.

"Лука — профессионал. Вырубить трех пацанов голыми руками для него не проблема, даже с риском, что кто-нибудь из них может успеть полоснуть ножом, но Чиф — это серьезно. Если он повиснет на руке или, не дай Бог, доберется до горла…. пусть даже только с ног собьет…. зарезанного татя Лука сам видел".

— Сидеть! — Точно таким же тоном, как Мишка на Чифа, Лука прикрикнул на зашевелившихся у костра мужиков. — Шутейно мы…

— А щенком меня не зови! Моя мать не сука! — Мишка немного помолчал. — Все еще хочешь играть, Спиридоныч?

— Поиграли уже. — Лука сплюнул в сторону. — Младшая стража выиграла.

— Вира с тебя, дядя Лука. Выслушаешь меня, но рукам воли не дашь.

— Гм. Ну, слушаю.

— Сотня медленно умирает. Прибавки от своих почти нет, со стороны не берем. В первом же серьезном бою, сколько-то народу потеряем. А боев будет много — Владимир Мономах при смерти. В Турове сел Вячеслав, но если Киев Мономашичам не достанется… Дальше объяснять?

— Не дите, понимаю. — Лука нервно дернул головой.

— Если сгинет воинская сила, всему Ратному — конец. Пополнять сотню извне, сам понимаешь, не дадут. Единственный выход для сохранения и увеличения воинской силы — дружина боярина Корнея. Тот, кто пойдет к нему, останется воином, остальные будут платить за защиту. И вся округа тоже, куда достанем. На это и будем содержать войско. Ближникам боярским — деревеньки с холопами, дружине — корм и добыча.

— Почему сам — Лука кивнул в сторону палатки деда — не говорит?

— А ты бы сказал? С пацана же какой спрос?

— Когда?

— Медленно, постепенно. Князьям не до нас будет.

— Понял. Ты того… не держи зла, погорячился.

— Все понимаю, ты не первый.

— Даже так? — Мрачное выражение лица Луки мгновенно сменилось настороженным. — А кто еще?

— Ты бы ответил?

— Хм, — Лука криво ухмыльнулся — вот тебе и Младшая стража: пацаны, игрушки. Передай деду: на четыре десятка может рассчитывать.

— Передам.

Лука развернулся и пошел назад, к своему костру, а Мишка по очереди оглядел Матвея и Роську.

— Вы откуда взялись?

— Крестная забеспокоилась. — Объяснил Роська. — Темно уже, а ты ушел, и нету.

— Все слышали и видели, но мало что поняли. Так?

— А чего это вы с ним… — начал, было, Матвей — Ничего не видели, ничего не слышали, понимать — нечего! — Быстро перебил Роська.

— Верно мыслишь, капрал! Пока Демьян лечится, бери на себя десяток. Ребят постепенно, по мере выздоровления будем на учебу ставить. Ты — командуешь, Кузьма — учит.

— Слушаюсь, господин старшина!

— Как спина?

— Полегчало. Юлия, не знаю как по батюшке, просто волшебница, а говорит как! — Голос у Роськи потеплел. — Я матушку вспомнил…

Мотька ревниво засопел.

— Со мной тоже… говорила.

"Поздравляю, сэр, у Вас на глазах происходит формирование любовного треугольника. И углов, надо понимать, будет все прибавляться, она же со всеми профессионально поработала, а они — все сироты, ласкового слова не слышали с младенчества. Блин, пресекать надо в зародыше, только как?".

— Ребята, вы на голос ее не очень-то ведитесь. Это — лекарское искусство: успокоить, приласкать, пожалеть. Лекарок этому с детства учат, и она так с каждым больным или раненым разговаривает, не только с вами.