Легенда о невесте людоеда (СИ) - Минаева Мария Сергеевна

— Но ведь завтра не Йоль, — тихо сказала она.

Король вздохнул. Он вдруг поднялся, взял одну из ладоней девушки и притянул всю к себе. Терисия не могла не поддаться, села ему на колени. Морда существа казалась очень встревоженной и грустной, глаза-кристаллы внимательно и серьезно изучали ее лицо, и девушке это не нравилось. Она не знала, что именно он хочет сказать, но буквально чувствовала, что в монстре какую-то невысказанную горечь, которую не могла понять. Однако уверенность в том, что он ее не тронет хотя бы в плане близости в ближайшее время, успокаивала Терисию, потому и она решила успокоить тролля.

— Скажи им, что я кровоточу, что убьешь меня позже, когда это кончится. Ведь когда животных в этот период режешь, их мясо воняет, — девушка улыбнулась, — Мой король, ты мудрее меня, ты лучше знаешь, как вести себя с подчинёнными.

Какое-то выражение внутренней борьбы отобразилось на физиономии монстра, но своего серьезного взгляда от девушки он не отводил. А потом прижался своей пастью к ее маленькому рту, накрыв его полностью. Первый поцелуй. Тролль повалил ее на постель, продолжал терзать губы, вторая рука потянулась к обмотанной бинтами груди. Сжав одну из грудей единожды, он, не произнося ни слова, отстранился и стал снимать бинты, точнее разрывать их.

— Но, король… — взмолилась девушка, — я больна… нам нельзя…

— Можно, — тихо прорычал он, в голосе слышалось нетерпение и трепет, — можно…

Бинты с треском разорваны все до одного. Тери наконец может вздохнуть воздух полной грудью, ничего не давит и не трет, но сейчас она этому не рада. На коже остались багровые отпечатки бинтов, но ни одного шрама. Ладонь короля осторожно прикоснулась сначала к пространству между грудей и погладила молодое белоснежное тело до низа живота, потом лапищи накрыли каждую из ее грудей очень бережно, как хрупкую драгоценность. Но внезапно он остановился, замер, будто парализованный. Шумно выдохнул, закрыв лицо ладонями, тролль отстранился от девушки.

— Нет, нет, нет… — повторял король вполголоса самому себе дрожащим голосом.

Тери, непонимающая что происходит, прикрыла руками голую грудь, отодвинулась подальше. Когда девушка была уже уверенна, что самому страшному суждено случиться именного сегодня, ей будто вновь помогли высшие силы.

Наконец тролль убрал ладони от морды, и его пленница удивилась, увидев, что она мокрая как от слез. Словно монстры действительно способны к страданию и слезам! Король посмотрел на нее с невыразимой болью во взгляде:

— Прости, я не должен был, — произнес он на одном дыхании, а голос его казался не таким хриплым и грубым как обычно. — Я не понимаю, что творится со мной, когда ты рядом. Я схожу с ума, превращаюсь в животное.

Девушка не верила своим ушам. Он раскаивается? Извиняется? Нет, это не может быть правдой, это очередная хитрая проверка, чтобы словить ее на вранье. Конечно, ведь тварь уверена, что умнее Тери, вот и пытается обвести вокруг пальца. Терисия внутренне торжествующе усмехнулась раскрытой попытке перехитрить себя. Чтобы он не говорил, но она умнее и хитрее его в сотни раз. Она сжала зубы, вернула себе прежнее самообладание и надела привычную маску влюбленной дуры. Невероятным усилием воли Тери заставила себя перестать прикрывать грудь, после чего приподнялась на кровати, подползла к троллю и обняла его.

— Это ты прости меня, мой король, — произнесла она наиболее нежным из всех возможных голосов, — я виновата. Позволила усомниться том, что я полностью принадлежу тебе. Что я твоя вся и без остатка.

Король посмотрел на нее своими холодными льдинками глаз, в которых и теперь стояли слезы, нежность в них мешалась с похотью и болью.

— Ты на самом деле хочешь этого? — спросил он все тем же странным, будто бы не своим голосом. — Я не хочу, чтобы ты делала это по принуждению. Не как пленница. Забудь о страхе, я клянусь своим именем и королевской честью, что отпущу тебя живой из замка, если ты действительно мила со мной только из-за страха.

