Каменный леопард (ЛП) - Форбс Колин

«Наверное, наверное… Данчин побродил по комнате и остановился позади Грелля. — Как вы думаете, есть ли шанс, что Ласаль поддерживает связь с американцами? — спросил он вдруг.

Грелль повернулся и уставился на следователя. — Пока у меня нет доказательств, чтобы предположить это. Вы говорите, что у вас есть? Потому что если так, то я должен об этом знать…

«Просто мысли вслух, Грелль. Даже не думая — просто удивляясь. Я не думаю, что мне нужно вас больше задерживать…

На обратном пути в префектуру Грелль зашел в бар за улицей Сент-Оноре, чтобы успокоиться. Все ненавидят своего босса? — подумал он, садясь в машину и отправляясь на Иль-де-ла-Сите. Новость, которую сообщил ему Буассо, заставила его забыть о раздражении, вызванном поездкой на площадь Бово.

«Они заметили Леннокса…»

Буассо вошел в кабинет префекта с листком бумаги. «Они проверили его паспорт на ближайшем к Саарбрюкену пункте пограничного контроля. Он путешествовал один в синем DS с регистрационным номером BL 49120. Все это соответствует данным, которые дал нам Хьюгон. В паспорте он просто указан как хозяйственник.

«Быстрая работа. Они посадили кого-нибудь ему на хвост? — спросил префект.

«Нет. Как они могли? Он переправлялся в Германию. Время было 18:00 этим вечером…

«Переход в Германию? Вы имеете в виду, что он только что покинул Францию? Какого черта он задумал? По словам Гюгона, он едет во Францию! Грелль прошел через свой кабинет, изучая настенную карту. — Он пересекает границу с Францией, а затем едет обратно в Германию? Это не имеет смысла, Буассо.

«Возможно, Хьюгон не так уж надежен…»

«Он был надежным, сообщив нам, что англичанин посетил Ласаль. Я просто этого не понимаю. Грелль начал ходить взад и вперед перед картой, изредка поглядывая на нее. «Слишком большое совпадение, что он переправился так близко к Саарбрюккену», — решил он. — Должно быть, он вернулся к Лассалю. Придется ждать следующего отчета от Хьюгона. Я не сомневаюсь, что он расскажет нам, что Леннокс вернулся к полковнику.

«Будем ли мы держать на границе боевую готовность?»

«Да. На случай, если он вернется снова.

Третьим членом советского коммандос был Антонин Лански, человек, которого они называли Веревкой. Двадцативосьмилетний Лански уже ездил за границу, чтобы разыскать двух чехов, дезертировавших из отдела политической разведки в Братиславе. Двое чехов, мужчина и девушка, бежали через границу в Австрию, где нашли убежище в Вене. Их исчезновение — в пятницу вечером в надежде, что у них будут выходные, чтобы очиститься — было обнаружено случайно в течение нескольких часов. Лански был послан за ними.

Австрийская служба безопасности реагировала слишком медленно. По прибытии чешская пара подала прошение о политическом убежище и была временно размещена в квартире на Карнтнерштрассе, что было ошибкой, поскольку квартира использовалась ранее, и сотрудник службы безопасности советского посольства, наблюдавший за квартирой, видел их прибытие. Он сообщил Лански, как только чех достиг Вены.

Как Лански разговаривал в квартире, всегда оставалось загадкой, но было известно, что он бегло говорит по-немецки. Рано утром в воскресенье в квартиру прибыл сотрудник австрийского департамента госбезопасности, чтобы допросить чешскую пару. Не получив ответа на свой неоднократный стук, он позвал смотрителя, который взломал запертую дверь. Они нашли мужчину и девушку в разных комнатах, оба висели на веревках. Записка-нацарапала по-чешски-объяснила. «Мы больше не могли смотреть в будущее…» С тех пор в чешских кругах госбезопасности Лански получил прозвище Веревка.

