Мэри и великан - Филип Дик

Колотя безответного Туини по плечу, Мэри Энн закричала:

— С Полом Нитцем что-то случилось! Он убил себя!

Наконец Туини чуть шелохнулся под градом ее ударов; она схватила его за рубашку и притянула к себе.

— Туини, — взвыла она, — да помоги же!

Туини медленно — и весьма неохотно — очнулся от своего транса.

— Что? — пробурчал он, моргая и пытаясь сфокусировать взгляд. — Где? В ванной?

Она стремглав понеслась обратно по коридору, а за ней, постепенно приходя в сознание, шагал Туини. Дверь была по-прежнему заперта. Она отошла в сторону, Туини тряхнул ручку и постучал.

— Эй, Нитц, — заревел он, приложив ухо к двери. Ответа не было.

— Он мертв, — сказала Мэри Энн.

— Боже правый, — бормотал Туини, оглядываясь по сторонам. Он пошел на кухню и вернулся с ключом. Замок поддался, и дверь распахнулась.

На полу лежал распростертый Пол Нитц, но мертвым он не был. Он отключился и упал, ударившись головой о край унитаза. Бедняга лежал с закрытыми глазами, раскинув руки, в лужице собственной рвоты. Похоже, прежде чем упасть, он сидел на краю ванны и блевал в унитаз; на белом фарфоре виднелись следы его пальцев.

Туини наклонился, поднял его и осмотрел ссадину на лбу. С подбородка Нитца свисала ниточка слюны и желудочного сока; он шевельнулся и застонал.

— Беги в гостиную, — скомандовал Туини, — и вызови доктора.

— Есть, — отвечала Мэри Энн и, промчавшись по коридору, застыла в дверях гостиной. Там на маленьком деревянном столике стоял телефон. Но зайти она не смогла.

Бет отдалась восторгам танца полностью, без остатка. Она стянула с себя всю одежду, бросила кучей в угол и так, ничем не стесненная, устремилась к новым вершинам. Голая, блестящая от испарины, большая, бледная, она кружилась по комнате, и ее груди мощно раскачивались, а крутые бедра подрагивали от удовольствия. Лемминг свернулся калачиком на ковре и баюкал на коленях свою гитару; он не сводил восхищенного взгляда с инструмента, из которого неслась, то скользя, то вспыхивая в ритме оргиастической пляски Бет, безумная какофония.

Кумбс, не переставая хихикать, на карачках увивался вокруг трепещущего тела супруги и делал все новые снимки, а от его фотоаппарата одна за другой отлетали сгоревшие лампочки. Никто из них троих не заметил Мэри Энн; каждый был замкнут в собственной вселенной. Девушка так и стояла в дверях, не в силах ни зайти, ни убежать, пока, наконец, рядом не появился Туини, пришедший поинтересоваться, в чем дело.

— Боже правый, — снова произнес он.

Зрелище потрясло и его; он встал рядом с Мэри Энн и смотрел, пока Кумбс, заметив его, не прервал охоту за прелестями своей жены.

Щеки Кумбса мгновенно стали отвратительно бледными. Он скосил глаза, с трудом поднялся на ноги, сделал несколько неверных шагов к Туини и сказал хриплым срывающимся голосом:

— А ты, ниггер, что тут делаешь? Ниггер, а ну пошел вон!

Туини промолчал.

Звуки гитары затихли. Встряхнув головой, Лемминг достал из кармана очки в роговой оправе, надел их и огляделся по сторонам. Бет, как старая механическая игрушка, у которой кончился завод, постепенно остановилась; она хватала воздух открытым ртом, и ее трясло от усталости и холода.

— Ниггер! — визжал Кумбс, мечась между Туини и потной наготой своей супруги. — Пошел прочь! Вали отсюда, или я убью тебя!

Вся его ненависть всплыла на поверхность; он поковылял к Туини, слепо вглядываясь и коряво кружа на месте — с каждым новым шагом он то приближался к негру, то снова отступал.

— Это мой дом, — пробурчал Туини. Уверенность постепенно возвращалась к нему; подтянувшись, он сказал почти сурово: — Не надо говорить со мной так в моем доме. В собственном доме я делаю, что хочу.

С лестницы послышались глухие шаги, и в тот же миг вой сирен пронзил сумрак ночной улицы. Не успели они пошевелиться, как в дверь громко постучали.

Мэри Энн развернулась и побежала по коридору к двери. Она крутанула замок; дверь заехала ей по лицу, и ее бесцеремонно оттерли в сторону. Внутрь протиснулись и загромыхали по коридору к гостиной трое полицейских.

Мэри Энн без колебания нырнула во мрак площадки и бросилась вниз по лестнице, хватаясь за невидимые перила. Она кубарем выкатилась из подъезда и влетела во влажную живую изгородь, высаженную вдоль дорожки.

