Кланы Пустоши - Андрей Левицкий

Стемнело, в садах над крышами зажгли лампы, но между плетеными домами лежала тьма.

– Свет давай, – велел Макота.

Каланча нес шест с промасленной ветошью на конце. Чиркнув кресалом, бандит зажег факел, поднял над головой. Впереди стоял длинный помост, на нем выстроились харьковские сендеры, приземистые, с широкими колесами для передвижения по пустыне. На краю помоста, привалившись к ограждению и зажав коленями ружье, дремал охранник.

– Скоко? – спросил Макота.

Охранник вскочил, моргая.

– Я не знаю, друг. Хозяина звать? В этом сезоне покупают мало, он уступит.

Атаман потерял мотоцикл с коляской, мотоциклетки и фургон – сендер не помешал бы, но стоил он дорого, а Макота не любил тратить деньги. Все машины в клане были либо угнанные, либо трофейные.

– Не сейчас, – решил он. – Идем к Щеке.

Миновав автолавку, Макота шагнул в дверь большой плетеной постройки… и почти сразу выскочил обратно, ругаясь на чем свет стоит.

– Чё, хозяин? – спросил Каланча.

Не глядя на него, Макота бросился прочь. Когда помост с машинами остался позади, из темноты выбрел тощий полуголый парень. Плечи его гноились: из-за кактусового сока разрезы, к которым прикладывают мамми, плохо заживают.

– Монетку подай, добрый че…

Попрошайка упал, когда атаман, не замедляя шага, ударил его в лицо. Макота спешил дальше, двое бандитов едва поспевали за ним. Огонь факела гудел на ветру.

Казалось, Пузырь и не пошевелился с тех пор, как атаман покинул лавку. Скомкав край передника, торговец стоял в той же позе и щурился, виновато улыбаясь.

– Слышь, ты чё не сказал, что Щеку завалили и все его фляжки с Моста скинули?! – заорал на торговца атаман. – Я чего время должон терять, ты опупел совсем, толстый?!

Нагнувшись над прилавком, Макота схватил Пузыря за воротник. Каланча и Морз, вошедшие следом, вытащили пистолеты. Пузырь молча улыбался, не пытаясь высвободиться. За плетеной перегородкой раздался шорох, совсем тихий, но атаман услышал – и отпустил торговца.

Улыбка покинула лицо Пузыря. Глядя в глаза Макоты, он бросил:

– Сто монет. Утром будет сто десять.

Макота провел ладонью по щеке, уколовшись жесткой щетиной. Крыса, Щека… почему одновременно? Он впился взглядом в красное лицо Пузыря. Ну конечно, вот в чем дело! Жирняк подминает под себя всю торговлю арбузами на Мосту. Собственно, уже подмял. Он, Крыса и Щека были самыми крупными продавцами, владельцами самых больших складов и воздушных грядок. Остальные – мелочь, шелупонь. Был еще Бобер, но тот пьяным свалился с Моста два сезона назад, и его съели катраны. Правда, Бобер не пил, да и катраны не забредают к границе Донной пустыни… Значит, тоже работа Пузыря. Хитрый жирный ублюдок! Макота по-новому, чуть ли не с уважением, посмотрел на торговца. Конечно, атаман и раньше знал, что слащавая улыбка обманчива, что жирняк отнюдь не прост, но такой прыти от него не ожидал.

А что, если договориться с Пузырем? Закупать фляжки оптом, а потом сбывать в центральных районах Пустоши? Водяные арбузы больше нигде не растут, только на радиоактивном иле, пропитанном отходами города, который до Погибели стоял на этом месте. Можно еще возить арбузы в Московию, организовать постоянные караваны. Когда на Мосту останется лишь один крупный торговец, за ним будет проще уследить, если попытается найти других перевозчиков…

– Так, ладно, – сказал Макота, успокоившись. – Мы с тобой еще погутарим, Пузырь. Обсудим это дело, когда я назад от Корабля поеду. – Он достал кошель и принялся отсчитывать монеты. – Но в цену входит доставка, слышь? Пусть твои люди фляжки на Квадрат притащат. И чтоб до последнего арбуза все на месте были, я лично проверю!

Когда бандиты покинули лавку, на Мосту уже кипела ночная жизнь. Мамми привлекал сюда отребье со всей Пустоши. Люди сидели на лавках у стен домов, лежали на циновках или прямо на бетоне, из окон притонов доносились музыка и хохот.

– Куда, хозяин? – спросил Каланча.

– Тебе не все едино?! – обозлился атаман. – Твое дело за мной топать и охранять! К Рюрику идем.

Квадрат находился далеко от берега. Цепочка огней, плавно изгибаясь, исчезала из виду за поворотом Моста.

Нога после судороги все еще болела, и Туран потер икру. С вершины ближайшей цистерны доносился тяжелый гул ветряка, у соседней хибары ругались два оборванца. Туран осмотрел себя. На нем были вконец стоптанные ботинки и рваные штаны, поясницу охватывала патронная лента, на ремне висели ножны и кобура, на плече – двуствольный обрез. Порванную цепочку он связал, стилет болтался на шее. Хорошо, что Макота не надел на пленника ошейник, Туран ничем не выделялся из толпы: обычный бандит-одиночка явился из Пустоши в поисках развлечений.

