Хищники - Николай Леонов

– А где и когда это было? – быстро переспросил Лев, внутренне сожалея, что визит на Камскую дал гораздо меньше, чем он рассчитывал.

– Ну, месяца два назад… – пригладив усы, наморщил лоб художник. – Мы выставлялись в Серебряном Бору – организовали там передвижной вернисаж. Откуда этот мужик появился – я даже не заметил. Он, как мышка, из-за кустов – шмыг, что-то вполголоса – шу-шу-шу-шу, получил указание и тут же будто растворился. Больше ни разу я его не видел.

В показанном ему Гуровым фотороботе того человека художник не опознал. По его мнению, подручный Стефании был совсем другой.

– А нарисовать его сможете? – Лев выжидающе посмотрел на «Авдея Мишелло».

Но тот лишь досадливо вздохнул и отмахнулся:

– Ну какой я художник?! Я рисовать-то ни хрена не умею, если по совести. Всю жизнь проработал грузчиком в порту, у меня всего пять классов образования. Лет десять назад спину сорвал, работу пришлось оставить. А чем заняться? На нагрузочную работу уже не гож, на такую, что требует хороших навыков, нигде не берут, везде требуют хоть какие-то «корочки». Что делать?..

Немного помолчав, «Авдей Мишелло» рассказал, что художником-модернистом-импрессионистом он стал случайно. Как-то в газете прочитал про Сотбис, где картину из одних каких-то там закорючек продали за миллион баксов, и его озарило: а что, если самому попробовать? Купил краски, кисти и все прочее, вышел на природу, где обычно тусовались люди с мольбертами, и начал якобы «писать».

Тут к нему подошла некая «моднявка» с диктофоном и фотокамерой. Как оказалось, это была корреспондент гламурного журнала «Эмилия». Пришлось наврать ей с три короба про свою художественную деятельность. Дескать, вот, только недавно распродал не пожелавшим назвать себя покупателям целую коллекцию своих работ. Беседуя с журналисткой, Леонид заметил, сколь алчно та поглядывает на его мужскую стать. Поэтому, когда последовал намек журнальной дивы, что она была бы не против рандеву со столь импозантным художником, Леонид пригласил ее в кафе, оттуда поехали к ней домой, и – закрутилось.

Месяца два они куролесили без передышки. За это время Алина – так звали ту журналистку, успела накатать про «Авдея Мишелло» несколько статей, расписав его как «новое явление в изобразительном искусстве столицы». Он тоже время даром не терял, ежедневно «строгая» по два-три полотна.

Настал день, когда они с Алиной расстались – «Авдей Мишелло» ей уже приелся, и она стала «музой» у кого-то другого. Но реклама свою роль сыграла. С какого-то момента Леонида заметили, он вдруг стал знаменитостью, его начали приглашать на выставки, его работы оказались востребованными ценителями «современного искусства»…

– …Вот так, Лев Иванович, я и дошел до жизни такой, – грустно усмехнулся «Авдей Мишелло». – Только прошу вас, все это – строго между нами!

– Ну, разумеется! – смеясь, кивнул Лев. – Хорошо… Раз такое дело, то завтра с утра – милости прошу к нам в главк. С нашими специалистами составите фоторобот.

Вручив на прощание свою визитку, он направился к выходу. Наблюдая за толпами «знатоков современного искусства», толкающимися меж экспонатов, Гуров не уставал дивиться парадоксам и странностям человеческой натуры. Насколько же она подвержена влиянию и мнению толпы! Стоит разрекламировать даже совершенно бессмысленную вещь, как тут же находятся те, кто видит в ней некие особые значения и смыслы, кто за абсолютную пустышку готов выкладывать порой колоссальные деньги. Правильно сказал один философ: «О, люди! Вы – сошли с ума!..»

Глава 7

Прибыв в главк ближе к четырем, Лев первым делом зашел к фотошоперам. Костя Изюмов, с которым они столкнулись в дверях, бодро сообщил, что фоторобот с завхозом уже составлен, в подтверждение чего вручил Гурову принтерную распечатку изображения какого-то крупнолицего типа с угловатыми чертами и лысиной вполголовы. В глаза сразу же бросался большой гусиный нос и прижатые к голове, несколько вывернутые наружу уши.

Кроме того, Костя сообщил, что в данный момент идет работа над портретом человека, которого видела Лидия Георгиевна.

– Уже почти наполовину готов! – особо подчеркнул он.

– Готовые фотороботы ей показывали? – выслушав его, уточнил Лев.

– Да, показали. Этих людей она никогда не видела… – Изюмов выразительно мотнул головой.

