Властелин рек - Виктор Александрович Иутин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Архип с оголенной саблей шел вдоль узких улочек, наполненных истошными криками, звуками выстрелов, грохотом, и видел непотребное — ратники и казаки, выламывая двери, потрошили дома, выгоняли оттуда связанных хозяев, волокли за собой кули с различной утварью и баб — за волосы. Тут и там под ногами, в пыли, попадались тела убитых людей, видимо, пытавшихся оказать сопротивление. Проскакал татарский всадник, и за ним, едва успевая, гатились привязанные к его седлу пленники. Иных вели, подгоняя секирами, били плетьми. Сторонясь людского потока, что хаотично тек в разные стороны, Архип слепо шел куда-то, нк убирая сабли. Когда его едва не сбил пронесшийся конный стрелец, он свернул в узкую затемненную улочку, где было тише, и не сразу заметил бросившуюся на него с вилами тень, от коей успел увернуться и после, схватив сильной рукой, свалить на землю. Уже вознес саблю, дабы поразить нападавшего, но увидел еще юное, мальчишеское лицо, и до уха его донесся отчаянный и страшный женский окрик. Полные ужаса глаза мальчишки вперились в очи Архипа, и тот замер над ним с занесенной саблей. Архип глянул туда, откуда донеслись крики, увидел спрятавшихся в укрытой сеном яме двух стариков, светловолосого зареванного мальчика, коему еще совсем молодая девушка закрывала рот, и все они с ужасом глядели на московита. Архип медленно опустил саблю и, отступив, начал стремительно убегать, дабы покинуть погибающий город и не видеть всего этого ужаса.
В Разрядной книге сказано о том событии: «И у Могилева посады пожгли и много товаров поймали и ляхов побили и много полону поймали и сами вышли со всеми людьми на Смоленск, дал Бог, здорова».
Этот рейд русского войска под командованием Хворостинина, как выяснится позже, оказал великое значение и сыграл важную роль в грядущих событиях. Получив удар на смоленском направлении, Баторий был вынужден организовать защиту своих земель и тем самым задержать поход на Псков на несколько месяцев, что дало защитникам этого города столь необходимое им дополнительное время на подготовку к обороне. Многие уже понимали — под стенами Пскова решится будущее Русской земли…
ГЛАВА 5
Даже сквозь бушующий ливень смотритель яма услышал протяжный свист и, натянув грубые лапти на перемотанные толстыми онучами ноги, накинув протертый зипун, вышел на крыльцо своей просторной, обнесенной ветхим тыном избы. Снаружи, за воротами, укрытые тьмой и стеной дождевой воды, стояли три крытых возка.
— Отворяй ворота, Ванька! Живо! — бросил он молодому своему подопечному, сообразив, что прибыли знатные гости. Из одного возка, широко шагая через разлившиеся пузырящиеся лужи, выбрался один из путников. Он, накинув на голову капюшон плотного дорожного вотола, подошел к смотрителю, прокричал:
— Нам бы на ночлег остановиться. Не видно ни зги!
— Отчего ж не зайти, тут нынче свободно! — радостно отозвался смотритель и, едва появился промокший насквозь его подопечный Ванька, отворявший гостям ворота, он дал ему подзатыльник:
— Беги баню топить, раззява!
Сам хозяин суетливо начал накрывать на стол. Путник, зайдя следом за ним, снял с головы промокший капюшон, осмотрелся, удоволенно кивнул:
— А натопил, отец, знатно!
— Дело хозяйское! — отвечал радушный смотритель. — Что за гости, кого везешь, боярин?
— Не боярин я, — ответил Истома Шеврыгин, государев посол, — а везу к самому государю послов латинских, самого папы римского. Слыхал о таком?
— Не слыхал, сынок, не пришлось! — почесав плешивую макушку, отвечал смотритель. Шеврыгин усмехнулся и хотел было уходить, как услышал нерешительный окрик смотрителя:
— Соколик! Ты, стало быть, самою государя узришь?
— И чего? — устало глянул на него Шеврыгин. Смотритель глядел на него, как на икону, и так ничего ему и не смог сказать.
Шеврыгин подозвал толмачей и с их помощью решил объявить послам о последней остановке перед приездом в Старицу, где их ожидал государь. Самый молодой из послов, брат Мориено, первым вышел из возка, скользя по грязи. За ним выбралось еще двое — старец отец Стефан и еще один молодой иезуит, брат Модест. В черных балахонах, тут же промокших насквозь, они засеменили в избу. Шеврыгин направился к следующему возку.
Там находились еще двое — молодой священник Джованни Паоло Кампани, полный итальянец с маленькими бегающими глазками, и сидевший напротив него папский легат с угрюмым восковым лицом — Антонио Поссевино. Укрыв зябнувшие длани широкими рукавами своего черного одеяния, он сидел в углу и недовольно глядел на Шеврыгина. Русскому послу самим государем запрещено было общаться напрямую с папскими легатами, и он ревностно соблюдал этот наказ, потому говорил с ними редко и только через толмачей, не оставаясь с ними наедине за всю поездку ни на минуту. Толмачи сообщили послам, что эта последняя остановка необходима, и здесь можно переждать непогоду, отдохнуть, дабы завтра со свежими силами предстать перед государем. Нехотя послы вылезли из возков и, так же семеня по скользкой грязи, направились на постоялый двор…
— Московиты, кажется, кроме того, что растет в земле, не едят ничего, — жаловался Кампани после скромной трапезы. — В животе до сих пор урчит.
Отмывшиеся в бане, переодетые в чистую и сухую одежу, папские послы отправились спать. Трое уснули сразу, и лишь Кампани ворочался на своей перине, и Поссевино сидел возле затянутого бычьим пузырем окна и пытался что-то разглядеть в темноте. Снизу доносился громкий храп возниц, уставших в дороге.
— Постоялый двор такой же отвратительный, как в самом захудалом итальянском городе. Тараканы, какая-то вонь, крысы скребутся. Господи, избави нас от этих дорожных мучений, — продолжал сетовать Кампани.
— Я много читал о московитах, прежде чем отправиться сюда, — молвил Поссевино шепотом. — Многое, слишком многое они переняли от татар, своих прежних господ. Вот такие поселения, где меняют наскоро лошадей, они называют «ямом», что на татарском наречии означает «дорога». Эти самые ямы соединяют меж собой находящиеся вдали друг от друга города…
— Я заметил, что города здесь стоят далеко друг от друга. В Европе же все не так, — согласился Кампани, — мы уже побывали в двух русских городах, Орше и Смоленске, завтра достигнем лишь Старицы, а кажется, по Московии едем целую вечность.
— Может, потому московиты еще
