Зачарованная - Люсинда Эдмондз

Себастиан внимательно смотрел на девушку. Кроме очевидных признаков классического похмелья, на ее лице были видны следы душевного страдания. Она была чем-то очень расстроена. Глаза опухли и покраснели, словно она много плакала прошлой ночью.

Наконец он спросил:

– Кроме твоего похмелья, у тебя все хорошо, Мадди? Ты выглядишь неважно.

– Да нет, все отлично, просто ужасно себя чувствую.

– Тогда посиди здесь, а я что-нибудь соображу на завтрак.

Себастиан вошел в непривычно чистую и опрятную кухню, наполнил водой чайник, нашел хлеб и поджарил его.

Разбросанная в гостиной одежда Мадди навела его на неприятные мысли.

Конечно, вполне могло быть, что она решила раздеться внизу и… Но тут он вспомнил, что видел на столике две чашки с кофе. А, черт! Это совсем не его дело, но несчастное лицо Мадди и то, что он знал о Саше, поставило его перед довольно трудным выбором. Делая кофе и гренки, Себастиан мучительно размышлял, надо ли говорить Мадди о том, что ему известно. Если у нее серьезные отношения с Сашей, несомненно, она имеет право знать о нем все.

Ну, а если он ошибается? В конце концов он решил, что пока ничего не скажет Мадди. Это очень рискованно.

Себастиан отнес поднос с едой в гостиную, затем поставил его на диван рядом с девушкой, которая сидела, уткнувшись головой в подушки.

– Спасибо.

Она с таким обреченным видом отломила кусочек хлеба, что Себастиан с трудом подавил желание крепко обнять ее и утешить.

– Вчера была крутая вечеринка. Твоя подружка Кейт – классная девчушка! Она так зажала меня в такси по пути домой, что я просто чудом жив остался!

– Она в тебя безумно влюблена.

– Ну, это, конечно, очень трогательно и лестно для меня, но женщина-вамп – не мой тип, ты же знаешь. Тихие радости мне милее зажигательной охоты.

Мадди кивнула, пытаясь доесть хлеб.

– А тебе вечер понравился? Вы с Сашей так внезапно исчезли.

– Да, я нехорошо себя почувствовала.

– Слушай, Мадди, ты уверена, что с тобой все в порядке? У тебя, действительно, болезненный вид.

– Все прекрасно, Себастиан. Только оставь меня, пожалуйста, одну. Не нужно обращаться со мной, как с ребенком.

– Извини, извини, – он встал. – Тогда я, пожалуй, пойду. Тебе точно ничего не нужно?

Мадди молча покачала головой.

– Я бы сейчас на твоем месте снова лег в постель. Часам к двенадцати тебе станет легче. Ты должна как следует восстановить силы к приезду твоего папы.

– Хорошо.

Себастиан направился к двери.

– Спасибо, что зашел. Прости, что я на тебя накричала совершенно напрасно.

Она робко и беззащитно улыбнулась.

– Ладно, на этот раз прощаю. Пьяницы вообще плохо себя контролируют по утрам. Пока.

Мадди бессильно махнула рукой и снова упала на подушки.

Остаток дня она провела в постели. К вечеру ей стало значительно лучше, хотя морально она чувствовала себя совсем разбитой.

Отец должен прилететь в аэропорт Хитроу в шесть часов утра. Значит, дома он будет часам к восьми. Ей захотелось привести дом в идеальный порядок, чтобы не было ни единого пятнышка. Она вскочила и закружилась по комнатам с пылесосом, наводя чистоту и блеск. К полуночи Мадди, наконец, все убрала и легла спать, надеясь, что отец не заметит ее состояния. Она была полностью уверена, что ее жизнь кончена.

Глава 9

– Дамы и господа! Пожалуйста, пристегните ремни и прекратите курить. Через десять минут мы совершим посадку в аэропорту Хитроу. Спасибо.

Кристофер послушно выполнил команду хорошенькой стюардессы и закрыл глаза. Он не любил летать самолетом и не мог дождаться того момента, когда колеса огромной машины коснутся земли.

Во время полета он испытал новые чувства, восстанавливая в памяти события трех последних месяцев и стараясь найти для них разумное объяснение, может быть, не столько для себя, сколько в преддверии встречи с Мадди. Но оказалось, что ему до сих пор не под силу найти ответы на вопросы, которые неизбежно возникнут. Впрочем, это естественно, ведь любовь слишком необъяснимое, иррациональное чувство.

Через двенадцать лет добровольного воздержания, как физического, так и душевного, Кристофера захватил целый фейерверк чувств, которые, подобно тайфуну, обрушились на него, оглушили и выбили почву из-под ног. Словно внезапно зажглась яркая лампа, и ее свет беспощадно осветил серое однообразие тоскливой жизни, которую он вел последние годы.

Когда Кристофер потерял свою жену, страшная душевная боль, шок от утраты и ощущение безысходности заставили его поверить, что больше он полюбить не сможет.

Однако это с ним случилось. Когда, наконец, полет завершился, Кристофер взял свой багаж и пошел в людском потоке к выходу из самолета, а затем в терминал аэропорта.

Вчера ночью он попросил ее выйти за него замуж, и она ответила согласием.

Кристофер проводил глазами свои вещи, закружившиеся на ленте транспортера, и в который раз подумал о том, как он скажет об этом Мадди.

Примерно в половине десятого во входной двери повернулся ключ. Мадди, сидевшая в ожидании на диване, вскочила и бросилась в холл.

– Мадди! Я дома!

– Папочка, папа! Я так без тебя скучала! – Она ворвалась в холл и повисла на руках отца.

– И я скучал по тебе, родная. Дай я посмотрю на тебя. Потрясающе! Пока меня не было, ты удивительно похорошела. Ты прекрасно выглядишь, Мадди.

Мадди отступила на шаг, взглянув на отца. Он тоже изменился. Волосы аккуратно подстрижены, а одет ее папа в дорогой пиджак и новые брюки. Глаза его сияли, и Мадди поймала себя на мысли, что никогда прежде не видела его таким красивым.

– Папа! Какой ты шикарный! И такой изысканный. Пиджак мне безумно нравится. Пойдем на кухню, завтрак уже готов.

Мадди подала отцу руку, и они пошли завтракать, оставив на полу в прихожей груду чемоданов и сумок, набитых соблазнительными свертками.

– О, Боже, Мадди! Да я в этой мойке могу себя увидеть. Ты чертовски много работала, девочка моя.

Кристофер сел за стол, а Мадди стала доставать еду из гриля.

– Спасибо, мы оба много работали. Ты, наверное, голоден.

– Просто умираю от голода. Бекон пахнет чудесно. – Кристофер потянулся и зевнул. – Как все-таки хорошо вернуться домой!

– Так расскажи мне об Америке. Я хочу услышать обо всем.

– Даже не представляю, с чего начать. Если не считать ужасной тоски по тебе, то я прожил, пожалуй, три лучших месяца в своей жизни с тех пор, как умерла твоя мать. Правда, мне там крепко отравила жизнь их странная привычка выпивать, непременно набив льдом полный стакан.