Кукловод - Сергей Шхиян

— Баня-то у нас ничего, — сказал он, когда мы впотьмах вошли во влажное тепло невысокой избушки. — Я вам сейчас лучинку запалю, да тулуп принесу укрыться, а то к утру тепло выстудит. Устраивайтесь люди добрые, хороших вам сновидений.

Пока он разгребал угли, мы присели на лавку. Не знаю почему, но между нами с Машей сразу же возникло напряжение. Впрочем, может быть, мне это только показалось.

Глава 7

Остаток ночи прошел спокойно. Когда мы остались вдвоем, я почувствовал, как княжна напряжена, вполне ясно понимал причину ее волнения и постарался не давать ей никаких поводов для сомнений в своем «джентльменстве».

— Я не буду раздеваться, — сразу же заявила Маша, когда Прошка принес старый овечий тулуп и ушел.

— Хорошо, — согласно кивнул я, — стели здесь на лавке и ложись. Постарайся сразу заснуть. Нам нужно будет выехать как можно раньше.

— А ты где ляжешь, — спросила она, ожидая нескромного предложения, лечь вместе.

— Я? В парной на полке. Если хочешь, ложись там, тогда я буду спать здесь, в предбаннике, — ответил я, принципиально, не замечая ее волнения. — Там теплее, но мало воздуха, тебе, пожалуй, будет лучше здесь.

— А мне не будет страшно? — задала она вполне прогнозируемый вопрос.

— Здесь тебе нечего бояться, — успокоил я, расстилая тулуп. — Закроем дверь на засов и сюда никто не сможет войти.

На этом наши интимные отношения кончились. Я, предоставив ей самой укладываться, оставил догорать лучину и ушел в парную. Там действительно было душно, но выбора не было, и я сразу растянулся на полке. Я много проспал днем, потому долго не мог заснуть, обдумывал создавшуюся ситуацию. Все складывалось весьма странно, и пока даже примерно нельзя было прогнозировать ближайшее будущее.

Мне было понятно, что княжне возвращаться домой нельзя ни в коем случае. Ее брат не зря мне сказал, что она должна умереть и предпринял для этого уже две довольно успешные попытки. Я не очень верил в его способности к массовому гипнозу, хотя и был свидетелем и участником общей паники в имении. Другого разумного объяснения, чем гипноз, своего беспричинного страха и внезапного бегства крестьян от скотного двора я придумать не смог.

Я решил, что для нас, самым простым будет затеряться в массах людей поднятых с насиженных мест войной, сделать выдержку, а потом подготовиться и действовать по обстоятельствам. Сон все не приходил. Лавка подо мной казалась жесткой, ноги упирались в стену, дышать было нечем, и я не выдержал, решил выйти на свежий воздух.

Стараясь не скрипеть половицами, я тихо пробрался в предбанник. Там оказалось чуть светлее, чем в парной, отражаясь от снега, в окно попадал слабый лунный отсвет. Княжна тихо спала на лавке, закутавшись в бараний тулуп. Я прокрался к выходу, нащупал стальной засов и совсем, было, собрался его отодвинуть, как услышал снаружи какой-то подозрительный шорох.

После недавнего нападения нервы были напряжены, и я сразу же схватился за саблю. Однако непонятный звук не повторился, и я решил, что мне просто показалось. Засов был не смазан, дверь разбухла от влаги и когда я его начал отодвигать, он заскрипел.

— Не открывай дверь, — тихо приказали снаружи.

От неожиданности я вздрогнул и задвинул засов до предела и севшим голосом прошептал:

— Кто там?

— Это я, — ответил тот же человек, — в смысле, я это ты.

У меня слегка поехала крыша. Голос был незнакомый, но интонации очень напоминали мою собственную манеру говорить.

— Интересно, — сказал я, — почему тогда я тебя не узнаю по голосу?

— Идиот, потому что никогда не слышишь себя со стороны! Кончай придуриваться!

Вот это уже было больше похоже на мою манеру изъясняться. Однако я еще сомневался.

— А как ты меня сумел здесь найти?

— Ты что шутишь? Я, то есть ты, в смысле мы, я, слушай, ты меня совсем запутал! Раз ты сейчас в этой чертовой бане, то значит, я тоже в ней был! Я тебя тут караулю целую неделю!

Я подумал и нашел в его словах противоречие:

— Если ты знаешь, когда я здесь буду, зачем так долго ждешь?

— Балда, затем чтобы не пропустить! А если бы меня по пути задержали?!

— Ладно, согласен, — сказал я, не очень обидевшись на грубый эпитет, — тогда почему ты не разрешаешь мне выйти?

— Потому! Откуда мне знать, что случится, если мы встретимся? А если взорвемся или разлетимся на атомы? Я и так пошел на слишком большой риск, у меня против тебя защита, как на атомной электростанции.