Сверху из темноты доносились резкие голоса. Полицейские все прибывали, светили фонариками, раздавали команды. Через несколько минут — на удивление быстро — по лестнице мрачно протопала первая группа — Туини и Бет Кумбс. За ними вышли Дэнни Кумбс и трясущийся субъект, который оказался Чадом Леммингом. Всех четверых запихнули в патрульную машину; машина ожила и рванула с места. То там, то здесь на крылечках вспыхивали огни и появлялись разбуженные соседи.

— Это они? — спрашивал полицейский.

Из его патрульной машины доносилось бормотание рации. Он пригнулся к ней, уселся за руль и сказал что-то оператору в полицейском участке.

Копы разъезжались. Они подходили по одному, перекидывались парой слов и рассаживались по машинам. В дверях квартиры цокольного этажа стоял гордый негр, который смотрел на отбывающих полицейских с выражением торжествующей справедливости. Одна машина притормозила, и оттуда ему что-то сказали; негр удовлетворенно кивнул и скрылся за дверью.

Прошло немало времени, прежде чем Мэри Энн решилась пошевелиться. Она дрожала от холода; в волосах осел мокрый ночной туман, и, пока она выбиралась из живой изгороди, ей в ладони впивались кусочки гравия. Жакет порвался, а в прическе застряли листья. Она встала, дрожа всем телом, застыла в нерешительности, а потом стала медленно подниматься на третий этаж.

Гостиная лежала в руинах. Сверху бессильно струился непогашенный свет. Из открытой двери тянуло холодом; Мэри Энн закрыла дверь на замок и зашла внутрь. Одежда Бет лежала там, где она ее скинула; вниз ее погнали в плаще Туини. В углу валялась камера Кумбса с использованной лампочкой во вспышке. Пол был усыпан осколками от разбитых ламп; в том месте, где Бет прошлась голой ступней и порезалась, блестели капли крови.

Мэри Энн машинально подняла гитару Лемминга и поставила ее к стенке. Потом она прошла к ванной и опасливо заглянула внутрь.

Пол Нитц сидел на полу, прислонившись головой к ванне. Он немного пришел в себя и неверной рукой ощупывал набитую об унитаз шишку. Заметив Мэри Энн, он моргнул, слегка ухмыльнулся и попытался встать.

— Не надо, — сказала Мэри Энн, поспешив присесть на корточки возле него, — я помогу.

— Меня так и не заметили, — пробормотал Нитц, — спасибо, Мэри. Я в порядке — просто мне стало худо, и я вырубился.

Поддерживая его, Мэри Энн вывела Нитца из ванной в гостиную, где царил хаос. Там она упала на диван, притянула его к себе и положила ушибленную голову себе на колени. Он задремал, а она сидела и смотрела перед собой невидящим взглядом, вцепившись в его узкие плечи и раскачиваясь туда-сюда. Наконец он шевельнулся и приподнялся.

— Спасибо, — сказал он слабым голосом, — ты очень хорошая.

Она ничего не ответила.

— Они меня не заметили, — гордо заявил Нитц, — дверь была заперта, и я сидел не шелохнувшись. Они и не поняли, что я там.

Легонько обняв его, Мэри Энн прижалась щекой к его лбу.

— Никого, кроме нас, — с вызовом бормотал он, — всех забрали. Никого. Остались только мы с тобой.

За окном ночная птица издала жутковатый звук. До рассвета оставался час с небольшим.

11

Как только его жена покинула квартиру, Дэниэль Кумбс надел пиджак, шляпу и вышел на улицу. Это был его первый полный день на свободе. Им, всем четверым, предъявили обвинение по двум пунктам: нарушение покоя в ночное время и нарушение общественного порядка. Каждый из них провел ночь в тюрьме, в отдельной камере.

И вот Дэниэль Кумбс шел в центр города и думал о том, как несправедливо устроен мир. Ну какой у его жены нравственный облик? У свиньи краше. Стоит на горизонте появиться какому-нибудь мужику, как она прыгает к нему в постель; она выставлялась перед Джозефом Шиллингом и переспала с ним, потом был тот итальянец, хозяин овощной базы, потом ее ученик, потом еще один, и вот теперь эта бестолковая вереница событий, которая закрутилась вокруг негра по имени Карлтон Туини. Все. Дальше некуда.

Ему припомнилось чудовищное падение того вечера, и он ускорил шаг. К деловому кварталу Пасифик-Парка он приближался почти бегом.

На боковой улочке задрипанного квартала, между кафе, бильярдными и магазинами сигар, располагался оружейный магазин. Кумбс зашел туда и остановился у стеклянной витрины в ожидании хозяина. Вскоре перед ним предстал лысый тип в ковбойском жилете и брюках в мелкую полоску.

— Да, сэр, — произнес он с гнусавым новоанглийским выговором, — чем могу быть полезен?