Чтобы попасть в лавку Пузыря и в притон «Под Мостом», надо идти к началу Моста или к дальней его части? И почему «Под Мостом»? Притон где-то внизу, у основания опор? Нужно расспросить кого-нибудь из местных, в конце концов такой невинный вопрос не должен вызвать подозрений.

Туран медленно двинулся прочь от берега, внимательно глядя по сторонам, чтобы не наткнуться на людей Макоты. Перешагнул через вытянутые ноги бродяги, сидевшего под трухлявым бочонком, прошел мимо изгороди, за которой лежала гора арбузов под охраной двух вооруженных парней, и едва не наступил на дочерна загорелого старика в набедренной повязке и грязной тряпке, обернутой вокруг головы. Старик сидел на корточках на драной циновке и моргал неестественно выпученными глазами, поблескивающими в свете ламп. Перед ним валялись выбеленные косточки, по которым явно прошелся резец. Туран остановился.

– Ко мне, бродяга, – глухо сказал темнокожий. – Кости старого ящера правду расскажут. То особый ящер, альбинос, шкура белая, колдовской зверь. Откуда идешь, куда – всё расскажут. Две монеты дай, узнаешь грядущее.

Морщинистая ладонь сгребла кости, уронила в кувшин. Прикрыв горлышко рукой, старик встряхнул глиняный сосуд.

– Я знаю, откуда иду, и знаю свое будущее, – сказал Туран, приглядываясь к старику. – Ты из кочевников? Людоед?

На узких плечах людоеда не было ран – он не употреблял мамми. Темнокожий смотрел на Турана и тряс кувшин, стуча гадальными костями.

– У меня нет денег, ни монеты. И я не верю в гадание. Лучше расскажи, где мне найти…

Из сумерек, расцвеченных светом ламп, вынырнул тощий полуголый парень. Он держался за нос и громко сопел. Увидев Турана, бродяга упал на колени и забормотал с надрывом:

– Сломал мне… а я ж только монетку… на пропитание монетку дайте… а он сразу в морду… нос сломал, тварь, за что мне это, дай на пропитание, добрый человек!

Попрошайка вцепился в штаны Турана. Старик-гадатель безо всякого выражения смотрел перед собой остановившимся взглядом и тряс кувшин. Рука бродяги скользнула к правому карману Турана, и тот схватился за оружие. Попрошайка жалко осклабился, когда ствол пистолета ткнулся в гнилые зубы.

– Убери клешню.

Бродяга дернулся, но Туран сжал костлявое плечо и вдавил ствол глубже в рот. На разбитых губах выступила кровь, попрошайка замычал.

Кости в глиняном кувшине стукнули громче и просыпались на циновку. Старик склонился над ними.

– Отфушти… – промямлил бродяга.

– Где найти лавку торговца Пузыря? – спросил Туран. – И притон «Под Мостом»? Говори или пристрелю.

Попрошайка, дрожа, попытался отползти, Туран вытащил ствол из его рта и приставил к грязному лбу.

– Где?

– Ближе к воротам. Не туда идешь, добрый че…

– Я не добрый, – перебил Туран. – Уже нет. Значит, они в той стороне? Как выглядит лавка? И притон?

– Лавка как лавка, простая лавка. – Бродяга скосил глаза на пистолет. – Не знаю я, как она выг…

– Приметное что есть? – Туран стукнул его в лоб, и попрошайка застонал, хотя удар был совсем слабый. – Покрашена? Ставни, еще что-то? Как ее узнать?

– Не надо, не бей меня! – захныкал бродяга. – Без мамми все болит. Все тело. Я как без кожи, добрый человек, все чувствую, даже ветер делает мне больно. Надо чуточку мамми, чтоб не болело. Дай монету, не бей…

– У меня нет денег. Как выглядит эта лавка? – повторил Туран. – И притон – он где-то под Мостом?

– Под Мостом? Почему под Мостом? Нет, он за лавкой Пузыря, а лавка под большим ветряком, и за ней склад, длинный такой склад… Пузырь – он жирняк, арбузник богатый. Самый богатый. Но и самый жадный. Наверное, потому он и самый богатый, что самый жадный. Дай монету, добрый человек, дай…

Большой ветряк и длинный склад… Туран оттолкнул парня, тот упал, хныча и причитая, пополз прочь. Туран повернулся в сторону ворот, но услышал хриплый вздох сзади и кинул взгляд на людоеда, про которого успел забыть. Изучив упавшие на циновку кости, старик поднял голову. Зрачки его расширились, он уставился на Турана так, будто увидел в его будущем нечто ужасное, и крикнул:

– Ты!

Рот широко раскрылся, показав беззубые десны, глаза закатились, старик схватился за горло, раздирая кожу ногтями, повалился на подстилку.