Барабаны осени. О, дерзкий новый мир! - Диана Гэблдон

Потом он шевельнулся и шагнул ко мне, исполненный желания. Его бедра были прохладными, как вода, когда он прижался ко мне, но через несколько секунд он уже согрелся и разгорячился. И его жар передавался моей коже, И снова моя грудь покрылась горячим потом, и скользила по его прижавшейся груди.

Его губы слились с моими, и я растаяла — почти буквально — в нем.

Теперь меня не заботила ни жара, ни то, что пот на моей коже смешался с его потом. Даже облака насекомых превратились в нечто совершенно незначащее. Я выгнула бедра, и он скользнул в родной дом, тяжелый и гладкий, и последние капли его прохлады растаяли в моем огне, как холодный металл меча превращается в жидкое пламя, попав в горн.

Мои руки скользили по его влажной спине, моя грудь сплющилась о его грудь, и пот уже ручьем стекал с полушарий, увлажняя живот и бедра.

— Боже, да твой рот такой же скользкий и соленый, как твое лоно, — пробормотал он, его язык принялся пробовать на вкус капельки пота на моем лице, нежно касаясь висков и век.

Я едва замечала, что лежу на твердом камне. Тепло дня поднималось из его глубины и переходило в меня, грубая поверхность царапала мою спину и ягодицы, но меня это ничуть не заботило.

— Не могу больше терпеть, — прошептал он мне в ухо.

— И не надо, — ответила я, крепко обхватив ногами его бедра, и плоть вжалась в плоть в кратком безумии экстаза.

— Мне приходилось слышать, что люди сгорают от страсти, — сказала я, глубоко вздыхая. — Но это глупость.

Джейми с легким стоном сожаления поднял голову, лежавшую на моей груди, рассмеялся и соскользнул с меня.

— Боже, да он горячий! — Он откинул со лба влажные волосы и глубоко вздохнул. — Как вообще местные жители занимаются любовью в такую погоду?

— Точно так же, как мы сейчас это делали, — заверила я его. Я еще не отдышалась, как и он.

— Они не могут, — твердо заявил Джейми. — Не часто. Они бы просто умерли.

— Ну, может, они делают это медленнее, — предположила я. — Или под водой. Или ждут осени.

— Осень? — задумчиво повторил он. — Пожалуй, мне не хочется жить на юге. А в Бостоне жарко?

— В это время года — очень, — твердо ответила я. — И чертовски холодно зимой. Но я уверена, ты привыкнешь к жаре. И к жукам.

— Может быть, — сказал он. — А может, и нет, но сейчас…

Он крепко обнял меня, приподнял — и мы, как два грациозных полена, покатились с камня прямиком в воду.

Мы снова лежали на плоском камне, влажные и прохладные, и последние капли воды испарялись с нашей кожи. На другом берегу реки ивы купали в воде свои листья, их кроны чернели на фоне опускающегося полумесяца. А за этими ивами, акр за акром, миля за милей, тянулись девственные леса, не более освоенные к этому времени, чем противоположный край континента.

Джейми проследил за направлением моего взгляда и угадал, о чем я думаю.

— Должно быть, сейчас все это выглядит не так, как в твое время? — он кивнул в сторону шелестящей тьмы.

— Да, немножко по-другому. — Я сплела свои пальцы с его. — Все дороги будут вымощены… не камнем, нет, их покроют ровным, гладким веществом… вообще-то его изобрел шотландец по имени Макадам.

Он недоверчиво хмыкнул.

— Так в Америке будут жить шотландцы? Это хорошо.

Я не обратила внимания на его замечание и продолжила, глядя в шевелящуюся тень, как будто пыталась рассмотреть там города, которые когда-то появятся на этой земле.

— В Америке будет множество всякого народа. Все земли будут освоены, отсюда и до западного побережья, до области, которая называется Калифорнией. Но сейчас… — я слегка содрогнулась, несмотря на окутавшее меня тепло, — сейчас там лишь три тысячи миль пустыни. И ничего больше.

— Ага, ничего, кроме тысяч кровавых дикарей, — рассудительно заметил он. — И всяких странных зверей, будь уверена.

— Да, верно, — согласилась я. — Полагаю, они там есть. — Эта мысль немного расстроила меня; безусловно, я смутно, теоретически знала, что леса здесь населены индейцами, медведями и прочими лесными обитателями, — но передо мной вдруг встала вполне реальная перспектива встретиться со всеми этими обитателями лицом к лицу, причем совершенно неожиданно.

— А с ними что будет? С дикими индейцами? — с любопытством спросил Джейми, тоже вглядываясь в темноту, и словно пытаясь различить будущее среди качающихся деревьев. — Их разобьют и отгонят куда-то, да?

И снова я содрогнулась, пальцы моих ног невольно поджались.

— Да, разобьют, — сказала я. — Просто убьют большинство из них. А многих посадят в тюрьмы.

— Ну, это хорошо.

— Как посмотреть, — сухо произнесла я. — Не думаю, чтобы сами индейцы были с этим согласны.

— Пожалуй, — кивнул Джейми. — Но когда кровожадный дьявол попытается содрать скальп с моей головы, я не стану интересоваться его точкой зрения по этому вопросу, Сасснек.

— Да, но ты не можешь их винить за это! — возразила я.

— Очень даже могу, — заверил он меня. — Если один из этих дикарей скальпирует тебя, я даже очень буду его винить.

— А… хм, — сказала я. Мне пришлось откашляться и предпринять новую попытку объяснения. — Ну, ты представь, что толпы чужаков явились на твою родную землю и делают там, что хотят, да еще и пытаются убить тебя и выгнать из родных мест, а?

— Они и явились, — очень сухо откликнулся Джейми. — Если бы не они, я бы и сейчас жил в Шотландии, а?

— Ну… — я окончательно запуталась. — Но я имела в виду… ты бы ведь тоже стал бороться при подобных обстоятельствах, верно?

Он набрал полные легкие воздуха и с силой выдохнул через нос.

— Если английские кавалеристы налетят на мой дом и нападут на меня, — заговорил он наконец, — я наверняка стану драться с ними. И я ничуть не стану сомневаться, убивая их. Но я не стану сдирать кожу с их голов и размахивать ею, и я не стану жарить на обед их причинные места, это уж точно. Я не дикарь, Сасснек.

— Я этого и не утверждала, — возмутилась я. — Я просто сказала, что…

— Кроме того, — добавил он с неумолимой логикой, — я вовсе не собираюсь убивать индейцев. Если они сами ко мне не полезут, я их ничем не обеспокою.

— Уверена, они были бы счастливы узнать это, — пробормотала я, решив, что на сегодня довольно.

Мы лежали, прижавшись друг к другу, под укрытием камней, слегка освещенных нежным, мигающим светом звезд. Я вдруг почувствовала себя ошеломляюще счастливой, но легкие опасения не оставили меня. Может ли длиться подобный восторг? Когда-то я считала, что «навсегда» — это само собой разумеется для нас, но тогда я была куда моложе…

Скоро, если будет на то Божья воля, мы можем наконец осесть на месте; найдем, где построить дом и устроить жизнь. Я ничего больше не хотела, но в то же время я тревожилась. После моего возвращения прошло всего несколько месяцев. Каждое прикосновение, каждое слово пока что переплеталось с воспоминаниями и в то же время чем-то походило на первые встречи.