У истоков Броукри (СИ) - Эшли Дьюал

— Мисс де Веро! — вдруг восклицает грубый, женский голос, и я неохотно замираю у дверей. Этот тембр трудно забыть: с хрипотцой и низкий, как у заядлого курильщика, хотя я почти уверена, что эта женщина никогда не держала в пальцах сигарету. — Вы спешите?

Оборачиваюсь. Дэбра Обервилль смотрит на меня, приоткрыв накрашенные губы. Я никогда не была в числе ее любимчиков, и неясно — почему. Тем не менее, мое незнание о причине ее неприязни, не мешало ей глядеть на меня сверху вниз, будто ее высокий пост и полномочия могли прибить меня к полу одним лишь косым взглядом, как гвоздями. Меня и по сей день не покидает вопрос: с какой стати она видит во мне угрозу.

— Здравствуйте.

— Я тебя отвлекаю?

Да.

— Нет, — поджимаю губы. — Все в порядке, декан Обервилль.

— Я видела, как ты зашла в университет. Не дождалась гостей. — Она подходит ко мне и хмурит тонкие брови. Они у нее такие же черные, как и сплетенные на макушке волосы. Ее зеленый взгляд впивается в меня, словно пиявка и изучает, сканирует, анализирует, как будто Дэбра не человек, а машина. Она дергает уголками губ. — Отец не обрадуется, если узнает, что ты пренебрегла встречей с гостями.

— Мне стало плохо. — На удивление мой голос спокоен.

— Правда? Жаль, Адора. Как твое самочувствие сейчас?

— Гораздо лучше.

— Я надеюсь, ничего серьезного. К счастью, первый день короткий. Занятия начнутся только завтра. А сейчас ты свободна.

— Да, спасибо. — Я хочу уйти, но ее костлявые пальцы внезапно оказываются на моем плече. Поднимаю на нее настороженный взгляд и пугаюсь опасной изумрудной вспышки, мелькнувшей в ее глазах. Тело почему-то обдает жаром.

— Передай отцу, что я выполнила часть уговора. Теперь его черед.

— Не понимаю, о чем вы.

— Он знает.

— Хорошо. — Нерешительно смахиваю ее руку с плеча и одергиваю низ блузки. — Мы с ним редко видимся, но я передам ему ваши слова.

— Отлично. Удачного дня, мисс де Веро.

— И вам.

Гляжу вслед Вилли и думаю: черт подери, она сумасшедшая. Что происходит в этой треугольной, иссохшей голове? Возможно, она окончательно свихнулась, и теперь родные стены университета станут очередной ловушкой, чего я не могу себе позволить. Если даже здесь мне не будет места, куда я денусь? Где буду прятаться? Ох, что мой отец задумал, и о каком уговоре шла речь? Неужели нельзя было подловить Мэлота, почему именно меня она схватила под руку?

Потираю ладонями лицо и собираюсь выйти из зала, однако, когда поднимаю взгляд, примерзаю к месту, потому что вижу его. Эриха.

Горячая волна цунами сбивает меня с ног. Растерянная и счастливая, я глупо и криво улыбаюсь, делая шаг вперед, но тут же замираю, едва замечаю холод, промелькнувший во взгляде парня. Некогда знакомые синие глаза становятся чернее черного, а спина горбится и превращается в дугу, будто в месяц.

— Де Веро? — только лишь говорит он, глядя на меня во все глаза.

Не знаю, что ответить. Сначала к горлу подскакивают оправдания, я хочу закричать, какая разница, кто мой отец; какая разница, кто живет со мной под одной крышей! Но уже совсем скоро меня накрывает горячая злость. Я стискиваю зубы и бросаю:

— Ривера?

Мы смотрим друг на друга. Люди проходят мимо, а мы не замечаем их. Все глядим в глаза, что когда-то спасали от многих напастей, и понятия не имеем, что делать. Эрих так похож на того парня, что заставлял меня смеяться, но это — не он. Этот человек ненавидит меня. У этого человека ко мне нет никаких чувств, кроме ярости и злости, будто именно я сделала его жизнь сложной и невыносимой. Но я ведь не виновата. Я ведь та же девушка, которая спасла его; которая зашивала его рану дрожащими руками. Почему он забыл обо мне? Почему так на меня смотрит?