— Ну, ты даешь, — сказал я, — тоже мне, физик теоретик! Хоть взглянуть, что ты придумал, можно?

— Ты еще попроси показать, как выглядишь со стороны!

— Хорошо, уговорил, — согласился я. — А что, собственно, случилось?

— Для нас ничего хорошего, — мрачно сообщило «альтер эго», — этот гребанный Урусов оказался гением, который совместился со злодейством. Александр Сергеевич оказался большим оптимистом.

— Что Пушкин говорил, о гении и злодействе, я и без тебя знаю, давай про князя, — прервал я сам себя.

— Он маньяк! — сообщил голос из-за дверей.

— В курсе, — подтвердил я из бани.

— И каким-то образом может превращать людей черт-те во что, — продолжил я снаружи.

— Так с возницей все было на самом деле?

— Не знаю. Знаю другое, теперь он возьмется за вас с Машей.

— Вот гад! Просто какой-то братец Иванушка с сестрицей Аленушкой! И чего ему нужно?

— Псих, хочет стать властелином мира, а Маша ему почему-то мешает! Причем это вполне серьезно. Ну, а мы попались на пути, и он ни перед чем не остановится.

— Он мне уже хвастался, — подтвердил я.

— Помню, когда мы гуляли в парке. Тогда я, в смысле мы, ему не поверили.

Мы оба замолчали.

— Думаешь, это серьезно?

— Более чем. Он может внушить людям что захочет, и они превращаются в зомби. Выполняют любые его приказания. Сегодня нас, то есть вас, обстреляли по его приказу. Хорошо еще, что он приказал своим зомби только убить тех, кто сидит в кибитке, и забыл о кучере. Поэтому мы и спаслись.

— И что нам теперь делать? — спросил я.

— За этим я и пришел, знаешь, как было сложно вернуться из Троицка и потом добраться сюда?! Кругом черт-те что делается, французы бродят толпами грабят местных жителей, то их ловят партизаны и тоже грабят. Не война, а сплошной бардак!

— Представляю!

— Теперь, слушай и запоминай. Маша, ты тоже иди сюда, все равно ведь не спишь, а подслушиваешь.

— Неправда, я сплю, — откликнулась княжна, — вернее, только сейчас проснулась. А почему ты сам с собой разговариваешь?

— Ладно, подойди, — сказал я, тот, который находился внутри бани, — это тебя касается в первую очередь.

Девушка встала и неслышно подошла, я услышал рядом ее легкое дыхание.

— Теперь слушайте, — сказал голос снаружи. — Как только начнет рассветать, собирайтесь и уходите в лес.

— А зачем?.. — начала спрашивать княжна, но мы в один голос, велели ей замолчать.

— Я тебе потом все объясню, — сказали мы на два голоса, она ойкнула и замолчала.

— Пойдете строго на восток, — заговорил мой наружный голос, — я вам тут, на перилах оставляю компас. Еще будете ориентироваться по зарубкам на деревьях. Я насек топором стрелки. Главное не проспите, ненадолго утром пойдет снег и заметет ваши следы. По насечкам найдете избушку лесника. Я там приготовил много провизии, вам ее хватит, можете не экономить. Деньги и порох с пулями спрятаны на застрехе. Все запомнил? Повтори!

— Да иди ты, — возмутился я. — Ну и что мы будем делать в лесу?

— Ждать пока князь Иван вас не найдет и попытается трансформировать, в смысле во что-нибудь превратить. Тогда Маша его убьет.

— Я убью? — испугалась девушка.

— Ты, — сказал я будущий, — кроме тебя с ним никто не сможет справиться. Только тебе для этого, — голос за дверями замялся, потом смущенно кашлянул и замолчал.

— И что мне для этого нужно сделать? — тихо спросила княжна.

За дверями долго молчали, я даже начал опасаться, что мы ничего больше не услышим. Наконец что-то все-таки получилось.

— Тебе, Маша, придется прервать родственную связь с братом. Понимаешь, женщина, когда выходит замуж, и вступает в новые, как бы это сказать, отношения, связи…

— Ясно, — сказал я, — я тебя понял, как-нибудь ради такого святого дела…

— А я не поняла, — призналась княжна. — Как это прервать родственную связь? Отречься от брата? Так я и так давно от Ивана отреклась.

— Не только отречься, — сказали мы, смутились, и замолчали.

Маша больше ничего не спросила.

— Ладно, надеюсь, вы все правильно поняли, — сказал голос, — я вам завидую. У вас все в будущем, а у меня, увы, в прошлом.

— Будет тебе прибедняться, — не выдержав его ханжеской кротости, сказал я, а княжна, как прежде, молчала.

— Когда разберетесь с Иваном… — продолжил он.