Беспризорный князь - Анатолий Дроздов

– Слыхал, брате, Волынь теперь твоя? – вымолвил наконец Ярослав.

Я кивнул и насторожился. Это он к чему?

– Посади меня во Владимире!

Малыга от неожиданности ахнул. Я сдержался, не зная, как реагировать, и Малыга опередил:

– Думай, чего просишь, князь! Волынь – и в удел?

– Разве я сказал: «Дай!» – обиделся Ярослав. – Я просил: «Посади!» Разницу между посадником и удельным князем ведаешь? К тому же не задаром. За Волынь отдаю Теребовль.

– Нашел чем прельстить! – хмыкнул Малыга. – Захочет Иван, так сам заберет!

– Однако ж не забрал! – возразил Ярослав. – Значит, доволен мной. Честь мне оказал, позвав в крестные. Что встреваешь, воевода? Не у тебя прошу!

Малыга побагровел: Ярослав указал ему место. Пропасть между князем и боярином в этом мире глубокая. Малыга мне – первый ближник, зато Ярослав – Рюрикович. Батька набычился, запахло ссорой.

– Зачем тебе Волынь? – поспешил я. – Теребовль хоть и мал, но там ты хозяин. Стоит ли менять на посадника?

– Не велика разница! – возразил Ярослав. – Сейчас дань тебе шлю и оттуда стану. В Теребовле суд правлю, и там придется. Честь одинакова. А что до слова твоего, брате, так скучно мне в Теребовле. Деды мои великими землями правили, мне того же хочется. Чем я хуже Мономашичей с Ольговичами? Воевал добре: девять раз в Поле ходил. Людей мало терял, добычу брал богатую. В княжестве моем справно, воевода твой подтвердит! Так ведь?

Малыга от неожиданности растерялся и кивнул.

– Волынь – своенравный край, – продолжил Ярослав. – Править им тяжко. Кому доверить? Поставишь боярина из Галича, волынские слушать не станут. Волынского возвысишь – того хуже. Начнет добро своим раздаривать, другие озлобятся и в котору уйдут. Я Рюрикович в шестнадцатом колене, со мной не забалуешь! Родни у меня во Владимире нет: ко всем ровным буду.

– На Волынь и другого можно сыскать! – буркнул Малыга. – Князей хватает!

– Посадником не схотят! – возразил Ярослав. – Разве что голый какой. Так неведомо, что он в мыслях держит. Вдруг к ворогу перекинется?

– А ты? – не удержался Малыга. – Ты не перекинешься? Теребовль тебе Володько давал, так? И ты ему верен был!

– Был! – согласился Ярослав. – Потому что крест целовал. Пока Володько не сбежал, присяга действовала. Чем ты попрекаешь меня, боярин, верностью? Было б лучше, если б изменил? Какая после того мне вера? Теперь я слово Ивану дал, нынче и вовсе породнились. Ежели сомнения есть, так я не случаем сынов привез. Останутся в закладе. Коли изменю… – Ярослав умолк и добавил твердо: – Сам знаешь, что с ними делать. Они у меня единственные, других нет.

Малыга растерянно умолк, я пребывал в изумлении. Детей в заложники… На Востоке практикуется, но на Руси? Как надо желать власти, чтоб пойти на такое? А ведь идет! Ради сыновей, так следует понимать. Олегу с Глебом пора княжить, но вот где? Уделы дает родня, а если ее нет?

«Стоп! – сказал я себе. – Ты плакался: некому править? Так любого княжича готовят к этому с детства! Он возле отца с малых лет, все видит, учится, впитывает… Что имеем? Школу управленцев, плодящую безработных. Князей на Руси слишком много, оттого и режутся за земли. Для них это вопрос выживания. Только междоусобица – дело рисковое, проще выслужить. Ярослав это сообразил. Умен! Будет верен – детям перепадет. Посадник, конечно, не удельный князь, Ярослав слукавил, заявив: «Честь одна!» Князь в уделе – хозяин, посадник – на службе. Зато удельного собьют с места – здесь это сплошь и рядом, ищи потом, где голову приклонить. А вот хороших посадников не меняют: зачем? Одному князю служил, другому пригодится. Лучше синица в руке, чем журавль в небе.

Пойдут князья ко мне в посадники? С Ярославом понятно: Волынь того стоит. А Плесенск, Кременец, Белз, Червен и другие города?.. А ведь пойдут! Не сами князья, конечно, их дети. Неважно, кем они будут считаться, главное, что князья и при власти. Бояре кланяются, купцы ручку целуют, ну, и дань. Галичу положенное отдал, остальное – твое. Перспектива для княжича из забытого богом Задрищенска ошеломительная. Да они задницы рвать станут! И ведь что хорошо: воровать не приучены. Отнять – это пожалуйста, а вот слямзить по-тихому – западло. Не по понятиям.

Значит, так! С уделов не зовем – гонору у князей много. Старших сыновей тоже побоку – пусть наследуют отцам. А вот тех, у кого перспективы мутные… Дядя Саша рассказывал о младших отпрысках британской знати. Это они создали империю. Деваться было некуда: титул и поместья наследовались старшими, младшие добывали свое на службе: водили корабли, командовали полками, шебуршились в политических партиях… Со временем становились лордами – уже по заслугам, а не по крови. Уинстон Черчилль, к слову, тоже из младшеньких. Был бы старшим, разве б упирался? Зачем?

