Вендетта (СИ) - Шеллина Олеся "shellina"

Глава 8

Фридрих Прусский подошел к камину практически строевым шагом и швырнул письмо, которое только что читал в огонь. Затем, схватив кочергу яростно пошевелил угли, чтобы проклятая бумага полностью была поглощена яркими обжигающими языками.

Фон Винтерфельд покосился на взбешенного короля, но ничего не сказал. Фридрих вот уже несколько месяцев пребывал в подобном настроении, и никто не мог его хоть как-то улучшить.

— Моя мать и жена все еще в Берлине, и нет никаких признаков того, что Ласси собирается оттуда уходить. Салтыков оккупировал Дрезден, при этом больше своими званными обедами и балами, нежели военным путем. А что собирается делать император Петр — тайна, покрытая мраком. Да еще и войска австриячки встали в Тешине. Странно, что прямо с похода не решились нас атаковать, — Фридрих бросил кочергу, оперся на каминную полку и закусил сустав на указательном пальце. — Что я сделал не так? Что? Может быть, ты мне объяснишь, мой верный Винтерфельд?

— Нет, ваше величество, я не могу ответить, — покачал головой фон Винтерфельд. — Возможно, все дело в Дрездене, а может быть и в вашем союзе с Ганновером, который перекинулся на Англию. Поговаривают, что император Петр просто ненавидит англичан. Во всяком случае, при Елизавете так с послами не поступали.

— Господи, да что они ему сделали-то? — Фридрих помассировал ноющие виски. — Наоборот, открыли дорогу к трону.

— А что ему сделали вы, ваше величество? — фон Винтерфельд стянул парик, который был простым, по сравнению с теми, что еще двадцать лет назад носили, в виде небольшой косы, и вытер вспотевший лоб. В комнате было очень душно, но Фридрих, который часто мерз, велел еще подбросить в камин дров. — Вы ведь всегда были расположены к бедному сироте, всегда проявляли в нему участие, откуда такая неприязнь? Ведь эту мерзость, как слышал, делали по его эскизам, — и он бросил на стол стопку тех памфлетов, которые прусским офицерам удалось изъять в одной из деревень, когда они проезжали мимо.

— Я не знаю, в письмах он продолжал быть любезен...

— А вы уверены, ваше величество, что эти письма писал сам Петр? Ведь может так статься, что его ближайшее окружение: Ушаков и этот фон Криббе, да и Румянцев через своего сына, который считается первым фаворитом Петра, могли просто не передавать ему ваши ответы, внушая тогда еще юному князю, что вы оставили его, перестали интересоваться его судьбой. А много ли надо юноше, чтобы на остатках былого обожания взрастить самую настоящую ненависть?

— Я сам об этом думал. Ну почему почти все наши недруги остались в итоге живы? Почему? — Вскричал Фридрих и стукнул кулаком по каминной полке.

— Все дело в этом враче Флемме, который, хвала Господу, больше не будет вставлять нам палки в колеса, — мрачно ответил фон Винтерфельд.

— Только вот этот старый лис Ушаков тоже будет начеку. Я понимаю, что, скорее всего, Петр санкционировал эту жуткую «охоту» на которой погиб Кармайкл, вот только, реализация целиком и полностью лежала на Ушакове. Он даже умудрился княгиню привлечь к этому делу, которая чрезвычайно нежно относится к моей супруге и даже ведет с ней сердечную переписку. Представляю, что сейчас на душе у бедной женщины, — Фридрих посмотрел на то, что осталось от письма, которое с великой осторожностью доставили ему из Ганновера.

— Да, бедняжка, — кивнул фон Винтерфельд, про себя соображая какую именно женщину Фридрих имел в виду. — Но, вы должны признать, ваше величество, что самым большим вашим достижением можно считать то, что Зильберберг был достроен вовремя. Вы не думаете, ваше величество, что именно крепость можно считать тем самым препятствием, которое не позволило Карлу Александру Лотарингскому напасть на нас? Я просто снимаю шляпу перед вашим гением, но крепость получилась поистине неприступной.

— Не могу сказать, возможно, ты прав. Лично я бы взял Зильберберг. — Ханжески поджав губы, ответил Фридрих.