Он уходит первым. Поправляет волнистые волосы и поворачивается ко мне спиной, будто я и вовсе не стою перед ним — расстроенная и сбитая с толку. Мне становится очень больно. Иногда мимолетная надежда ранит посильнее въевшихся под кожу мечтаний. И я ощущаю эту тоску, слышу этот вой, разнесшийся по всему телу. И не обращаю внимания.

Наплевать. Схожу с места и иду к выходу. Мой подбородок гордо вскинут вверх, но мое сердце камнем упало вниз.

ГЛАВА 6.

В нашем городке есть поверье: когда тебе снится сон во сне, какая-то часть кошмара определенно станет реальностью.

Сегодня я бегу вдоль коридоров. Окна нараспашку открыты, ветер хлестает по мне и бушует, играя белыми и прозрачными занавесками, и стоит дикий холод. От него стынет в жилах кровь и трясется тело. Я все бегу и бегу, пытаюсь добраться до светлого пятна, что горит впереди. Но пятно не приближается, а лишь отдаляется от меня все дальше. В конце концов, сил у меня не остается. Я неуклюже спотыкаюсь, валюсь на пол и вдруг понимаю, что деревянные дощечки под ладонями трещат и ломаются. Я ору, а пол проваливается со скрипом и грохотом, и меня тянет вниз какой-то темной пучины.

Я просыпаюсь. Вытираю руками мокрое лицо и почему-то начинаю плакать. Давно мне не было так страшно. Сердце в груди бьется, как сумасшедшее, и я решаю спуститься вниз, чтобы попить. На кухне темно. Я наливаю себе сок в прозрачный стакан и упираюсь спиной о стену. Подрагивая плечами то ли от холода, то ли от страха, я зажмуриваюсь и приказываю себе успокоиться, пусть и понимаю, что это довольно-таки трудно, когда из глаз непроизвольно катятся слезы. Может, я сошла с ума?

Решительно вдыхаю и выпрямляюсь. С какого черта я вообще реву на кухне? Нашла из-за чего переживать. Это ведь сон, всего лишь сон! Я открываю глаза, чтобы отставить в мойку стакан, но неожиданно вижу прямо перед своим носом костлявое, уродливое лицо декана Обервилль. Я истошно кричу, стакан выпадает из пальцев и разбивается на тысячи мелких осколков. А женщина шепчет искореженным голосом:

— Помалкивай, де Веро.

Ее постаревшее, серое лицо растягивается в широкой улыбке, а затем ее руки резко тянут меня на себя, и гнилые зубы впиваются в мою шею, будто Дэбра собирается выпить всю мою кровь до последней капли.

Тогда я просыпаюсь еще раз. Хватаюсь пальцами за шею и растерянно оглядываюсь, будто боюсь, что прямо сейчас по стене ко мне через балкон заявится это мерзкое чудище и утащит в темноту ночи.

— Черт подери, — шепчу я, откинувшись на подушку. — Черт.

Как же я ненавижу кошмары. Иногда мне кажется, что они занимают большую часть моей жизни. Я и не помню, когда в последний раз высыпалась. Хотя нет, после встречи с Эрихом я спала, как младенец. Несмотря на то, что это был единственный сон, в котором я именно умерла, я не проснулась в истошных судорогах. Остальные же мои кошмары, к огромному сожалению, прерываются на самом интересном. Я чувствую боль, ужас, страх и просыпаюсь с ощущением, будто все эти эмоции перепрыгнули из сна в реальность. Так себе удовольствие. Лиз называет это явление «сонный паралич». Она вычитала об этом в интернете, и теперь умничает при каждой возможности. На самом деле, моя подруга очень любит толковать сны, и потому она заставила меня вести дневник, где я описываю все то, что мне приснилось. Так как почти каждый раз я подрываюсь среди ночи, задыхаясь то ли от ужаса, то ли от паники, трудностей с описанием эмоций в тетрадке не бывает. Я всегда точно помню, что мне снилось, но, на всякий случай, записываю сны сразу же, как только резко и неожиданно выпрыгиваю из кошмара.