Антонин Лански был худым жилистым мужчиной среднего роста с худощавым костлявым лицом и красивыми руками. Светловолосый, его самой захватывающей чертой были глаза с большими зрачками, которые двигались с обескураживающей медлительностью. Сдержанный по натуре, он меньше всего говорил во время тренировки на ипподроме за пределами Табора, слушая, как Карел Ванек, всегда готовый высказаться по любому поводу, болтал без умолку по вечерам перед тем, как они ложились спать. Даже Ванеку было трудно понять тихого, тихого Лански; если мужчина не будет вступать с вами в разговор, вы не сможете его овладеть, подчинить его своему влиянию. «Тебе придется еще немного поболтать, когда мы отправимся в Германию, — сказал ему Ванек как-то вечером, — иначе ты будешь выделяться, как сырое яйцо на простыне. Французы всегда болтают…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Этого я не заметил, когда был в Париже, — тихо ответил Лански. «Я часто сидел в бистро, где местные играли в пикет и часами почти не говорили ни слова».

Когда я был в Париже… Лански снова подколол Ванека. Пожилой чех не любил, когда ему напоминали, что Лански сменил его в отряде охраны чешского посольства в Париже, что Лански тоже кое-что знает о Франции. Правда заключалась в том, что Антонин Лански был очень честолюбив, что он с нетерпением ждал того дня, когда заменит такого человека, как Ванек, которого он считал слишком непостоянным для должности лидера.

Было около полуночи во вторник, 14 декабря, когда русский инструктор Борисов ворвался в бетонную кабину, где трое бойцов коммандос готовились ко сну.

Лански уже был на своей верхней койке, у стены, а Ванек и Бруннер, которые болтали и курили, только начали раздеваться. Борисов вошел в пальто, засыпанном снегом. В течение нескольких дней к востоку от линии между Берлином и Мюнхеном шел сильный снег; теперь дело дошло до Фавора.

«Вы отправитесь на запад в течение сорока восьми часов», — объявил он. — Только что поступил сигнал — все изменилось. Забудьте о Лассале — теперь у вас в списке еще трое — двое во Франции и один в Германии… — Он бросил лист бумаги на стол, который Ванек поднял, когда Бруннер заглянул ему через плечо. «И вы должны завершить работу к ночи 22 декабря», — добавил он.

«Это невозможно», — немедленно отреагировал Бруннер. «Недостаточно времени для планирования…»

— Трудно, да, но не невозможно, — прокомментировал Ванек, поднося список имен и адресов к настенной карте. «Страсбург, Кольмар и Фрайбург находятся примерно в одном районе — на противоположных берегах Рейна. У нас уже есть разные наборы французских документов, мы все говорим по-французски… На заднем плане Борисов внимательно наблюдал, уверенный теперь, что он выбрал подходящего человека для руководства коммандос: Ванек легко адаптировался в экстренной ситуации. — Я думаю, что, поскольку мы собираемся во Францию, — продолжал Ванек, — каждый из нас должен иметь при себе карточку Surete Nationale — у них есть такая в Киеве, и если они вырвутся из своих ботинок, то смогут прилететь сюда, к завтрашнему вечеру. И набор французских отмычек. Тогда мы могли бы выехать в четверг утром…

Бруннер взорвался.

— Это не дает времени на планирование, — повторил он, — и всего семь дней на всю работу…

— А это значит, что нам придется двигаться быстро, а не болтаться, и это неплохо, — тихо ответил Ванек. «Это дает нам все завтра, чтобы спланировать расписание и маршруты, с которыми я вам помогу…» Нормальное высокомерие и дерзость чеха исчезли, когда он продолжал говорить убедительно, создавая атмосферу уверенности, заставляя двух других мужчин увидеть, что это действительно возможно. Борисов, не замечавший прежде этой стороны характера Ванека, еще раз поздравил себя с выбором. Ванек, очевидно, собирался подняться очень высоко в госбезопасности, когда прибавил к своему опыту еще несколько лет.

— И французское лыжное снаряжение было бы кстати, — добавил Ванек.

«Со снегом в Баварских и Австрийских Альпах мы можем путешествовать как туристы, только что вернувшиеся из короткого отпуска…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Я позвоню в Киев, — пообещал Борисов. «Есть еще одна вещь. Когда вы находитесь на западе, вы должны позвонить по определенному номеру в Париже, который мне дали на случай дальнейшего развития событий…

— У нас уже достаточно дел, — проворчал Бруннер, доставая с полки расписание западных железных дорог.

«Каждый день вы делаете один телефонный звонок, — продолжал Борисов, — используя имя Салицетти».