Гончие преисподней - Денис Чекалов

– Признаюсь, я боялся, что меня стошнит от волнения. Я ведь уже чувствовал вибрации Хордой-хана. Гроссмейстер просил, чтобы я поднялся наверх.

Оракул взмахнул сигаретой.

– Но мне нечего там делать. Я уже отсюда чувствую зло. То, какой смертью погиб Сарнмир…

Его передернуло. Впрочем, мне показалось, что это было наигранно.

– Я до сих пор слышу его крики. Они носятся по этому дому, как летучие мыши. Думаете, я случайно встал у окна? Мне надо было совсем уйти, но ведь я такой добрый.

Он сказал это без малейшей иронии – Оракулу нравится любоваться собой.

– У меня не хватило сил отказать Маргарите. Но я знал, что заставить себя снова переступить этот порог…

Его тело вновь сотрясла дрожь, и я понял, что на сей раз это всерьез.

– Тогда пойдем в сад, – предложил я. – Его убил человек или существо из другого мира?

Оракул с видимым облегчением вышел через французское окно.

– Сложно сказать. – Он раздавил сигарету в ладони, словно в пепельнице, и аккуратно выкинул ее в вазу.

Я сомневался, что та служила в качестве урны, но делать замечание Оракулу – все равно что просить голубей не гадить на тротуар.

– Я знаю немного. То, что смог увидеть отсюда. Сарнмир и еще двое собрались в его кабинете, чтобы провести ритуал. Неправильный. Они не подготовились как следует, нарушили какую-то его часть. Вызвали силы, с которыми не смогли совладать. Магистр…

Гадатель попытался снова затянуться, забыв, что уже выбросил сигарету.

– Скажу так – в момент своей смерти Джулиан был рад, что все наконец закончится.

Он обернулся и взглянул на дом.

– Больше никогда сюда не вернусь.

ГЛАВА 4

Тускло сверкал металл.

Молодой парень лет двадцати лежал на спине и выжимал штангу. Мускулы ходили под загорелой кожей, словно сами были частью тренажера, отлитые из стали.

Я предположил, что это Джереми, сын банкира. Он тоже нарушал правила, как и его отец. Нельзя работать со штангой, если тебя никто не страхует, – она может упасть и придавить шею. Но, наверное, склонность к напрасному риску была у них семейной чертой.

Он явно собирался послать меня к черту, сославшись на траур. Но когда увидел, что следом за мной зашла Франсуаз, быстро переменил решение. Подниматься не стал – видно, снизу было гораздо удобнее заглядывать ей под юбку.

– Ищете отца? – спросил он, старательно напрягая мускулы и пытаясь понять, увидела ли это моя спутница.

Джереми, видимо, привык охотиться за каждой юбкой. И чем короче она была, тем больший интерес вызывала.

– В моей комнате вы вряд ли его найдете. Сомневаюсь, что он вообще помнил, живу ли я еще в одном доме с ними.

Как-то неуместно смотрелись здесь полки с книгами – лишь немногим меньше, чем у отца. Сложно было представить Джереми Сарнмира за учебниками – высокого, загорелого атлета, по которому наверняка сохли все девицы города.

Я пробежался взглядом по корешкам. Финансы, банковское дело – я понял, что заставляло парня сидеть за книгами. Он хотел доказать отцу – что? Вряд ли он и сам знал.

– Я приехал домой поздно утром, – продолжал он, выжимая штангу. – Все уже были на ушах. Сам знаю не больше вашего.

Я не хотел, чтобы он надорвал легкие, качая металл и разговаривая одновременно. Поэтому зашагал к двери.

– Вы не задали главного вопроса. – бросил он мне вслед.

Я остановился.

– Какого?

Джереми сел и теперь обтирался полотенцем.

– Вы должны были спросить, почему смерть отца совсем меня не потрясла.

– Люди по-разному справляются с горем, – заметил я. – Но хорошо, я спрашиваю.

– Мой отец не умер. – Джереми встал и принялся разминаться. – Уверен, вам уже все уши прожужжали про Боягорда и какой-то таинственный ритуал.

Слова захватили его и понесли. Мысли, которые давно копились в душе, вырвались наружу, хлопая крыльями.

Теперь он даже не пытался выглядеть эффектно, чтобы произвести впечатление на Франсуаз.

– Раз в месяц, когда луна входит в какую-то там чертову фазу, отец запирался в своем кабинете и разговаривал с Боягордом. Задавал вопросы, рассказывал, как идут дела в Ордене. Никому не разрешалось входить…

Его лицо исказилось детской обидой, и из мужчины он на мгновение превратился в маленького мальчика.

– Когда мне было четырнадцать, я залез на дерево – вон то, большое, что растет у самых окон. Мне хотелось посмотреть, как отец беседует с Боягордом.

Джереми взмахнул рукой.

– Статуя ему не отвечала? – спросил я.

– Он даже не пытался заговорить с ней. Запер дверь и просто сидел в кресле, читая книгу. А потом вышел и на следующий день вешал, что сказал ему Боягорд.

Лицо парня вновь исказилось. Окажись в этот момент рядом отец – сын бы его ударил.

– Все это было ложью, ченселлор Майкл. Вся наша чертова жизнь – ложь. Папочка просто банкир, лысый денежный мешок, и никакого колдовства в этом доме не было никогда.

– А как же слова Оракула?

– Он милейший гомик и действительно умеет ворожить. Не то что мой отец. Но он боготворит Маргариту и скажет все, что она попросит.

– Вижу, вы не в восторге от своей мачехи? Он пожал плечами. – Мачеху нельзя любить. Такова добрая старая традиция, все мы знаем о ней с детства, из волшебных сказок. Поймите, мой отец – живой человек, и он имеет право на новое счастье. Но…

Джереми пощелкал пальцами.

– За каким чертом он женился на старой кошелке? Я думал, он подберет себе молодую красотку, и даже боялся, как бы та не принялась меня соблазнять. Но Маргарита… Я этого не понимаю.

– Тогда почему он исчез?

Парень недоуменно взглянул на меня.

– Он? – переспросил Джереми. – Вам не сказали? Мило.

О чем?

– Они исчезли вдвоем. Мой отец и Марьяна. Все к этому шло. Правда, я был уверен, что он просто выставит Маргариту из дома.

Говорят, что лучший кладезь сплетен – обиженные слуги. Не верьте. Обиженные дети гораздо опасней. Кто такая Марьяна? – спросил я. Теперь парень по-настоящему заинтересовался.

– Значит, они вообще вам ничего не сказали. Ладно. Несколько месяцев назад отец взял себе новую секретаршу. Маленькая, изящная, словно китайская статуэтка. Было ясно, что он уложит ее в постель. Или она его – как хотите. У старика текли слюни, когда он смотрел на Марьяну. Что же касается бойкой девицы, та не хотела всю жизнь ходить с диктофоном. Дальше думайте сами.

Он почесал лоб.

– Видно, Маргарита крепко держала его в руках, раз пришлось отгрохать такой спектакль. Может, чем-то шантажировала? Не знаю, фортель отца меня удивил.