Если раскопать холм… - Анатолий Варшавский

Изображение мамонта штриховое. Оно видно вполне отчетливо и, право, сделано достаточно уверенной рукой. Высота фигуры мамонта восемь и семь десятых сантиметра, расстояние от лба до основания хвоста - пять и семь десятых сантиметра.

Неужели действительно рисунок палеолитического человека?

Флинт - человек науки. И именно потому он не спешит с выводами. Сначала нужно все взвесить. Ведь рисунок могли, к примеру, сделать и наши современники.

Могли ли?

Флинт внимательно всматривается в рисунок, пробует поцарапать обломок. Ничего не получается. И это вполне понятно. Поверхность бивня пропиталась водой, и она не процарапывается, а только проминается. А вот и еще одно доказательство того, что рисунок сделан давно: штрихи, повредившие эмаль, окрашены окислами железа значительно интенсивнее, чем неповрежденные участки эмали.

И еще одно - главное: мамонт на рисунке изображен так, как его вряд ли смог бы изобразить человек, не видевший это косматое чудище. Мамонт изображен сидящим, с поднятым вверх и изогнутым хвостом!

Кто-кто, а уж Флинт, изучавший повадки диких слонов в Африке, прекрасно знает: эта, казалось бы, неестественная поза - наоборот, самая, что ни на есть естественная!

Вывод? Конфигурация хвоста мамонта на рисунке - одно из самых существенных доказательств в пользу гипотезы о том, что перед нами рисунок палеолитического человека, современника мамонта.

Что по этому поводу думают другие специалисты?

Комментируя сообщение Флинта, О. Н. Бадер скажет: нет никаких оснований сомневаться в том, что художник рисовал с натуры. Гравировку на берелехском бивне следует считать палеолитической.

Кстати, именно О. Н. Бадер обратил внимание на то, что на рисунке не одна, а две фигуры мамонтов. Еще точнее: задняя часть фигуры принадлежит одному животному, а в передней его части, как подчеркнет ученый, видны два профиля - горбатой спины и головы мамонтов, один короче и ниже, другой - крупнее.

Но если рисунок сделан человеком, видевшим живых мамонтов, то позволителен вопрос: а к какому, собственно, времени он относится?

Остатки мамонтов отсутствуют на стоянках Северо-Восточной Сибири конца ледниковой эпохи, стоянках времен так называемой сумнагинской культуры.

Зато они встречаются в слоях, относящихся к предшествующей дюктайской культуре. Существовала эта культура долго, с тридцать пятого по десятое тысячелетие до н. э., и к ней мы еще вернемся. Но даже если берелехская находка идет, так сказать, по «нижнему краю» и относится к наиболее близким к нам, разумеется, в пределах этого периода, временам, то все равно за Полярным кругом она первая в своем роде.

Семьдесят первый градус северной широты!

Еще недавно считалось, что едва ли не главной «базой» первичного расселения людей на Русской равнине был Кавказ. И верно, в послевоенные годы здесь было сделано немало любопытнейших открытий: остатки позднетретичной человекообразной обезьяны, удабнопитека в Восточной Грузии, древнепалеолитическая стоянка Сатанн-Дар в Армянской ССР, шельские орудия - неподалеку от станицы Саратовской и в некоторых других местах на Северном Кавказе. Нашлись и более близкие к нам ашельские орудия в Южной Осетии, в Азербайджане. А в ашельском слое пещеры Кударов Осетии впервые в Советском Союзе были обнаружены остатки костров и вокруг них каменные орудия и обожженные кости животных.

Найдены были и несомненные следы обитания человека в ашельское время в Приазовье, на берегу Волги, в Воронежской области. И очень похоже, что люди пришли сюда именно с Кавказа. Примерно в те времена прекратил существование Манычский морской пролив - он соединял Понтийское и Каспийское моря, и, следовательно, древнейшему населению Кавказа был открыт путь в пределы Русской равнины.

Все это верно, но только Кавказ - не одинок. В последние годы было доказано, что население могло прийти на Русскую равнину и с юго-запада, и с юго-востока.

Все более возможным становится еще один путь: из Северного Причерноморья. А оно уже было заселено в раннеашельскую эпоху.

…Итак, вначале, во времена шелля и ашелля, в раннем палеолите - бассейн Днестра, Кавказ, Средняя Азия до Южного Казахстана.

В эпоху развитого ашеля, то есть в начале среднего палеолита, северная граница расселения проходила от Воронежа до Куйбышева, а в азиатской части СССР включала территорию Казахстана.

