Отстойник - Сергей Чичин

Челюсть я подобрал и поставил на место. Изумление потихоньку начало превращаться в раздражение. Еще одно необъяснимое явление — и я приму любые предложения своего, земного, с большими пятнами пота под мышками Алонсо. Хватит уже Хранителю капать мне на мозги неформальным поведением. Хорошенького понемножку. Или пусть выдает молоко за вредность. Можно с минералами. Нужно с минералами.

— Пошли, — буркнул я Альфреду, и тот порхнул к нанимателю с такой прытью, что я от него безнадежно отстал.

Алонсо встрепенулся. Взгляд его скользнул по Альфреду и ввинтился в меня с такой безумной надеждой, что мне даже неловко стало. Так, наверное, смотрят на кардиохирурга, направляющегося в операционную, куда минутой ранее закатили на каталке любимого дедушку. Негасимым пламенем горит в глазах родственников страстная мольба: да окажись же ты, хирург, невыспавшимся, пьяным, обдолбанным! Да окажись ты способен уронить в дедушкино нутро не только скальпель, но и лампу дневного света, недоеденный пирожок и уличную обувь, а то так достал этот старый пердун!.. Ну не знаю, не знаю. Я парень по большому счету аккуратный. Чем могу, конечно, посодействую, но вы ж знаете этих дедушек — в иного хоть мешок гвоздей засыпь, он только спросит, где звенит.

— Вот мистер Мей… — начал Альфред пафосно, но тут же умолк. Алонсо вытащил из нагрудного кармана тупой катышек грязно-зеленого цвета и, не глядя, протянул посланцу. Ого, если только не из однодолларовых бумажек скручен рулончик, то старина Альфред впрямь заработал неплохую прибавку к пенсии! — Всего хорошего, молодые люди.

Я плюхнулся на скамейку рядом с Алонсо и откинулся на спинку. Разговор, по всему, простым не будет.

— Как здоровье Гильермо?

— Чего? А… жить будет. Так ему и надо, кретину.

Обширная физиономия Алонсо лоснилась от пота, однако его заметно поколачивало словно бы ознобом. Что еще за дела? Боится? Я на всякий случай покрутил головой, по мере сил постаравшись сделать это естественно. Ничего такого. Эл увлеченно нюхал кактусы, чем вызывал нарекания коллектива пожилых леди и восхищенные взоры какого-то то ли флориста, то ли садовника самых женоподобных ужимок. Мик же, кажется, совсем забыл, для чего пришел, отобрал у черных братьев магнитолу и кликал ее кнопками, словно бы надеясь извлечь из вражеской машинерии что-то помимо рэпа. Рэперы мрачнели на глазах. Если они соберутся его отметелить, я, пожалуй, куплю себе пару дисков. Если у них получится — запою сам. Оно того стоит.

В общем, не нашел я никаких подвохов. Не меня же он боится? Я, между прочим, не напрашивался на рандеву. Дрых бы себе сейчас и горя не знал, кабы не срочный вызов.

— Тут такое дело. — Алонсо нервно отер ладонью шею. — Заказали мне достать одну бабу. Живой-здоровой, никакого криминала… Не, я такими делами обычно не занимаюсь, но денег отломили — мало не показалось.

Я деликатно оставил наводящие вопросы при себе. Пусть выдавливает сам, как умеет.

— В общем, заказал ее дьявол, — решился Алонсо, словно в пропасть шагаючи.

— Большой Рогач, что ли?

Алонсо возвел на меня обалделые глаза.

— Чего? Какой «рогач»?

— А дьявол какой?

— А хрен его знает, да сохранит нас Пресвятая Божья Матерь. — Алонсо размашисто перекрестился. — Вроде человек. Ходит, говорит. Бабки в кейсе принес. Чича и Чонга знает. А из закрытой комнаты исчез. Потом из нее же вернулся, хотя не было его там, голову ставлю! И это… колдовство.

Умолк, энергично потер ладони.

— В общем, не знаю. Дьявол там, черт или еще какая дрянь. Но дрянь.

Колдовство, говорите. Видели мы это колдовство. Плевали на него, практически. Чего оно, кстати, не вынесло. Интересно, а Эл Чича и Чонга знает?

— Ну а я-то тут при чем?

— Баба к тебе приехала.

— Ну приехала. Ко мне сегодня столько народу приехало — не поверишь. Один чуть не удавил насмерть. Дальше что?

— Я тебя предупредить хочу. — Алонсо пристукнул кулаком в ладонь. — С тем дьяволом особо не поторгуешься. Он денег выложил, сколько запросили, слова не сказал, что дорого. А как ребята обломались у тебя, заминка вышла, так вышел у нас разговор на повышенных… Он двоих моих — пальцем ткнул — и факелы. Господи Иисусе, как орали…

Не делал Алонсо никаких театральных жестов, глаз не закатывал, хрипоты в голос не подпускал, но мне и так хватило. Я вообще, по секрету, личность весьма уязвимая. Тем более что за сегодня уже нахватался впечатлений. А также информации, заставляющей отнестись к заявлению о дьяволе серьезно.

