Черепашки-ниндзя. Бэтмэн против Двудушника - без автора

– Ты чего это дерешься, бык вирджинский? – насупился Джозеф.

– Ах ты оклахомский опоссум, это я-то дерусь? – удивленно ответил Джон.

– Если еще раз меня ударишь, койот блохастый, я дам тебе сдачи, – обещал бандит по имени Джозеф.

Следует сказать, что бандиты Джозеф и Джон были выдающимися личностями, правда, выдающимися в обратную сторону. Неизвестно, сидели ли они в тюрьме, но по их внешности было видно, что тюрьма по ним плакала.

Джозеф был гигантских размеров. Его колоссальное туловище вовсе не имело талии. Бочкообразная грудная клетка тянулась до самого таза. Все его тело, кроме ладоней и носа было покрыто золотистой шерстью. Двудушник очень любил Джозефа, потому что в случае крайней опасности тот бесстрашно устремлялся на противника, делал ужасные гримасы, сверкал глазами, бил себя в грудь, которая гудела у него при этом как барабан, испускал вой, похожий на отдаленные раскаты грома, и волосы у него на голове топорщились как у кошки.

Всякий раз, когда Джозефа хватала полиция, он проявлял ничем неукротимую дикость: он кусался и царапался, так что полицейские после схватки с ним оказывались забинтованными с ног до головы, и говорили, что проще укротить горную гориллу, чем Джозефа.

Другой бандит, по имени Джон, был меньше ростом и походил скорее на орангутанга, чем на гориллу. У него были длинные руки, которые спускались почти до самых колен. Голова же была почти конической формы. Глаза у Джона – маленькие, боксерский нос приплюснут, как раздавленный помидор; нижняя челюсть значительно выдавалась вперед, кожа на шее была в складках.

Джон в отличие от Джозефа был менее храбр и злобен. Когда случалось попадать в безвыходное положение, Джон бросался в отчаянии на пол, жалобно кричал и рвал на себе одежды.

Еще был третий бандит, который имел менее зверский вид и походил скорее на шимпанзе. Его звали Джекоб. И рост у него был не такой большой, как у Джозефа, и нос не такой приплюснутый, как у Джона, и руки короче. В драках Джекоб меньше всего проявлял злобности. В глазах этого бандита иногда появлялось некое подобие сочувствия к многочисленным жертвам.

Рафаэль, улучив момент, стукнул бандита Джозефа, похожего на гориллу, по голове, отскочил и незаметно спрятался за дерево. Разъяренный бандит развернулся, и увидел бандита Джона, похожего на орангутанга.

– Я тебя во-второй раз спрашиваю: чего ты, жирный гризли, дерешься?

– Я дерусь? – невозмутимо ответил Джон. – Не цепляйся ко мне, мандрила тупорылая.

– Это я мандрила тупорылая? Что же, я тебя предупреждал, – сказал Джозеф и со всего размаху влепил оплеуху Джону. Джон, похожий на орангутанга, отлетел в сторону.

В это время Донателло незаметно пнул Джона со стороны Джекоба, похожего на шимпанзе.

Поднявшись на ноги, Джон огляделся, сообразил, кто мог быть его обидчиком, подскочил к Джекобу и треснул того кулаком в спину.

Джекоб, похожий на шимпанзе, споткнулся, а в это время Рафаэль изловчился и поставил ему подножку, Джекоб упал на траву, тут же вскочил и оглянулся в поисках обидчика. Рафаэль в это время уже стоял за одним из бандитов.

Тогда, долго не разбираясь, Джекоб выбрал первого попавшего бандита, и со всего маха врезал тому оплеуху. Тот кубарем полетел по траве.

Задирая то одного бандита, то другого, Донателло и Рафаэль добились того, что преступники начали дубасить один другого почем зря.

Джозеф лупил Джона, обзывая его гиббоном ямайским, Джон хлестал Джекоба, издевательски крича, что тот настоящий краснозадый павиан, все втроем раздавали удары направо и налево.

Казалось, расшумелся обезьяний питомник, поскольку бандит, похожий на гориллу, вцепился в бандита, похожего на орангутанга, а бандит, похожий на шимпанзе, барабанил кулаками по голове бандита, похожего на гориллу.

Однако одного жеста Двудушника оказалось достаточно для того, чтобы бандиты прекратили мутузить друг друга и успокоились.

Банда подошла к входной двери особняка и затаилась.

Едва Бартоломью намерился признаться в любви Эйприл, как вдруг почувствовал, что ему плохо. У него закружилась голова, и потемнело в глазах. Он схватился за голову.

– Бартоломью, в чем дело? – тревожно спросила Эйприл, подходя к молодому человеку.

– Опять началось, – ответил Бартоломью.

– Что началось?

– Воспоминания о смерти родителей.