Речь тролля звучала искренне и предельно честно, но девушка не верила ни единому его слову, ни единому обещанию. В прошлый раз он едва не убил ее за одно мнимое сомнение в преданности. И тоже говорил, что отпустит! У адовой твари нет и не может быть чести, а значит только вранья это чудовище заслуживает.

— Мой король, я люблю тебя больше всего на свете, — ложь Тери подкрепила приторно-ласковой улыбкой. — Ты — всё, чего желаю.

Пламя похоти в глазах тролля после услышанного сожгло дотла все остальные чувства за ненадобностью. Его рот вдруг припал к ореолам девичьих сосков, начиная то целовать, то лизать, то кусать их, а бывшая в долгом плену обновленная кожа девушки живо на это отреагировала. Терисия не может понять что это — вроде бы и щекотно, и приятно, и больно; несколько раз у нее вырвался стон, когда монстр коснулся особенно чувствительных участков.

Он снял намотанные ткани вокруг ее бедер. Девушка заблуждалась думая, что ее ухищрения надолго задержат короля — в считанные секунды ткани были отброшены, а Тери осталась нагая. Монстр явно сгорал от нетерпения, но будто смаковал каждое прикосновение к мягкой нежной коже, скрывавшей хороший слой жирка, к толстым бедрам, которые раздвигал достаточно широко, чтобы видеть все, что хотел.

Когда он попытался прикоснуться к заветному месту между бедрами пальцами, девушка завертелась, пыталась оттолкнуть его. Будто знала, как еще сильнее распалить желание овладеть ею. «И откуда она все знает, ведьма?» — думал тролль, стягивая верхнюю часть брюк. Сделать это быстро мешало то, что приходилось еще и удерживать девушку, но тем веселее получается: то руки нужно прижать так, чтобы она не пыталась царапаться, то ее ноги держать в таком положении, чтобы она не могла свести бедра вместе. Это было похоже на схватку белого беззащитного зайки и медведя — один укус и хребет первого сломан.

Каждый получил нечто сверх своих ожиданий: для тролля удовольствие от соития с девушкой было больше, чем он мог себе представить, а девушка внезапно поняла, что боль не такая сильная, как она себе воображала. При месячных бывали страдания куда больше, а сейчас ощущения были не столько болезненными, сколько странными. Каждое новое движение тролля становилось все резче и грубее, проникновение все глубже, а у Терисии появилось мучительное томление внизу живота. Боль от соития незаметно исчезла вовсе. В порыве наслаждения тролль поворачивал Тери то к себе лицом, то спиной, то опять лицом. Ее рыдания, которые не прекращались даже на пике удовольствия, все чаще становились стонами, однако перестать лить слёзы, расслабиться и получать удовольствие пленница не могла. И даже не потому, что ненавидела монстра. Нет, она сама не знала почему.

Король рухнул на свободное место кровати. Он тяжело дышал, вытирая с лица все еще катившийся пот. Закрыл глаза: попытался почувствовать это — свою свободу от утолённой похоти, покой тела и разума. Едва ли это у него получилось, ведь отвлёк лишний звук, нарушающий тишину. Знакомое жалобное скуление. Открыв глаза, король убедился в правильности догадки — тихо всхлипывает девушка. На краю кровати, где он ее оставил, она свернулась в комок и, вжавшись лицом в шкуру животного, ныла.

Тролль не собирался ее утешать, не было у него правила, что если женщина плачет, нужно ее приласкать. Пусть выплачется и дело с концом, — всегда говорил он. Однако тут король не сумел превозмочь желание успокоить ее ласковыми словами или жестами.

— Любимая моя, прости меня, прости меня, — тролль неловко попытался обнять любовницу, нежно гладил и целовал плечи. — Тише, тише. Все будет хорошо. Я… обещаю тебе.

Он испытывал к ней странную смесь чувств, но отвращения или презрения среди них не было; с начала вечера в нем зрела идея, мысль, сформулировать которую он не мог, не осмеливался до того, как не овладел пленницей. И случайно озвучил, когда утешал — любимая. Вот. Это то, что он чувствует сейчас — любовь, сострадание, желание ценой всего, что когда-то было ценно и важно, защитить её. Защитить их чувства. Ведь король предполагал, что знает причину её слез — она понимает, что они не могут быть вместе. Она — человек, а он — тролль.