Мечта дилетантов - Чингиз Абдуллаев

— Это вы тоже выяснили. Так, так, я вас слушаю. Неужели я не могла ездить даже со своей подругой?

— Могли. Конечно, могли. Но в этот момент кто-то в банке расчетливо оформляет двухдневный отпуск Алексею Паушкину, который не появляется на работе как раз в эти два дня.

— Мы были там с подругой. И ко мне прилетал Ахмед. Он сам убедился, что мы гуляем вместе с Нелей. Долорес, где мой кампари?

Вошедшая домработница протянула ей бокал и забрала пустой. Дронго подумал, что Абасову давно следовало самому развестись с этой дамочкой.

— Знаете, почему он прилетел? — спросил он. — Ему сообщили, что вы встречаетесь в Санкт-Петербурге с Паушкиным. И так как Алексея не было на работе, ваш муж поверил в эту грязную клевету и полетел все лично проверить.

— Какая гадость, — поморщилась Алдона, — а я думала, что он меня любит. Значит, он все время нас проверял, даже нанял сыщиков, чтобы за нами следить. Вы сами говорите, что это «грязная клевета». Любой непредвзятый человек поймет, как трудно мне было уживаться с этим типом. У него остались какие-то средневековые взгляды на семейную жизнь.

— Он вас любил, — возразил Дронго, — у мужчин любовь иногда принимает вот такие гипертрофированные формы выражения чувств.

— Если любит, значит, доверяет, — возразила она.

— И вы не давали ему повода для ревности? — спросил Дронго.

Она хотела что-то сказать, возможно, возразить или ответить, но замерла, не решаясь возражать. Этот человек, пришедший к ней в гости, знал слишком многое. И она не хотела услышать от него опровержение собственных слов.

— Я полагала, что это наши семейные дела, в которые мы не обязаны посвящать наших адвокатов, — отчеканила Алдона.

— Вы знаете, как тяжко ему пришлось. Девять лет назад он потерял свою первую жену. И поэтому настолько трепетно относился к вам. Но кто-то систематически его доводил. Кто-то нарочно выбивал его из колеи, рассказывая о вашей возможной неверности. И он начал верить подобным наветам.

— Напрасно, — она задумалась. Было заметно, как она нервничает.

— Вы считаете, что все было подстроено? — наконец спросила Алдона.

— Убежден. И не просто подстроено. Все было рассчитано так, чтобы ваш муж нашел этот нож и ударил своего сотрудника.

Она снова задумалась. Затем решительно подняла голову.

— Я не знаю, о чем вы говорите, но я полагаю, что имею право обладать всей информацией, которая у вас есть. Что говорил вам Ахмед о моих прежних отношениях с Алексеем? Только честно, не лгите и не изворачивайтесь. Я уже поняла, что он рассказал вам даже то, что обычно не рассказывают.

— Он не рассказал мне ничего, — твердо ответил Дронго, — я узнал все остальные подробности из других источников.

— Я уже поняла, из каких, — она взяла бокал и допила кампари, возвращая бокал на место.

— Что еще вам нужно? — уже совсем другим голосом спросила она.

— Вчера в центральном офисе вашего банка я встречался с программистом Радиком Файзулиным. Возможно, что вы его помните. Он был самым близким другом убитого Паушкина.

— Припоминаю. Кажется, у него действительно был такой друг.

— Он был программистом…

— Это я уже слышала. Что дальше? С ним я не училась и не собираюсь с ним спать, — цинично заявила Алдона.

— У вас не получится, — отрезал Дронго, — вчера его убили прямо в офисе банка. Выбросили с пятого этажа.

— Какое несчастье. Кто это сделал?

— Пока не знаем. Но подозреваем, что это мог сделать тот самый человек, который в течение последних месяцев так успешно подставлял Паушкина под гнев вашего супруга и решил избавиться от такого опасного свидетеля, как Радик Файзулин.

— Вы намекаете на кого-то конкретно?

— Я думал, что вы подскажете мне имя этого человека.

— Откуда мне знать? — разозлилась она. — Откуда я могу знать имя убийцы? Вы напрасно ко мне пришли. Я ничего не знаю и не хочу знать. Ни о Радике, ни о других безобразиях в «Универсале». Очень сожалею, что там создалась такая ситуация, когда прямо в банке могут убить человека. Но если вице-президент становится убийцей, то ничего удивительного, что кто-то из его сотрудников решает последовать его примеру.

Она говорила так, словно «вице-президент» был чужим человеком, до которого ей не было никакого дела. И она сама назвала его убийцей. Почувствовав, что допустила тактическую ошибку, она быстро сменила тон.

— Как его могли убить? Там повсюду стоят камеры, — нервно спросила Алдона.