– Воспоминания пытаются пробиться на поверхность, не блокируйте их, – посоветовала Эйприл.

– Сейчас я вам расскажу то, что никому не говорил, – сказал Бартоломью.

– Я слушаю, – ласково произнесла Эйприл, – я здесь.

Бартоломью пошатнулся, а Эйприл подошла к нему и силой усадила его в кресло, повторила:

– Я здесь…

– Припоминаю, когда я был маленьким, то после смерти родителей были похороны, – начал свой мучительный рассказ Бартоломью, – священник что-то говорил о Боге, о живой душе, а я ничего не понимал. Может, потому, что я скорее всего никого не слушал. На столе у отца был большой фотоальбом, где он хранил фотографии. Отец снимал меня почти каждый день и помещал фотографии в том порядке, в каком я рос – день за днем. В тот момент, после похорон родителей, я решил, что больше никогда не буду фотографироваться. Моя жизнь уже никогда не станет такой, какой была раньше. Я выбежал на улицу и попал под сильный дождь. Сверкали молнии, гремел гром, и я неожиданно упал. Провалился в какое-то подземелье. В подземелье был такой спертый воздух, нечем было дышать, казалось, там было полно всяких чудовищ. Я страшно боялся, но понимал, что позвать на помощь мне некого – отца не было в живых. И тут я увидел большущую летучую мышь. У нее были огромный размах крыльев и ушастая голова. Летучая мышь пронзительно кричала, ужас терзал меня. Летучая мышь летела прямо ко мне, и я весь одеревенел от ужаса. Но потом мне стало все равно. Я понял, что моя жизнь, моя судьба – в вечной темноте. Что темнота изменит мою жизнь навсегда. Я использую образ темноты, чтобы сеять ужас среди тех, кто был преступником и убивал других людей, среди тех, кто убил моих родителей. Я хотел отомстить преступникам, чтобы никогда больше не повторилось то, что повторилось со мной.

– Бартоломью, что вы хотите мне сказать? – после некоторой заминки в рассказе Бартоломью спросила Эйприл.

– Эйприл, летучая мышь – это… – Эйприл не дала Бартоломью договорить. Ее губы коснулись губ молодого человека.

Поцелуй, казалось, длился вечность.

Глава 10. Ряженые

Тэдди услышал звонок, но уже не стал смотреть в дверной глазок, думая, что это опять ряженые и опять надо будет раздавать небольшие подарки, угощать детей сладостями. Он подхватил наполненную конфетами корзинку и двинулся к парадной двери.

Но едва старый слуга отворил дверь, как его грубо оттолкнула вовсе не детская рука и в вестибюль ворвались несколько людей в масках. Едва Тэдди успел что-либо сообразить, как почувствовал сильный удар по голове. Старый, верный слуга несколько секунд еще постоял и рухнул на пол без чувств.

В распахнутую дверь повалили бандиты в масках. Они все прибывали и прибывали. Бандиты вооруженные револьверами и автоматами, разбежались по дому, словно юркие тараканы. Их возглавлял Двудушник.

– Все – наверх! – Взмахнул он револьвером.

Возле главаря бандитов вертелся Галюник, переодетый в невообразимо отвратительный костюм. Маска Галюника была ужасна. Она напоминала ощеренную морду дикого кабана, вывалянного в перьях. Очевидно, маска нравилась самому Галюнику.

Возле Галюника находились его телохранители – Рафаэль и Донателло. Они понимали, что дело принимает самый нежелательный для них оборот, но предпринять что-либо не могли.

– Помни план, схватить, но не убивать, – сказал Галюник Двудушнику. – Он нужен нам обязательно живым, мне нужно покопаться в его мыслях. Мне важно знать, что он думает, о чем мечтает!

Галюник побежал по коридору и очутился перед дверью, за которой находился по его расчетам гараж Бэтмэна. За ним по пятам следовали Рафаэль и Донателло.

Быстренько разобравшись с запорным устройством, Галюник отпер дверь и побежал по туннелю, ведущему в гараж.

– Вот он, гараж Бэтмэна! – сказал Галюник, осматривая различные модели бэтмобилей.

Рафаэль и Донателло с удивлением осмотрелись. Весь гараж был заполнен странными автомобилями.

А в это время бандиты Двудушника неслышно пробрались по коридору на второй этаж. Они прислушивались у каждой двери, выискивая Бартоломью, заглядывали в замочные скважины, пытаясь найти своего грозного противника.

Под дверью одной из комнат бандиты заметили отблеск света. Один из бандитов осторожно приложил ухо к двери.

– Здесь голубки, воркуют, – прошептал он.

Несколько человек с грохотом ворвались в комнату, где сидели Эйприл и Бартоломью.

Бартоломью тут же принял боевую стойку и начал отчаянно дубасить нападавших. Но их было слишком много, и они были хорошо вооружены.