Солнце над лесом (сборник) - Леонид Васильев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В этих деревнях население валкой леса не занимается, но приходят женщины и просят буханку хлеба, да разве можно отказать советскому человеку. Однажды у Протасова не выдержали нервы, он пришел к Лаптеву.
– Анатолий Андреич, вот, подаю заявление об уходе, меня замучили разные проверки, сказали, что еще раз приедем и за перерасход муки передадим дело в суд.
– Ой, нет-нет, нельзя! Ты, Геннадий Иванович, не горячись. Надо ехать в Йошкар-Олу добиваться фондов.
– Один я не поеду, я и так там примелькался, – категорически отказывался Протасов.
Лаптев вызвал к себе председателя рабочего комитета Машонкина Вениамина Михайловича и велел обоим собираться в дорогу со словами: «Нельзя рабочего человека ставить на норму!»
По расчетам Протасова 200 тонн муки в месяц на население леспромхоза получалось всего по 800 граммов хлеба в сутки на человека, поэтому норму предполагалось увеличить еще на 200 тонн. Другие продукты – крупы и прочее тоже отпускались по фондам, чего не скажешь о винно-водочных изделиях. Тут решалось проще, для этого надо иметь личный контакт с директором спиртзавода. Везешь туда свою стеклопосуду да чековую книжку, если есть деньги на расчетном счете в банке. С этой книжкой можно рассчитываться по всей России. Продукты закупали в Горьковской области, Чувашии и где придется.
И вот два ходока, Протасов и Машонкин, направились в город просить хлеба для рабочих.
Управление рабочего снабжения тогда было в Волжске, им руководил Толмачев Александр Иванович.
– Александр Иванович, нам надо дополнительно муки, – просил Протасов.
– Где я возьму, у вас и так по 900 граммов на человека.
– Но у нас ведь рабочий уезжает в лес в семь часов утра, а приезжает в семь часов вечера, ему не хватает этого, надо 1,5 килограмма, да у каждого в доме семья.
– Нет, нет и еще раз нету фондов, – отказывал Толмачев.
– Я тогда, с вашего позволения, пойду в обком партии, – решился Протасов.
Толмачев затяжно посмотрел на ходоков, но промолчал.
Ходоки пришли в обком, а на милицейском посту охрана их не пустила. За торговлю в обкоме отвечала Луценко. Протасов позвонил, представился и попросился к ней на беседу. Их пропустили.
Геннадий Иванович подал прошение на дополнительные 800 тонн муки, а пока Машонкин с Протасовым добирались до Луценко, Александр Иванович Толмачев по телефону ее оповестил: «К тебе идут два лысых ходока за хлебом».
И вот она говорит:
– Послушайте, у вас и так почти по килограмму на душу населения, а мы, йошкар-олинцы, по 450 граммов потребляем.
Протасов с Машонкиным тоже не уступают, твердят, что труженики леса работают от семи до семи, да близлежащие деревни пасутся в магазине. А Луценко отказывает:
– Нет, нет, фондов нету.
– А из информации в газетах известно, что потребкооперация фонды недорасходует, – козырнул Протасов. – Я не прошу привезти нам муки. Дайте бумагу, чтобы я взял муку в собственном складе. Вот давайте поедем в рабочие поселки, и вы сами увидите, как живут лесные люди.
И тут Луценко помягче стала и позвонила министру торговли Цветковой. И пошли ходоки к Цветковой.
– Да-а, многовато вы просите.
– А как быть, если мы на норму народ посадим, большие очереди будут, люди на работу не пойдут.
– У вас идет скармливание хлеба скоту, – возмущалась Цветкова.
– Но на такой тяжелой работе лесоруб на одном хлебе долго не протянет, он с собой кусочек сала берет, а его вырастить надо!
После долгих споров Цветкова, наконец, говорит:
– Нет, 800 не подпишу, а 400 тонн подпишу.
– Ладно, и за это спасибо! – обрадовался Протасов.
Нас, начальников ОРСов, по обмену опытом в Москву приглашали, в Пензу, во Владимирскую область. Вот раз привезли в Пермскую область. Там начальником Управления лесного хозяйства был Болдарев, а впоследствии стал министром лесного хозяйства РСФСР. Так у него на лесопунктах: везде хорошие дороги, прекрасные ширпотребы, все механизировано. На пилорамах шестиметровые бревна сначала купают в ванне, а потом подымают и распиливают на нужные пиломатериалы, чтоб древесина чистой была. А наш-то директор не любитель строить, хотя деньги для этого выделялись огромные, можно было строить дома – залюбуешься. Но его больше интересовала добыча леса, хотя между леспромхозом и ОРСом был юридически оформлен договор. В нем черным по белому прописано, что строительство объектов соцкультбыта – магазинов, столовых, складов и жилья обязан вести леспромхоз. Но неизрасходованные на это деньги снимались и передавались другим ЛПХ, лесхозам, где строительством занимались.
