Ласточки - Лия Флеминг

Конечно, теперь каждый должен чем-то жертвовать, но она жаждала иметь свое дитя, любить его и лелеять и ни за что не отдавать на попечение слуг. Но без Джеральда мечта оставалась недостижимой. Война причинила такие разрушения даже в этом тихом сонном городке…

Все учителя были призваны на службу, в школе преподавали пенсионеры. Фермеры, почтальоны и продавцы почти исчезли. Это напомнило Плам о Первой мировой, когда она была молода и у многих ее подруг отцы погибли в боях. В базарные дни казалось, что в городе остались одни женщины, их разбавляли лишь мальчики и фермеры, у которых была бронь. Иногда на улицах появлялись солдаты, но армейские лагеря поблизости не располагались.

Плам надеялась, что Артур и Долли успеют вернуться к Рождеству. Они должны были войти в гавань Ливерпуля в конце следующей недели… при условии, что путешествие пройдет без осложнений. Неудивительно, что Мадди сильно волновалась, а Плезанс ходила с таким лицом, словно ее мозоли кровоточили.

– Что вы имеете против Долли? – спросила Плам у свекрови, когда вернулась из Лондона.

Мадди была в постели, а старики дремали у огня за кружками с какао. Плезанс глянула на Мадди поверх очков.

– Это вопрос стандартов. Подобные девушки… мы все знаем, каковы эти шоугерл… актрисы. Вот уж не ожидала, что мой сын свяжется с такой! – вздохнула она.

– Но когда они встретились, Долли пела для раненых, – возразила Плам.

– Девица была в поисках, дорогая. Ей требовался покровитель, чтобы жить на его иждивении. Все дело в слове на букву «с», – прошептала она.

– Что?!

Плам не верила собственным ушам.

– Ты прекрасно понимаешь, на что я намекаю. Секс, – одними губами выговорила Плезанс, брезгливо морщась. – Между этими двумя только секс, ничего больше.

– Как и следует быть в их возрасте, матушка. Долли – прелестная женщина. Я видела афиши с ее фотографиями.

– Так почему они произвели на свет такого гадкого утенка? Я даже не уверена, что Мадлен – дочь Артура. Я предупреждала, что он совершает ошибку.

– О, довольно! Это совсем не по-христиански. Как вы можете говорить такие мерзости, когда они выполняют свой долг перед солдатами! Артур казался мне лучшим из братьев!

Как смеет свекровь так оскорблять Долли?

– Ты меня удивляешь! Джеральд – самый красивый из моих мальчиков! – похвасталась Плезанс, поднимая глаза от книги.

Плам уселась на диван и взяла вязание. Пора поставить все точки над i.

– Думаю, мужчины этой семьи имеют пристрастие к актрисам. И Джеральд не исключение. Он много лет содержал в Лондоне любовницу. Мало того, встречался с ней до нашей свадьбы. Потом сказал, что порвал с ней, в чем я сильно сомневаюсь. Если хотите кого-то покритиковать, сгоните с пьедестала своего красавчика-сына и не трогайте Артура. У него, по крайней мере, счастливый брак!

Сейчас старуха сдуется.

– Прунелла, что на тебя нашло! Не будь такой злой! Джерри не может себя защитить! Так иногда бывает с мужчинами. Но это ничего не значит! Ты должна делать скидку на их низшие инстинкты. Они не женятся на таких девушках! По крайней мере, в мое время не женились.

– Разве у вас не было низших инстинктов? – бросила Плам, ничуть не впечатлившись таким аргументом.

– У меня? Никогда. Я исполнила свой долг и родила мужу троих сыновей, за это он уважал и почитал меня и после рождения третьего сына очень редко беспокоил. Я никогда не спрашивала, что делал Гарри в свободное время, но Артур вечно выводил меня из себя! Ему потребовалось жениться на этой особе против нашей воли. Я виню его в смерти Гарри. Это Артур унизил семью, пошел на сцену, отказался заняться бизнесом и даже не родил внука, который мог бы унаследовать все наше состояние. Джеральд слишком молод, чтобы взять дело в свои руки. Как жаль, что у вас нет детей, тогда бы ты не болтала всякие глупости.

– Но это еще не значит, что мы не пытались, – выпалила Плам и покраснела от стыда. – Вы много потеряли, не познав наслаждения в физической стороне брака. Это может быть весьма забавным.

– Настолько, что мой сын ищет утешения на стороне? Женщины, подобные нам, не так воспитаны, чтобы наслаждаться такой… грязью. И что же дальше? Ты потребуешь, чтобы тебя ублажали и дали равные права с мужчинами. Как эти чертовы суфражистки, выставляющие себя полными дурами. В конце концов, существуют женщины, которым платят за услуги подобного рода…

Жестокая старуха!

– А что вы знаете о той злосчастной жизни, которую они ведут? – резко возразила Плам. – Я рада, что имею право голосовать и от меня тоже зависит положение вещей в нашей стране. Так или иначе, какое отношение это имеет к Долли и Артуру? Я просто хочу радушно принять их. Хотя бы ради Мадлен.

– Ты слишком привязалась к этому ребенку. Балуешь ее. Теперь мы не несем за нее ответственности. Ты исполнила свой долг.

Нет, видно, Плезанс ничем не тронуть. И скандалить с ней не имеет смысла…

– Все, о чем я прошу, – не считать меня и Джеральда средоточием всех добродетелей. Последний его роман едва не привел к разводу, но мы все обговорили и помирились, так что можете спать спокойно – эта гнусная история закончилась. Но почему вы так не любите Мадди? Она ваша единственная внучка. Как только ее глаз выправится, бьюсь об заклад, наш гадкий утенок превратится в лебедя.

– Перестань нести чушь! В жизни не видела более уродливого ребенка! Лучше бы на ее месте была Глория… в ней горит огонь… а ее зеленые глаза… девчонка далеко пойдет! – категорично заявила Плезанс. – А теперь принеси мой шерри.

– Вы так думаете? В Глории есть нечто такое, что тревожит меня, хотя не понимаю, что именно. Мадж Батти говорит, что она вечно вертится перед зеркалом. Вот кому стоит идти на сцену! Не забудьте о школьном рождественском спектакле в понедельник. Нужно поддержать наших эвакуированных.

– Это обязательно? Скамьи в церкви такие твердые…

– Прекратите! Сауэртуайт ожидает от своих лучших граждан исполнения долга! – мило улыбнулась Плам, протягивая Плезанс бокал.

– Я исполнила свой долг, послав сыновей на войну, открыв дом для беженцев и эвакуированных и терпя жизненные невзгоды. Но слушать детский вой на сцене – не мой идеал праздника, – парировала Плезанс.

– Вздор! – рассмеялась Плам. Напряжение ослабло. – Кому нужен Диккенс, когда Скрудж [19]жив и живет в Бруклин-Холле?!

– Не дерзи! Тебе это не идет! Издеваться над бедной скорбящей вдовой! Какое Рождество, если семья не собирается за праздничным столом, – вздохнула Плезанс, пригубив шерри. – Фу! Это лучшее, что ты сумела достать? Алджи опять прикладывался к содержимому графина!

– О чем вы говорите! В доме полно родственников, сын и невестка возвращаются, хостел набит покинутыми детьми, а внучка… Поблагодарите Господа и милосердие его за то, что у вас есть средства устроить великолепный праздник. Радость состоит в том, чтобы давать!

– Оставь проповеди викарию, Прунелла, – последовал резкий ответ.

Рождество было уже на носу, а новостей от мамы и папы все не приходило. Мадди была вне себя от возбуждения, мечтая поскорее услышать их голоса. Бабушка не считала нужным иметь в доме телефон, зато его установили в общежитии на случай форс-мажора, и тетя Плам пообещала дать ей знать, как только позвонят по межгороду.

– Можно мне поехать на станцию с мистером Батти, чтобы их встретить? – умоляла Мадди.

– Разумеется, но поезда наверняка будут задерживаться из-за снега, – улыбнулась тетя Плам, последними штрихами украшая игровую комнату. Митч и Брайан стояли на столе, привязывая бумажные колокольчики.

Они собирались петь гимны в домах Сауэртуайта вместе с церковным хором, несмотря на сильный снегопад. Деревня под снегом выглядела как рождественская открытка.

Пегги дулась, потому что ее мать обещала приехать только на второй день Рождества, когда раздают подарки. Власти пустили специальный поезд для родителей эвакуированных детей из Халла и Лидса. Энид отпрашивалась на танцы с солдатами, но мисс Блант сказала, что та еще слишком мала, поэтому девочка надерзила ей и убежала на чердак, где была ее спальня, и сейчас в истерике выкрикивала все непристойные ругательства, которые только знала.

Мадди старалась не волноваться из-за последнего выпуска новостей, который услышала по радио дяди Алджи: «Караваны судов атакуют немецкие бомбардировщики».

– Это означает, что к чаю мы не получим бананов, – пошутил он.

Мадди сто лет не видела ни бананов, ни апельсинов, с тех пор, как училась в школе Святой Хильды. Она подумала о бедных матросах, выгребающих против ветра в спасательных шлюпках… борющихся со штормом. Слава богу, мама и папа не пересекают Атлантический океан!