Рабыня для чудовища востока (СИ) - Блэк Айза

— Знаешь, на родине у меня тоже не все было гладко. И про жизнь на улице я знаю не понаслышке. И все же я верю, что и там есть справедливость и можно обрести счастье. А подлость и гниль, она есть везде, что тут, что там. Но там родина, а тут… чужое все… дикое…

— Чем скорее ты привыкнешь, тем тебе будет легче, — встает с пуфа и подходит к шкафу. — Я покажу тебе платье, в котором тебе следует появиться на сегодняшнем празднестве.

— Джана, зачем ты мне все это рассказывала? Была откровенна с незнакомым человеком?

— Мне нужна союзница. А судя по рассказам Басира, — замолчала, отвернулась, стала неспешно перебирать платья, — Владыка тебя очень ждет. Он давно не проявлял интерес к рабыням. А тут специально его за тобой отправил, это что-то немыслимое! Ну и чисто по-женски, вызываешь ты расположение в душе. А интуиция у меня отличная, редко когда подводит. Да и насолить Зухре, я шанса не упускаю. В общем, все карты сошлись в твою пользу.

— Откуда Владыка про меня знал? Мы с ним не встречались никогда. Какое ему дело до второсортной рабыни, бывшей заключенной? Я песчинка в этой пустыне, не больше. Так что, скорее всего, ты что-то путаешь.

— Алифар многолик, он знает все, что творится в его владениях. Умеет проникать в самые дальние закоулки, оставаясь незамеченным. Возможно, он тебе сам расскажет, откуда узнал, — подмигивает с видом заговорщицы.

— Я рассчитываю работать тут, — делаю вид, что не замечаю ее намеков. — Мыть посуду, готовить, убирать…

— Ох, чую, грядут перемены, — голосок радостный, пританцовывает, — Вот в этом пойдешь! — достает желтое длинное платье, с капюшоном, из довольно плотной ткани, закрытое. — Только надо было бы тебе макияж наложить. Такая встреча намечается!

— Нет! Спасибо! Ничего не надо! — даже отшатнулась от Джаны.

В голове сразу всплыли слова матери, которые въелись мне под корку. Когда я работала на заводе, насмотревшись, как девушки красятся, я решила последовать их примеру. С зарплаты купила дешевую тушь, тональный крем, помаду, тени, принесла домой и стала перед зеркалом, пытаясь все это опробовать.

— Чувырла! Ты что творишь! Запомни, никогда! Никогда не крась свою рожу! — вырвала у меня из рук палетку теней и растоптала домашним драным тапком. — Если намажешь штукатурку, только подчеркнешь уродство. А так хоть в глаза не бросается. Запомни, только мать правду скажет.

Она потом еще несколько раз повторяла. И я запомнила. Навсегда. Даже на свадьбу не разрешила себя красить. Все в голове живет страх. Да такой сильный, что ничем не прогнать.

— Нет, так нет, чего так перепугалась, — улыбается, но как-то очень натянуто. — Я как лучше хотела…

Джана оставила меня принять душ. Немного позднее лично принесла мне еду. А я смотрела в окно, как садится солнце и страх расползался в душе. Еще немного и я увижу чудовище. И почему-то внутренний голос шепчет, что Джана была права, и уже ничего не будет, как прежде.

Когда дверь открылась в следующий раз, я с удивлением увидела на пороге новую гостью. Длинноногая русоволосая красавица смотрит на меня оценивающе, темно-серыми миндалевидными глазами. Оглядывается назад, как дерганая какая-то, что ли. Подбегает ко мне хватает за руку, впивается длиннющими ногтями в кожу.

— Не слушай Джану. Враг она тебе, злейший, лютый. Не вздумай принимать клятвы, погибель свою найдешь, на тысячи мучений свое тело обречешь! — стягивает со своего плеча платье, поворачивается ко мне спиной и демонстрирует огромный багровый шрам с рваными краями. Настолько жуткий, что крик ужаса срывается с моих губ.

Глава 16

На белой коже, не тронутой загаром, отметина смотрится жутко. Такое ощущение, что кто-то ей мясо вырывал когтями. Поправляет платье, поворачивается ко мне, в глазах стоят непролитые слезы, губы, обильно намазанные алой помадой, дрожат.

— Кто тебя так?

— Это не все… их много у меня на теле… — всхлипывает, — Они лицо не трогают… но кто знает… когда звереют их не остановить… — две огромные капли все же выпадают из глаз и текут по щекам.