— Нисколько не сомневаюсь в вашем полководческом гении, ваше величество, — рассыпался в лести Винтерфельд, уловив в голосе короля опасные для себя нотки. — Но, Карл Александр — это далеко не вы.

— Да, ты прав, как и всегда, мой верный Винтерфельд. Пока мы находимся в крепости, нас никто не сможет тронуть. Но, мы не можем сидеть здесь вечно. Поэтому необходимо продумать во всех деталях кампанию против австрийцев. Именно сейчас Карл Александр не ждет нашей атаки. Думаю, что мы возьмем Тешин, чтобы обезопасить себя от австриячки. А там уже будет думать, что мы сможем предпринять дальше. Кстати, где мой брат? Вы, мой дорогой Винтефельд, каким-то непостижимым образом умеете быть в курсе всех значимых событий, впрочем, как и не слишком значимых.

— Насколько мне известно, его высочество Август Вильгельм не покидал своего дворца Ораниенбурга в Бранденбурге, ваше величество.

— Нам остается только молиться, чтобы никому не пришла в голову мысль, навестить его там. Надеюсь, моему брату-идиоту хватит ума сидеть в Бранденбурге и не высовывать оттуда свой нос? Будет куда как лучше, если о нем просто забудут, как, впрочем, всегда.

В ответ Винтерфильд лишь натянуто улыбнулся. Что-то ему подсказывало, что Ласси не забудет ни одного из детей Фридриха Вильгельма первого. Тем более, что ему особенно-то и напрягаться не нужно будет, ведь практически все братья и сестры короля Фридриха, кроме Августа Вильгельма и тех принцесс, которые были замужем, находились в Берлине.

— Может быть, стоит организовать переезд его высочества с сыном и супругой в Ганновер, ваше величество, — наконец, решился высказаться Винтерфильд. Фридрих задумался, помолчал, глядя на огонь, затем медленно кивнул.

— Да, полагаю, что так будет лучше. Я поручаю тебе лично заняться столь нелегким делом, Винтерфильд. Собирай отряд. Вам необходимо как можно незаметнее проникнуть в Бранденбург и вывезти из Ораниенбурга Августа Вильгельма с семьей, — взвешивая каждое слово ответил Фридрих. — Пока в Ганновер, но лучше всего в Англию. Все-таки мы не чужие друг другу люди с королем Георгом, даже, если не учитывать наше соглашение.

Фон Винтефильд коротко кивнул, а затем, отвесив уже полноценный поклон, вышел из комнаты, чтобы собрать отряд и выехать в Бранденбург. Для себе он решил, что побудет с братом короля, который являлся его наследником. К Фридриху в настоящий момент он возвращаться не собирался, Август Вильгельм же нуждается в защите, и он и его молодая жена и малолетний сын.

София Доротея Ганноверская королева-консорт Пруссии, королева-мать короля Фридриха неприязненно посмотрела на сидящего напротив нее за огромным обеденным столом Ласси. Как может этот выскочка вообще сидеть во главе стола, на месте, которое по праву принадлежит ее сыну Фридриху? По бокам сидели ее сыновья и дочери, а между ними высшие офицеры армии Ласси. Какое унижение. Быть пленницей в собственном доме. Да еще и Ласси притащил сюда Елизавету Кристину, ее нелюбимую невестку, которая раньше жила в более скромном дворце и даже не думала претендовать на ее Софии Доротеи вотчину. Как обычно, обед проходил в полном молчании, которое прервется, стоит королевской семье покинуть обеденную залу. Вот тогда русские расслабятся и начнут шутить и разговаривать на этом своем варварском языке, который она сколько не пыталась, так и не смогла выучить.

— Почему мы не можем уехать в Ганновер? — София Доротея даже не пыталась быть вежливой с этим ирландским выскочкой.

— Потому что таков приказ его величества Петра. Никто не покинет этот город без его на то отдельного разрешения. Это касается вашего величество и ваших высочеств, разумеется. Остальные жители вполне могут поехать по делам, но только получив специальную подорожную во временном штабе нашей армии. — Ответил Ласси,

— Это... просто возмутительно. Я не желаю более оставаться в Берлине, — королева отложила столовые приборы, прожигая взглядом Ласси. Из-за длины стола ей приходилось постоянно повышать голос, чтобы ее хотя бы услышали.