Жестокие истины (Часть 1) - Виталий Овчаров

  Он перевел глаза на мастера Годара и обнаружил, что тот напряженно думает. О чем? Хотелось бы ему хоть на краткий миг заглянуть в ту бездну, куда ушел учитель! Во всяком случае, не о гипнозе: достаточно видеть, с каким ожесточением терзает он свой подбородок! Помыслы лекаря были окутаны тайной, и от сознания этого по спине Элиота пробежал приятный холодок.

  -Хотелось бы мне знать, кто он такой... - рассеянно пробормотал мастер Годар.

  -Наверное, разбойник, - не сдержался Элиот.

  Мастер Годар нахмурился и строго постучал по столу пальцем:

  -Молчи, юноша!

  Но он тут же обо всем забыл, потому что его посетила новая мысль.

  -Они пытали Портуаза, - сказал он понимающе, - И он им всё рассказал.

  -О чем? - ляпнул Элиот, съеживаясь от собственной наглости.

  -О книге, о чем же еще! - голос лекаря вдруг осекся, - Послушай, Элиот, - сказал он вкрадчиво, чуть ли не впервые называя ученика по имени, - Ты должен обещать мне одну вещь.

  -Всё, что угодно.

  -То, что было сказано за этим столом, должно остаться между нами.

  Элиот кивнул и мучительно покраснел. Он едва не провалился сквозь землю со стыда: мастер Годар позволил себе усомниться в его надежности, и был, откровенно говоря, прав. Это смятение не ускользнуло от глаз лекаря, и он ободряюще похлопал по плечу парня:

  -Ты еще молод, и многого не понимаешь. Но одно ты должен усвоить крепко: это не те приключения, про которые ты привык читать в книжках. Забудь о них. Всё обстоит гораздо серьезнее: вспомни Портуаза. И если мы не будем предельно осторожны, то повторим его судьбу. А это очень больно.

  Он положил тонкую руку на плечо Элиота и грустно заглянул ему в глаза. Должно быть, мастеру Годару представлялось, что он сказал нечто очень значительное, и потому Элиот вежливо промолчал. А между тем, не было никакой нужды объяснять ему, что такое боль. Он сам многое мог рассказать о голоде и холоде, о побоях и подлости человеческой. Но он молчал. Шкура его была крепче, чем у великого лекаря, и это накладывало определенные обязательства.

  А вокруг продолжала кипеть трактирная жизнь. Спорили о ценах на гречиху, метали кости, жарко переругивались. Между столиками как челноки сновали слуги. Появился мрачный Аршан, поклонился хозяину и принялся за свой давно остывший ужин. Он рвал квадратными зубами жилистое мясо, с ворчанием глотал пиво и косился на хозяина. Ничего нельзя было прочесть на его физиономии за маской медвежьей угрюмости. Расправившись с ужином, Аршан коротко рыгнул и ушел на конюшню - готовить себе постель. Он не доверял конюхам, и каждую ночь спал около лошадей. Элиот совершенно забыл о дуэли, и поэтому удивился, увидев возвращавшихся в трактир солдат. Впереди всех выступал хорек, победно поглядывая на людей, сидящих за столиками. Остальные топали следом, вполголоса споря, допустимо ли на поединке чести ослеплять противника, бросая ему в глаза соль? Потом напившийся до умопомрачения курьер с шумом встал и начал торжественно рвать письма - одно за другим...

  ...Элиот долго ворочался с боку на бок в своей постели. Вопросы одолевали его - вопросы, на которые не было ответа. Кто этот незнакомец, знающий так много, и что это за книга? А непонятное искусство гипноза? И что скрывается за словами "ради людей"? В одном Элиот был уверен твердо. "Мы едем в Грабен, думал он, сквозь подступающий сон, - в Грабен... мы... в Грабен..."

  Откуда у него взялась такая уверенность, он и сам не знал. Проговорился ли мастер Годар во сне, или Элиот угадал каким-то шестым чувством про Грабен? А может, ничего и не было: просто вбил в голову эту идиотскую мысль, а потом еще и заставил себя поверить в нее? Элиот не мучился подобными вопросами. Он просто знал: они едут в Грабен, и только крепче сжимал в руках грабенский нож с вороненым лезвием.

  V

  Грабен был особенным городом. Номинально он входил в состав Империи, но вел вполне самостоятельную политику. Наместники, присылаемые из Терцении, самое большее могли только наблюдать, как Малый Совет именем Империи выносит тот или иной вердикт, а толпа, называемая Народным собранием, проваливает или принимает оный. Что касается всемогущего Ока, то Детей Ангеловых в Грабене не жаловали, а поймав, подвешивали прилюдно за ноги - в назидание другим. Не раз и не два осерчавший Ангел собирал рать, чтобы наказать своевольный город, но это всегда кончалось одним и тем же: половина войска тонула в болотах, а остальные разбивали лбы о каменные стены северного города. Во время осады Грабен мог беспрепятственно подвозить продовольствие и подкрепления морем, в то время, как имперские солдаты пухли от водянки и голода в сырых землянках. По окончании войны Грабен засылал в столицу послов и униженно просил мира. Единственно, чего боялись грабенцы - это прекращения торговли. Империя нуждалась в ней не меньше, и мир всегда возобновлялся на прежних условиях. Северный город славился своими кузнецами и ювелирами - грабенское оружие закупал даже Арсенал Империи, а грабенские серьги и броши можно было увидеть на женах самых знатных дворян. Грабенские гости в шапках с горностаевыми хвостами торговали на шумных рынках Эйры и на Аррских ярмарках, в Хацелии и на степных торжищах Иярской излучины. Они же держали в руках всю торговлю по берегам Полуночных морей. Речные баржи с набитыми грабенской рыбой трюмами поднимались вверх по течению Эйны и Лейбы, чтобы потом выгрузиться на причалах имперских городов. Обратно везли хлопчатобумажные полотна и сахар из заморских колоний, и особенно - аррскую пшеницу и вино. Богатство Грабена зиждилось на море; из больших сухопутных дорог к нему вел только Северный тракт, проложенный по гребню древней насыпи. С других сторон город обступали болота и лесные чащобы. Деревеньки, довольно многочисленные в округе Грабена, в двух десятках километров от него встречались уже редко, и все до одной жались к речкам и озерам. Край этот вообще, изобиловал водой. Половодье не сходило до июня, но и летом нередки бывали дни, когда от зари до зари лил дождь. По этой-то причине моровая язва была частым гостем в Грабене, и именно отсюда начиналось большинство тех эпидемий, которые потом опустошали целые страны. Сырой климат побуждал грабенцев к безудержному пьянству: они слыли самыми отъявленными выпивохами от Полуночных морей до Внутреннего. Из этого родилась даже пословица - весело, как в Грабене.

  Обо всем этом, и о многом другом Элиот узнал из уст учителя.

  -Да, едва не забыл! - добавил мастер Годар со странной усмешкой, - Если не хочешь, чтобы тебя прилюдно накормили конским навозом, забудь слова Грабен и грабенцы. Его сумасбродные жители не любят даже ветров, которые дуют с юга. Запомни: свой город они называют Кравеном, а себя - кравниками. Зато можешь смело называть Империю Ангела Подолом - это название здесь в почете.