В мустьерскую эпоху расселение шло широким фронтом. Об этом недвусмысленно свидетельствуют многочисленные стоянки на Украине, в Южной России, на северо-западе нашей Родины.

Дальше всего на север мустьерский человек продвинулся вдоль долин Волги и Камы.

Потом наступило время верхнего палеолита.

Расселение продолжалось.

…Мальчишка родился в большом сибирском селе, что раскинулось у самых истоков Лены.

Прямо за околицей родного села начинался великий путь в якутскую тайгу, о которой рассказывали длинными вечерами словоохотливые странники, изредка наведывавшиеся в село.

Он любил слушать их невыдуманные рассказы. И рассказы стариков о прошлом села - одного из самых давних на Ленщине. Его воображение рисовало грозные и героические сцены - именно здесь в Бирюльском в 1696 году был центр большого крестьянского восстания.

Историю он полюбил рано. Сыграло ли тут роль прошлое родного села, таков ли вообще был склад души у этого наблюдательного, вдумчивого крестьянского паренька, любителя природы и древних преданий? Скорее всего, и то и другое. Но не обошлось и без книг: одну из них - бесхитростный рассказ о раскопках на юге России - он помнит до сих пор.

Вокруг тоже была история. И уже со школьных лет Алексей Павлович Окладников, ныне заслуженный деятель наук, академик, изучал в краеведческом кружке быт сибирских сел. Он записывал старые сказания, свадебные обряды, русские и бурятские легенды.

Однажды в далеком 1925 году в село приехал лектор. Знаток местной истории, краевед, археолог, он рассказал о найденных им вблизи села обломках сосудов, о каменных изделиях неолитического человека. Алеша Окладников сидел в первом ряду и не сводил с него глаз.

Осенью того же года по путевке окружного отдела народного образования юноша отправился в Якутск учиться в педагогическом техникуме. Он вез с собой три буханки черного хлеба и мешок собранных за лето неолитических находок. Между прочим, это действительно были находки с десяти ранее неизвестных неолитических стоянок.

Ему было двадцать лет, когда он отправился в свое первое археологическое путешествие - по Лене. Именно тогда он и сделал свое первое настоящее открытие: разыскал описанные участником великих северных экспедиций XVIII века академиком Г. Ф. Миллером, но с тех пор позабытые наскальные рисунки у деревни Шишкино.

Это было непросто. Сведения Миллера не отличались точностью, а многих ориентиров миллеровских времен в 1929 году уже не существовало: как-никак прошло около двухсот лет.

Но молодой исследователь был упорен. Какова же была его радость, когда он разыскал «заставляющую вздрогнуть скалу», о которой некогда писал Миллер.

Примерно на три километра тянется она, ступенчатая, красноватая, расчлененная на отдельные участки самой природой. И на всем ее протяжении наскальные изображения: внизу, посредине, у самой вершины.

Словно оживает, раскрывая приметы народов, сменивших друг друга, сама история, запечатленная на века.

Вот первобытная дикая лошадь… Тяжелое, массивное тело, сравнительно небольшая голова, широкий пышный хвост, короткие ноги. Сколько ей отроду? Десять тысяч лет? Пятнадцать? Он еще примитивен, грубоват, этот рисунок, впрочем, не более, чем многие западноевропейские росписи той же эпохи. Вот изображения дикого быка. За тысячи километров от Пиренеев, Средиземноморья, еще недавно считавшегося чуть ли не единственным районом обитания людей древнекаменного века. Значит, было такое время, когда под шишкинскими скалами вместо сплошной тайги расстилались степь, луга, тундра и нагуливали здесь жир похожие на бизонов круторогие огромные быки, паслись неприрученные еще лошади.

А потом, видно, исчезли бескрайние степи, отступила тундра. На том же мысу, где некогда чуть ли не у самой воды ряженные в звериные шкуры плясали свои колдовские танцы первобытные охотники, другие люди поставили свои чумы. Они жили здесь долго, охотились, справляли свадьбы, хоронили умерших, не забывая снабдить в дальнюю дорогу костяными кинжалами с каменным лезвием, каменными шлифованными топорами, горшками-дымокурами. И тоже рисовали. Вот лось: рога закинуты назад, передняя нога вытянута вперед. Кажется, будто зверь вот-вот отделится от скалы и уйдет вдаль своей размашистой и легкой походкой.

…А лента разматывается все дальше. Вот уже рядом с лосем появляются какие-то танцующие человечки с изогнутым туловищем: вероятно, изображение предков - родоначальников.