Сдержанное покашливание отвлекло меня от дум. Ярослав и Малыга смотрели на меня во все глаза. Увлекся.

– Подожди, брате, в сенях! – сказал я князю. – С воеводой перемолвиться нужно.

Ярослав спал с лица, но поклонился и вышел. Я немедленно выложил батьке все, о чем только что подумал. Тот слушал, широко открыв глаза.

– Вон как… – пробормотал, когда я умолк. – Ишь, как измыслил! Хитро! Великий – и тот бы не догадался!

– Что ты! – Я обнял Малыгу за плечи. – Да я дурак! Сам говорил! Раньше сообразить следовало.

– Не наговаривай! – Он стряхнул мою руку. – Ишь, вспомнил! Да я любя… Значит, ставишь Ярослава? А ежели изменит?

– Во Владимире – Доброслава. Она сестру не пощадила, что ей чужак? Да стоит ей крикнуть…

Малыга глянул с изумлением.

– Да… – сказал, помолчав. – Розум. Наградил тебя им Господь!

– Скажешь! – не поверил я.

– Иногда я сам удивляюсь, – сказал батька. – Волынь дружиной малою взяли, смоки не понадобились. Я думал: город жечь будем, дружина к смерти готовилась. Что вышло? Двое убитых, трое поранены. Кто и когда так Владимир брал? Добычу богатую взяли… Благодаря кому? Кто хитрость против Болеслава измыслил и спину свою под стрелы подставил, людей от сечи спасая? Дружина за тебя молится, и если б только она! Смерды свечки в церквах ставят, просят Бога года твои продлить. Уж на что бояре галицкие привередливые, но и те довольны. Потому как нет у тебя среди них избранных, все жалуешь равно. Люди за тебя ратиться готовы. Володько ополчения не мог собрать, дружина воевать не хотела, а к тебе завтра тысячи придут! Великого разобьем! – Малыга грохнул кулаком по столу. – Это я точно знаю!

Я встал и пошел к двери. Ярослав сидел на лавке, опустив голову.

– Брате!

Он вскочил, шаря взглядом по моему лицу.

– Зайди!

Уже догадываясь (князь сам позвал!), но все еще не веря, Ярослав зашел в гридницу и сел напротив.

– Ставлю тебя во Владимире!

Он попытался вскочить, но я удержал.

– Теперь о сынах твоих. Бездельники мне не надобны. Раз оставляешь – пусть служат. Что умеют?

– Олег – добрый воин, дружину лихо водит. В походах бывал: на моравов ходили и угров. Хоть молод и горяч, но людей бережет. Коней и зброю ведает не хуже меня, рать любит…

– А мед?

– Дома я не позволяю, – смутился Ярослав, вспомнив поведение сына на пиру. – Это он здесь…

– А с девками? – встрял Малыга.

Ярослав смутился еще больше.

– Так они сами… – пробормотал, потупясь. – Унош-то гожий.

– Княгиня не жалует блуд! – предупредил батька. – Обрюхатит девку, заставит жениться! Не посмотрит: боярышня или смердка! Уразумел?

Ярослав кивнул.

– А Глеб? – спросил я, пряча улыбку.

– Этот в покойницу! – вздохнул Ярослав. – К рати не склонен. Не думай, брате! – поспешил князь. – Ратиться умеет! И с копьем, и с мечом, и с секирой. Только не любит. А вот хозяйство… Каждого смерда знает; какой у того надел, скот, урожай на полях. Все проверит, исчислит – не обманешь. Тиуны его боятся. Меня обвести можно, а вот Глеба – нет!

– Быть по сему! Даю Олегу сотню, Глеб сядет в Теребовле вместо тебя.

– Брате!

Ярослав попытался встать, но я вернул его взглядом.

– Старший не обидится, что меньшего предпочли?

– Нет! – сказал Ярослав, подумав. – Если дашь ему тысячу.

– Покажет себя, дам! Сиди! – Я хлопнул ладонью по столу. Этот «ванька-встанька» стал утомлять. – Не спеши благодарить! Все жалованное отниму, коли не справитесь. Уразумел?

Ярослав кивнул.

– Теперь о Волыни. Край сложный. Во Владимире моя мать, Доброслава, бояре за нее горой. Сладишь?

– Доброславу ведаю, – сказал Ярослав. – Вместе росли. Как батька мой сгинул, Мстислав приютил. Даже выдать ее за меня хотел, только не сладилось. Удела не было, а без него какой я жених?

«Блин! – подумал я. – Тут у них «Тысяча и одна ночь», индийский фильм с песнями и плясками. Не удивлюсь, если узнаю: «Доброславе сватался басилевс».

– Давно вдовствуешь? – встрял Малыга.

– Третий год, – вздохнул Ярослав.

– Что не женишься? Молодой еще.

– Не хочу! – ответил Ярослав и насупился.