— На лестнице нет камер. Именно там его и толкнули.

— Бедный Радик. Он был таким хорошим парнем. Один раз даже приходил к нам, учил меня, как нужно правильно обращаться с компьютером. Несчастный мальчик.

Похоже, что она уже сожалела о вырвавшейся у нее фразе. И теперь пыталась сгладить впечатление от слова «убийца».

— Поэтому я и пришел к вам, — сказал Дронго, — если вы что-то знаете, то сейчас самое время мне все рассказать. Иначе потом может быть поздно. Вы меня понимаете?

— Понимаю, — кивнула она, — а Абасова действительно могут посадить?

— Боюсь, что ему дадут пожизненное заключение, если мы не сможем доказать, что он действовал в состоянии аффекта. Но для этого в суде придется рассказать о ваших прежних встречах.

— Никогда, — выпрямилась Алдона, — только этого не хватает, чтобы меня позорили в суде. И мое имя будет стоять рядом с именем этого ничтожного Паушкина. Потом я никогда не отмоюсь от такого позора.

— Тогда ваш супруг обречен.

— Можно найти другие методы. Дать взятку судье или прокурору. Не обязательно позорить меня, чтобы вытащить оттуда Абасова.

— Эти времена уже давно прошли, — возразил Дронго, — сейчас нельзя так просто заплатить судье. Это уже коррупция, с которой начали бескомпромиссно бороться. Ничего не получится.

— Деньги всем нужны, — цинично заявила Алдона, — если понадобится, дадим сто тысяч или двести. Но вытащим Абасова.

— Я этого сделать не смогу.

— Вам легче меня опозорить, чем дать деньги прокурору. Какой же вы адвокат? Значит, вы не сможете вытащить Абасова из тюрьмы. Я вас правильно поняла?

— Почти. Без вашей помощи не смогу.

— Уходите, — гневно поднялась она, — я не хочу с вами больше разговаривать.

Оба бульдога поднялись следом за ней. И оба одновременно зарычали.

— Мы не сможем его спасти, если вы этого сами не захотите, — попытался в последний раз объяснить Дронго, поднимаясь из кресла.

— Я очень хочу его спасти. Но если я правильно вас поняла, он попал в тюрьму, спасая свою честь. И мою честь тоже. Тогда почему вы хотите растоптать мою честь в суде? Кто вам дал это право? И вы думаете, что Абасов согласится на такую сделку? Опозорить его жену, чтобы спасти мужа? Никогда в жизни. У этих черномазых своя логика, — она так увлеклась, что даже не заметила, как назвала своего мужа и его родственников «черномазыми».

Дронго понимающе усмехнулся.

— Я тоже «черномазый», — заявил он женщине. — Боюсь, что вы действительно ничего не поняли. Уберите собак, чтобы я мог выйти.

— На место, — крикнула она обоим бульдогам, показывая в угол. Собаки неохотно подчинились.

— У меня случайно вырвалось это слово, — торопливо произнесла Алдона, — я нервничаю, вы должны меня понимать. Мой муж сидит в тюрьме, обвиняемый в чудовищном преступлении. Наше семейное будущее под вопросом. Поймите, что я в таком положении, — он отвернулась, словно собираясь заплакать.

— До свидания, — печально сказал он. Она не стала его провожать. Уходя, он оглянулся. Она сидела на диване и о чем-то размышляла. Было заметно, как она нервничает. Он подумал, что не сумел ее убедить. Дверь за ним захлопнулась. Нужно будет попытаться завтра еще раз с ней переговорить, подумал Дронго. Но почему она настроена столь бескомпромиссно? Почему не хочет выручить своего супруга, ведь, судя по ее словам, у нее ничего не было с этим Паушкиным с тех пор, как она уехала в Литву. Больше семнадцати лет прошло. Почему она так нервничает?

Почему она не сказала следователю всей правды. Стоп. А каким образом она оказалась в отеле? Значит, кто-то ее туда пригласил. Совпадения исключены. Ее пригласил человек, который знал о возможных наблюдателях. И сознательно подставил ее под гнев мужа. Остается узнать имя этого человека. Но она так не хотела ничего рассказывать.

Дронго повернулся, чтобы еще раз позвонить. Увидел массивную запертую дверь. И убрал руку. Завтра он поговорит еще раз с Ахмедом Абасовым, уточняя последние детали, и приедет сюда. На этот раз он постарается быть более красноречивым. Или у него опять ничего не выйдет. Он спускался по лестнице, решив не пользоваться лифтом, и рассуждал. Такая реакция у женщины может быть только в двух случаях. Либо она не любит своего мужа и не хочет ничего делать для его спасения, что глупо даже с точки зрения прагматической. У него было хорошее будущее и очень неплохие перспективы.