Девушка поспешно достает платочек и вытирает слезы. Делает это тщательно, поспешно, на мгновение даже пропадает мученическое выражение на лице. Очень она переживает, чтобы макияж не повредился.

— Хочешь сказать, что оборотни истязают наших женщин?

— Тебе в страшном сне не может присниться, какая нам уготована участь! — заламывает руки, ходит взад-вперед по комнате, и при этом постоянно бросает косые взгляды на дверь. — Мы мясо для них. Нас не жалеют, пользуют такими способами, что многие после первого раза рассудка лишаются.

— А как же Джана? Она не выглядит изможденной или несчастной…

— Знаешь, сколько убиенных за ее плачами? Скольких собственноручно она толкнула на смерть? Джана давно продала душу тьме и служит ей. Но и она ходит по тонкой грани, раз оступится и будет без сожалений приговорена к адским мукам! — сейчас она говорит с придыханием, возбуждением, словно именно об этом и мечтает.

— И ты предлагаешь мне не принимать клятв, но следуя твоим же словам, любое непослушание карается. Что будет, если я ослушаюсь?

— У них не будет такой власти над тобой. Если не дашь клятву, то, скорее всего, тебя выпроводят из дворца. А вне этих стен намного легче выжить, — ее глаза блестят, она облизывает губы и выглядит сейчас явно не перепуганной жертвой. — Ты сама увидишь этот кощунственный ритуал! Вот тогда убедишься в правдивости моих слов! Не соглашайся! Спасай себя! Не повторяй наших ошибок! — снова делает скорбное выражение лица, обхватывает себя руками и смотрит на меня умоляющим взглядом.

Я рассматриваю ее внимательно. Красивая. Ухоженная. Говорит все складно. Вот только запах очень знакомый, неприятный. На какой-то момент, вместо лица девушки передо мной возникает лицо Сержа. Картина такая явственная, что мне пришлось протереть глаза, чтобы прогнать ненавистный образ. Вот он запах фальши. Они с Сержем очень похожи. В нем за умелыми манипуляциями я не сразу разглядела гниль. И моя новая знакомая из того же теста.

Нет. Я не могу утверждать подобного. У меня нет доказательств. Только ощущения. Только запах подлости, который благодаря Сержу я слишком хорошо запомнила. Я уже обожглась, да так, что потеряла волю. Больше никому нет веры. Она погребена под толстой коркой льда.

— Интересно, а почему ты мне все это говоришь? Ты меня не знаешь. Я новенькая. Не все ли тебе равно, что со мной произойдет? — говорю спокойно. Наблюдаю, как расширились ее зрачки. Как открылся и закрылся рот в недоумении.

— Я не хочу, чтобы страдали еще девушки! Знаешь, их тут скупают пачками. И также губят, издеваются, калечат, души, тела… — опускает голову и драматично вздыхает.

— Кому какое дело до страданий других? — горько усмехаюсь. — Особенно в подобном месте. Забота, так называемая, только ради своей выгоды. Игра в благородство, это скорее смешно, и даже не пахнет правдой.

Сразу вспоминаю Джану, к которой все же прониклась симпатией. Но и ей веры нет. Она в первую очередь преследует свои цели. Но как источник информации может быть полезна. От нее не чувствую прямой угрозы на данный момент.

— Ты дочь Зухры. Пусть она ворчит, но она ведь любит тебя. И я ей обязана многим, вот хочу отплатить, спасая ее кровиночку, — улыбается мне невинной улыбкой, такой чувственной и слишком слащавой. — Я научу тебя, как вести себя на церемонии, и поверь, все пройдет гладко!

— Меня гладко закопают? — усмехаюсь и наблюдаю, как искажается в ярости лицо новой знакомой. — Я могу послушать твои советы, не знаю, как там тебя зовут, и сделать все в точности наоборот.

— Я Рияда, и ты еще сто раз пожалеешь, что отвергла мою помощь! На что ты годна? Посмотри на себя? Тебя ведь только на корм львам пустить! И то… надо следить… чтобы и животных не стошнило от тебя… — фыркает и выбегает из комнаты.

На что-то я все же годна, раз они так хотят избавиться. Почему? Я ведь ничем не отличаюсь. Или…Владыка ведь лично приказал меня доставить. Понятия не имею, по каким соображениям, но им это явно не дает покоя.