Сразу же от фотошоперов Гуров направился к информационщикам. Жаворонков при его появлении встал и доложил, что следы Юрия Михасина найти ему удалось, но здесь, скорее всего, полный тупик – по некоторым данным, этот человек мертв. По словам капитана, он связался с райотделом того района, где, согласно регистрации, проживал Михасин. Коллеги по его просьбе пригласили участкового, но тот оказался из новичков и свой участок знал неважнецки. Пришлось созваниваться с прежним участковым, который уже несколько лет как вышел на пенсию.

Тот и рассказал историю Юрия Михасина. Некогда это был нормальный человек, отличный семьянин, трезвый и работящий. У него были жена и дети школьного возраста. Работал он на АЗЛК мастером, всегда числился в передовиках. Когда завод, отчасти по вине безграмотного руководства, отчасти происками иностранных конкурентов, искусственно обанкротили, как и сотни других заводчан, Юрий стал безработным. Сразу работу найти не удалось, в семье начались скандалы, он запил, и жена с детьми уехала от него к родителям. А он с какого-то момента пристрастился к игровым автоматам. Деньги брал у соседей. Вернее, у одного из соседей, который его ссужал, но под расписку.

Года два длилось это сумасшествие, но однажды сосед поставил вопрос о возврате долга, который составлял несколько сот тысяч рублей. Единственное, чем мог расплатиться Михасин, – его квартира. На том и поладили. Юрий отписал свою жилплощадь соседу, тот ее тут же продал, новый покупатель продал еще кому-то… Когда жена Михасина, спохватившись, попыталась вернуть квартиру, никаких концов найти уже не удалось.

А сам Юрий долгое время околачивался то возле Павелецкого вокзала, то на площади трех вокзалов. Минувшей весной в заброшенном, предназначенном к сносу доме поздней ночью вспыхнул пожар. Когда пламя потушили, пожарные в одной из комнат нашли пять обгоревших трупов, у одного из которых сохранился паспорт, поскольку лежал в металлическом портсигаре. По паспорту и было установлено, что это – не кто иной, как Юрий Михасин.

– М-да-а… Один конец обрублен начисто… – досадливо констатировал Лев и спросил у не менее раздосадованного Жаворонкова: – Чем еще, Валера, обрадуешь? Что по черной «Хонде», которая следила за «Скорой»?

Как оказалось, и здесь был полный тупик. Госномер машины компьютер обозначил как фальшивый, не существующий в базе данных ГИБДД. Попытка идентифицировать машину через камеры видеонаблюдения за городскими дорогами оказалась безуспешной. «Хонда» висела на хвосте у фургона «Скорой» не слишком долго. Как видно, ее пассажиры вовремя сообразили, что их обманули, поэтому машина быстренько свернула в какой-то глухой проулок. Более она в объективы камер не попадала – скорее всего, фальшивый номер был снят и авто продолжило путь со своим законным госномером.

– Ну ничего, не переживай! – Гуров ободряюще тронул Жаворонкова за плечо. – Как сказал один заяц, который всем давал советы: отрицательный результат – это тоже результат. Сейчас главные усилия надо положить на розыск «Ниссана» Свербицкой. Постоянно отрабатывать архивы камер видеонаблюдения. Думаю, хоть где-нибудь ее номерочек да засветится.

Выйдя из информотдела, он направился к своему кабинету. Дверь оказалась не заперта – там уже расхаживал Станислав, который включил чайник и доставал из стола начатую пачку печенья. Увидев Льва, он просиял многозначительной улыбкой и, вопросительно мотнув головой, поинтересовался с каким-то подтекстом:

– Ну, что там у тебя? Как общение с Факеем?

– Средней паршивости… – невозмутимо обронил Гуров, садясь за свой стол. – Результаты не ахти. Хотелось бы, конечно, гораздо большего.

Он вкратце рассказал о своем визите на улицу Камскую и о встречах с «деятелями искусств». Наполнив два чайных бокала кипятком и бросив туда по пакетику заварки, Станислав понимающе отметил:

– Ну, уж не совсем ты впустую съездил! Вдруг именно фоторобот этого Мишелло-Крысонова станет хорошей точкой опоры, опершись о которую мы, как Архимеды, перевернем мир? Ну, в смысле, дело? Если честно, то и мне особо похвастать нечем.

– Этого следовало ожидать. Я же тебе сказал, что Римма смотрит на мужиков как на неких монстров… – взяв бокал с чаем, безнадежно махнул рукой Лев.

Однако Стас на это лишь как-то непонятно ухмыльнулся и, вытряхнув перед ним на чистый лист бумаги полпачки печенья, вполголоса возразил:

– Смотре-ЛА! Теперь она мнения иного.

Замерев с поднятым бокалом в правой и печеньем в левой руке, Гуров от неожиданности даже закашлялся и вопросительно прищурился: