Ты, уставший ненавидеть - Андрей Валентинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Спасибо…
Значит, получилось и это. Александра Васильевича покуда оставили в покое. Иное дело – надолго ли.
– Ну все, – подытожил следователь. – Дня три – и в ОСО. Ну чего. Орловский, нос болит?
– Нет. – Боль действительно прошла, остался лишь небольшой синяк.
– Ты не обижайся. Погорячился. Так ради дела же, бля! Потом сам спасибо скажешь! Так что записать: жалоб на следствие нет?
– Нет! – Юрий взглянул прямо в глаза своему врагу, заставив себя улыбнуться. – Ни малейших…
Следователь ошибся. Прошло три дня, затем еще три, но Орловского никуда не вызывали. Дни тянулись медленно, словно время затормозило свои бег в этих стенах. Спрашивать было не у кого: «вертухаи», естественно, ничего не знали, да и не собирались беседовать с заключенными. Люди в камере приходили, исчезали, на смену им появлялись новые, а о Юрии словно забыли. Наступало странное оцепенение, всё – даже собственная жизнь, даже Ника начинало казаться чем-то далеким, ненужным, неинтересным…
Его подняли ночью. «Вертухай» буркнул: «На выход! « – тут же откуда-то вновь появился страх. То, что ожидало его, – рядом…
В коридоре уже толпился десяток таких, как он, – сонных, небритых, растерянно озирающихся в беспощадном свете голых ламп. Их погнали куда-то по коридору, затем вниз по лестнице. Тут, в небольшом четырехугольном помещении, офицер, проверив всех по списку – всего их оказалось двенадцать, – указал вперед – в прохладную темноту двора.
Их ждал грузовик – большой, крытый. Охрана заняла место у бортов, оттолкнув особо любопытных, чья-то рука в гимнастерке задернула полог, мотор заревел, и грузовик дернулся с места.
Вначале все молчали, очевидно еще не придя в себя. Затем чей-то тихий голос не выдержал:
– Товарищи! Товарищи! Кто знает, куда нас? Куда нас?
– Молчать! – это сразу же отреагировал один из конвоиров.
– Товарищи! Скажите! – не умолкал голос, но тут же сменился стоном: один из охранников двинул наугад прикладом.
Вначале Юрий подумал, что их везут на суд, на это самое ОСО. Но была ночь. Даже большевистский суд едва ли заседает ночью. Он склонился к невидимому в темноте соседу и прошептал:
– Вас судили?
– Да… «Червонец» без права переписки… Этого человека судили… Его, Орловского, – нет… И всех их везут куда-то ночью, не оформив документы, не дав даже взять вещи. Страх вновь сжал горло – Юрий начал понимать. Ну конечно, он ведь слыхал уже об этом: «десять лет без права переписки», вызов ночью – и все… В висках стучало, по рукам прошла холодная дрожь…
– Товарищи, у кого ВМН? – негромко спросил кто-то, и словно эхо отозвалось в темноте: «У меня… у меня… у меня…» Вначале Юрий не понял, но память подсказала. Он слыхал и об этом. ВМН высшая мера наказания, или, как ее еще называли, «высшая мера социальной защиты».
Значит… Значит… Юрий до крови закусил губу. ВМН, «без права переписки», – это все означало одно и то же. То, что произойдет со всеми ними этой холодной сентябрьской ночью…
– Нет! – это крикнул тот же голос, что спрашивал вначале. – Нет, не хочу! Не хочу!
– Молчать! Молчать, сука!
Снова удар прикладом, стон – и вновь тишина, только ровный шум мотора, уносящий грузовик куда-то в ночь…
– Вылезай! – Команда последовала неожиданно, когда грузовик еще не успел остановиться. Очевидно, сопровождающие спешили. Спрыгнув вниз на асфальт, Юрий невольно оглянулся, но заметил лишь темный двор и еще более темный провал, возле которого стояли двое с винтовками.
– Становись!
Неровная шеренга замерла возле черного входа. Один из конвоиров очевидно, старший – наскоро пересчитал их и кивнул в сторону подземелья:
– Пошел!
Юрий шагнул в темноту и невольно зажмурил глаза. Под ногами были ступени – долгий ряд, затем они кончились, и дальше пришлось идти длинным темным коридором. Где-то капала вода, воздух пропитался сыростью, а вокруг стояла полная тьма. Конвоиры негромко чертыхались, но света никто не включал.
– Стой! – Они замерли прямо посреди неглубокой лужи, и тут вспыхнул луч фонаря.
Юрий постарался сбросить мертвое оцепенение. Все еще живое чувство любопытства заставило осмотреться. Они были уже не в коридоре, а в небольшом помещении с высокими стенами, по которым сочилась вода. Кроме конвоиров здесь был кто-то еще – тот, кто держал фонарь. Орловский успел заметить, что этот «кто-то» одет не в форму, а в черную кожаную куртку. Лица было не разглядеть, но поразили широкие плечи и огромные кисти рук с широко расставленными пальцами.
– Сколько? – Голос был хриплым, в нем звучало нетерпение.
Конвоир – тот же старший – что-то негромко ответил.
– Ладно! Давай подпишу!
Свет фонаря упал на какую-то бумагу, после чего конвоир козырнул и кивнул остальным. Те быстро вскинули винтовки на плечи и шагнули в темноту ~ обратно. Широкоплечий в куртке свистнул – и тут же в проходе появились еще трое таких же – широкоплечих и широколицых, с короткими кавалерийскими карабинами.
Теперь все стало окончательно ясно. Юрий прижался к холодной мокрой стене и закрыл глаза.
«Вот, значит, и все…» – эта мысль почему-то не испугала, словно все, что было вокруг: темное мокрое подземелье, замершие у стены смертники и равнодушные палачи в черных куртках, – больше не имело к нему никакого отношения…
4. ГРУППА «ВАНДЕЯ»
Сергей стоял посреди большого кабинета, прямо под портретом товарища Сталина, раскуривавшего известную всему миру трубку. В двух шагах от старшего лейтенанта находился длинный, покрытый зеленым сукном стол, за которым сгрудились десятка два мужчин в светлых гимнастерках. Большинство он не знал и только по ромбам или звездам в петлицах мог догадываться об их роли и влиянии в Большом Доме. Кое с кем Сергей, впрочем, уже успел познакомиться, а товарища Фриновского, с которым пришлось немало поработать в эти последние дни, можно сказать, знал уже давно. Сам нарком сидел во главе стола – маленький, сутулый, совсем не похожий на свои портреты и фотографии. Лицо товарища Ежова было хмуро, острые скулы, казалось, вот-вот прорвут пергаментную кожу, взгляд серо-голубых глаз направлен куда-то вдаль. Было непонятно, слышит ли нарком то, о чем говорится здесь, в его присутствии. Во всяком случае, последние полчаса, то есть за то время, покуда Пустельга делал доклад, Николай Иванович ни разу не показал, что он как-то заинтересован происходящим, хотя совещание было собрано именно по его инициативе и в его кабинете.
– У вас все, товарищ Пустельга? – Голос наркома был тих и невыразителен.
– Так точно, – как можно тверже ответил Сергей, стараясь не показать волнения. Волновался он сильно: все-таки докладывать на коллегии Главного Управления НКВД еще не приходилось.
– Прошу вопросы… – Нарком прикрыл глаза и, казалось, задремал.
– Так что ж это выходит? – Плотный мужчина с петлицами комбрига вскочил, возмущенно поглядев на Сергея. – Никто, значит, и не виноват? Пятеро сотрудников погибли, враг народа скрылся…
– Я не утверждал, что никто не виноват – Пустельга понял, что придется отбиваться, и отбиваться всерьез. – Я хотел подчеркнуть, что мы все недооценили врага. И недооценили крупно.
– Кто – все? Я? Товарищ Ежов? Извольте уточнить, старший лейтенант!
Слово «товарищ» было пропущено – случайно или преднамеренно.
– Я считаю, что виноваты многие. – Сергей упрямо тряхнул головой, словно пытался отогнать невидимую муху. ~ Товарищ Айзенберг, как удалось установить, не имел всей необходимой информации по «Вандее», а значит, был в какой-то мере дезориентирован. В частности, он не знал о предупреждении сотрудника Иностранного отдела Арвида о подготовке терактов в самой Столице…
– Ну, теперь Иностранный отдел виноват! – Высокий полковник развел руками, словно рыбак, повествующий о пойманной рыбе. – Вы, товарищ Пустельга, вижу, бережете честь мундира. Или майор Айзенберг действовал без ошибок?
– У него были ошибки… – Критиковать покойного майора не хотелось, но надо было говорить правду. – Прежде всего, он не перепроверил информацию, полученную якобы от соседа Корфа Василия Лихачева. Достаточно было перезвонить тому домой, чтобы узнать, что Лихачева уже третий день нет в Столице. И во-вторых, нельзя так, нахрапом, врываться в квартиру…
– Понятно. – Голос наркома был по-прежнему скучен и невыразителен. – Не будем больше об этом. Значит, никаких следов?
– Почти… – Слово вырвалось неожиданно. Вначале Сергей хотел лишь повторить малоутешительные выводы расследования: ничего определенного установить не удалось. Квартира № 15, куда неизвестный направил группу, принадлежала арестованному месяц назад инженеру: тот, кто готовил засаду, попросту снял с дверей печати. Адская машина установлена профессионально, но от дальнейших заключений эксперты пока отказались. В самой квартире никого не было…
– Так чего же вы молчали? – это уже не выдержал сам товарищ Фриновский.