Возвращаясь из командировки за лимитами на хлеб, Протасов, подмигнув Машонкину, признался:
– Вот хорошо-то, теперь нам муки 400 тонн хватит. Я ведь с умыслом поставил цифру 800, потому что знаю – пишешь больше, а дадут в два раза меньше.
Ходоки довольны результатом командировки, улыбаются. Все-таки приятно домой возвращаться с победой.
Хозяин республики
Жила в Карасьярах простая, работящая семья – Лапчиков Федор Васильевич и его жена Надежда Федоровна. Хозяйка работала обрубщиком сучьев, а хозяин то сучки обрубал, то слесарям в депо помогал, а последнее десятилетие, перед пенсией, на пилораме доски пилил.
За годы жизни семья заметно увеличилась, Федя четырех дочек «настрогал», мечтал о сыне-наследнике, но, поняв, что для этого постарел, смирился с тем, что натворил.
Любил рыбачить. Федор не спеша внедрял в земляного червячка рыболовный крючок и, соблюдая ритуал, поплевав на наживку, как в детстве, забрасывал ее в воду обструганным березовым удилищем, приговаривая: «Ловись, рыбка всякая, но желательно покрупнее!»
Он мог сутки сидеть на берегу и, прищурившись от яркого солнца, смотреть на качающиеся в волнах пробковые поплавки, держа руки на удилище, дабы вовремя подсечь рыбью поклевку…
Надо сказать, пальцы его правой руки сжимали удочку нехватко по причине их инвалидности. Да и лицо рыбака, на коем мужская растительность пробивалась неорганизованно, местами обожжено.
Конечно, отдыхать на озере любо. Вода теплая, солнцем обласканная, серебрится монетами. Вокруг желтые кувшинки нежным ароматом пахнут, белые лилии, словно из фарфора, на волнах качаются: вот-вот та сказочная Дюймовочка на листочке запоет. И все это удовольствие возле дома, далеко ходить не надо. Но Федор любит Ветлугу, там по берегам высокого яра медоносные травы по грудь, где над песчаными косами суетятся и кричат беспокойные кулики и крачки, а в реке плещутся лещи.
Федор Васильевич задумчиво всматривается в напористые струи течения: вот щепку закрутило-завертело, понесло, как иного человека в жизни.
У каждого своя судьба, свое предназначение, если хотите, свои слабости.
Лапчиков слыл трезвенником и не пил благодаря бдительному оку строгой жены, ну, не считая праздничных дат и когда око дремало. И тогда Федор малость выступал где-нибудь, например, в столовой, остро пахнущей пивом и табаком.
– Я черемис! – гордо стуча в грудь, заявлял он. – Живу в своей республике!.. А вы кто?.. Я здесь хозяин республики!..
По характеру Лапчиков неплохой человек, мужики его не трогали, не обижали, лишь посмеивались над его причудами. Иногда просили рассказать что-нибудь о войне. Однако от этой темы «хозяин республики» уклонялся.
От Карасьяр до Ветлуги верст четырнадцать будет, для пешего далековато. Хотел Федор Васильевич в выходной на рыбалку смотаться, да велосипед сломался. Обойма с подшипниками развалилась.
Проснулся он рано, петух разбудил. Шарики промыл и на чистый лист бумаги положил, блестят – глаз не оторвешь. Шарики-то целые, а где обойму взять? В поисках он долго шарил по полочкам в сарайчике.
А этим утром жена, накормив куриц зерном, выпустила их во двор и попросила:
– Федя, привез бы ты с берега мелких камушков для курей, вишь, они песок клюют…
Федя улыбается, недаром время в сарайчике потерял, нашел-таки запасную обойму, и на просьбу жены отвечал:
– Привезу, привезу, вот налажу лисапед и привезу!
Он закурил папиросу, блаженно затянулся дымом, а как глянул на чистый лист, где только что блестели шарики, поперхнулся и заорал.
Сбежались соседи: Ратников Николай Иванович, Карпухов Федя, Пантелеев Михаил Иванович.
– Что случилось?
– Случилось. шарики украли. вот тут лежали, на газете.
– Вот те на-а. А кто приходил?
– Не видел, я в сарае был!
Мужики долго осматривали каждый сантиметр утоптанной подошвами земли.
– А других шариков в запасе нету?..
– Нету, где их взять, ни у кого нету… за ними надо на базар ехать…
Проницательный и умудренный житейским опытом Ратников выразил подозрение на куриц – дескать, пернатые любят клевать все мелкое блестящее.
Сказывают, вечером у дома Лапчиковых образовалась небольшая очередь за курятиной. Шарики нашлись, правда, в зобу у петуха, куры пострадали невинно. Не догадался Федор шмон начать с петуха, глядишь бы яйца были в доме, как в прежние времена.