— Завалить, конечно, не пробовал?

Алонсо невесело фыркнул.

— Если б попробовал — тут бы не сидел. Чего б мне тогда с тобой…

И то верно.

— Ты пойми, в чем оно, дело. — Алонсо нервно тряхнул руками, разбрызгивая пот. — Я человек деловой. Взялся за работу, так сделаю. За слишком грязную просто не возьмусь. Только тут дело-то другое. Забирай он ту бабу да и провались, коли человек. Так не человек же!

— А твое какое дело? Раз бабки платит…

Просто интересно. Я тебе покажу — «сделаю работу», толстый боров! Нет, конечно, мне та Айрин ничуть не интересна, провались она хоть совсем, но иной раз так тянет пойти на принцип!..

— То-то я на тебе креста не вижу…

На самом-то Алонсо крест знатный. Еще чуть побольше — и кистенем бы мог послужить. Я, честно говоря, думал, что это деталь костюма. Очень мне сомнительна глубокая религиозность парня, который не только женщин похищает, но и заказчиков нагревает на ценах. Даже заповедь такая, по-моему, имеется. Типа «не обсчитай ближнего своего», или как-то в этом роде. Хотя, кажется, в последние годы понятие «свобода вероисповедания» понимается по всему миру крайне вольно. На каждом шагу натыкаешься то на пьяного буддиста, то на матерящегося мусульманина, а уж христиане через одного работают юристами и проламывают друг другу черепа монтировками. Потому, кстати, креста на мне Алонсо и не заметил. Я уж лучше буду правильным безбожником, нежели таким, как этот прохиндей, непоследовательно верующим. Скажите, пожалуйста, для заурядного мужика можно женщин красть, а для дьявола нельзя! Я бы на месте дьявола на него в суд подал, за дискриминацию по расовому признаку. А на месте Бога вообще пришиб бы. Меня вообще хлебом не корми — дай советчиком поработать. Тесно во мне житейской мудрости, так и рвется наружу.

— С дьяволом якшаться — душу загубить, — известил Алонсо сумрачно. — Это раньше я думал, что Бог и дьявол — там где-то, далеко, согрешил-покаялся, ну игра такая, на всякий случай. Грешком больше, грешком меньше, падре все отпустит. А тут воочию увидал — ну не может эта пакость человеком быть! Как есть дьявол, а значит, и Бог есть, и если на наши-то, земные дела он еще глаза закроет, то уж за прямое пособничество…

— Оно так. За это, кажется, и впрямь особая статья есть…

— Статья?!

— Ну или что там, в Библии? ГЛАВА, на основании которой еще инквизиция ведьм жарила.

Пожалуй, хватит его подкалывать. Вон как колбасит беднягу, мне самому неуютно стало. Я по роду своей разноплановой деятельности редко общаюсь с людьми, склонными к трусости, так что для меня вид человека, который приближается цветом лица к сигаретной бумаге, довольно-таки непривычен. Тем более такого человека, который собственную бабушку консервным ножом вскроет, не моргнув глазом. Всегда подозревал, что запущенные предрассудки — штука исключительно опасная. А всерьез свободен только тот, кто не избыточно серьезен.

— А просто отказаться от заказа не думал? Глядишь, и душу спасешь. А то еще можно священника на него натравить!

У меня даже есть один на примете. Пухлый такой, с физиономией спаниеля и занятным колорадским акцентом. С тех пор как он обосновался в здешнем приходе, я перестал ходить к Чарли завтракать, ибо мамаша Барнет, матрона донельзя сурового образа жизни, повадилась по субботам слушать его проповеди, а потом пересказывать их заблудшим душам. Угадайте, чья душа показалась почтенной матроне наиболее увязшей в сумерках безверия. А меня очень смешит слово «агнцы», особенно с ударением на «ы». Так и подавиться пудингом недолго.

— Священника, — скривился Алонсо. — Какого еще священника? С кадилом? Он двух моих ребят сжег, просто пальцем пырнув, — понимаешь?! Что ж, думаешь, я умом тронулся, урода с рогами завидев? Как бы не так! Я ж не сдуру говорю, я думал, вот и тебя для чего позвал… чтоб посоветоваться. Не с кем просто, понимаешь? Знакомые есть, всякие есть! Только не поверит никто. Свистну — живо люди будут, оружие будет, да только ж не совладать с ним…

Доставать он меня начал своим пессимизмом. Я и сам знаю, что мы все умрем, от секса больше проблем, чем счастья, а пепси-колой можно растворять брезент. Но разве это знание — повод, чтобы напрягать общественность?

— То есть убить его нельзя, бабу ему отдать нужно, только тоже нельзя, и… а я при чем? Не знаю уж, как далеко заходит твое религиозное образование, но в моей генеалогии вроде бы Гавриилов не водилось.