Уходящие тихо - Наталья Гвелесиани

Потом пропали и мысли. Я просто смотрела на желтую пену нежно слезящимися, слепнущими глазами и видела кипящий как смола черный шар с белым ровным пламенем в середине. От пламени отрывались искры. Они были похожи на рисовые зерна и хаотично двигались в сочной тьме, оставляя за собой дымчато-серые следы. Следы, пересекаясь, походили на артерии. В этой сети трудно было следить за траекториями искр, но я увидела, что каждую рано или поздно выбрасывает за черту круга.

За чертой была я.

Я смотрела на жизнь светлых точечек — тамошних белых пакетов — как бы со стороны не-жизни, из жуткого унылого далека и поэтому без труда представила, что вот, где-то там, в бессмысленном мире скитается моя точечка. Рано или поздно она скатится слезинкой на пустырь, и все повторится, как сейчас: точечка умрет, а я стану не-я. Пустой и ненужной.

Не можем мы быть Телом Христовым, отрываемся и мечемся по траекториям из стен-дверей: глухо запертых, непрозрачных. И нет нам иного пути, как сюда. Рано или поздно.

Прикрыв глаза, я увидела картину.

Непролазная стена из красного кирпича вздувается, словно парус. В каждом кирпичике — крошечная замочная скважина. А посередине той стены висит на гвоздике гигантский ключ. Загадка тебе, сиротинушка.

И тут за спиной раздалось:

— Та-та-та-та-та-та-та! Ра-ра-ра-ра-ра-ра-ра! Харе Кришна, харе Кришна, Кришна, Кришна, харе, харе!..

Вскочив, я обнаружила сзади паренька в серой рубахе навыпуск, подпоясанного веревкой, который приплясывал, босой, на плоском булыжнике. Галантно наклонившись, он принялся еще и прихлопывать:

— Харе Рама, Харе Рама, Рама. Рама, Харе, Харе!..

На запястьях его были проволочные браслеты и много разных фенечек, как у хиппи. Из нагрудного кармана выглядывала сандаловая палочка, а поверх одежды висел православный крест из дерева.

Повернувшись ко мне приплюснутым профилем и продолжая телодвижения, парень бодро сказал:

— Будем знакомы — серый маг Антилисов, он же Бусито фон Рамакришна. А проще всего называть меня лейтенант Сергей. Да. Честно: я работаю на московские спецслужбы. Мой начальник капитан Путин ждет сейчас моего звонка. Да. Честно. Вам помощь не нужна? Дарю духов-хранителей. Хотите мантру на все случаи? Вот послушайте: "Харе Кришна! Харе Кришна! Кришна — Кришна! Харе! Харе!..

Может, я пластилиновая. Или ватная. Или вообще никакая. А только руки-ноги мои задвигались как неродные в такт Лейтенанту Сергею — очень уж забавным он мне показался.

Красное солнце подрагивало в угольно-пыльном небе. Приплясывая, мы с лейтенантом не смотрели друг на друга. Задрав к солнцу голову и прищурив один глаз, лейтенант рассказывал про свою путь-дорожку. Искорка эта оторвалась не на шутку и держала путь далече. Первое его путешествие состоялось прошлым летом, когда лейтенант Сергей прорвался сквозь астральные кордоны на планету Голока Врадаван, где, переодевшись в гопи, предавался вместе с другими пастушками трансцендентальному любовному служению Господу Кришне. К сожалению, ему пришлось вскоре покинуть это благодатное место, так как непрошеные космические хиппи платят за простой собственным весом — чем больше такой гость задерживается в одном месте, тем меньше его становится. В конце концов настает момент, когда масса его покоя становится равна нулю, и вечный путешественник превращается, должно быть, в светоносную частицу. Да. Но пока лейтенант Сергей Антилисов не набрал надлежащих оборотов и обретается в основном на околоземных орбитах. Вот думает еще превратиться в ворону и поглядеть на город с веток платана где-нибудь в старом парке. А надоест, так уйдет в микромир, пристроившись электроном к ядрышку какого-нибудь огурца. Все дело в точке сборки, обусловленной запасами энергий. Может девушка поможет обнищавшему страннику куда-нибудь передвинуться? Да. Честно.

Я никогда не любила фантастику, а уж от мистики нас батюшки в церкви отваживали всем миром. Поэтому путешествия Лейтенанта Сергея показались мне скучными. Но был он, как и я, сиротинушка горемычная, и мне захотелось подарить ему на прощание что-нибудь свое.

Я подступила к нему и быстро поцеловала в губы — они были холодные, сухие и синие. А глаза до этого были какие-то утонувшие, а теперь они выплыли и тоже оказались синие. Испуганными птичками они оказались. Ведь птички — это теплая боль. Хотели они мне что-то пропеть, чуяла всем сердцем, хотели. Но не смогли. И канули, ударившись о свое стеклянное небо, обратно. А Лейтенант Сергей, отвернувшись, побрел прочь, но не танцующей походкой, а ровно, размеренно, как ходит по земле хозяин. Да и взаправду, наверное, хозяин: он, должно быть, жил на пустыре.

Не знаю, что со мной сталось, откуда силушки взялись да желания, а только воздух посинел, красное солнце пожелтело, а рухлядь вдали обратилась в белые корпуса на фоне очерченных гор.

И понеслась я ловить свою искорку.

Пересаживаясь с маршрутки на маршрутку, стреляя в промежутках сигареты, чтобы комкать их затем от нетерпения.

Если бы я не поддерживала Божий ориентир на безмолвие, клянусь, я бы рассказывала прохожим анекдоты! И только когда добралась до знакомого корпуса на окраине Варкетили, последние сто метров по асфальту, где только что проехал грузовик, подняв клубы пыли, оказались неподъемными.

Я застыла на обочине, как вкопанная. Навстречу, плавно вышедши из подъезда, шли, собирая пыль на одежду, три лучших на Земле человека: Таня, Марина и Майя.

— Здравствуйте, девчонки! — сказала я привычным голосом, когда мы все обнялись. — Ой, блин, заговорила! Простите меня, а?

И тогда белое солнце обрушилось на меня.

12

Я сейчас кушаю. Сидя у тумбочки, где молитвенник и тетрадь, куда я записываю свою жизнь. Все-таки мама моя знает, что нужно человеку для счастья: на салфетке — банка с огурцами. Жареная картошка и кетчуп, перемешанный с майонезом. Вы еще не пробовали мой фирменный соус из кетчупа и майонеза в равных частях?

Я, пожалуй, пробуду в больнице еще недельку, все равно лечение оплачивает бывшая папина работа. Доктор, выслушав меня в первый день, сказал? "Авангард в башке!" и выставил сразу два диагноза: неврастения и сотрясение мозга.

Про запой я умолчала, чтобы не срамить семью.

Были у меня девочки. Марина сказала: "Ну, Ксения, уболтала ты смерть! Разрубила наш общий кармический узел. Понимаешь, это трудно объяснить логически, но все мы должны были оказаться под колесами судьбы — сегодня ли, завтра… А ты оттянула это на себя. И мы теперь свободны от этого снежного кома. Спасибо тебе. Но больше себя не грузи. Обещаешь?"

Наверное, у Марины тоже в голове авангард. Честно говоря, не думаю, что я могла столько натворить. И ежу понятно, что они с Майей видят то, чего нет.

Я вот что все думаю: то, чего нет, оно есть или его нет? Хотя доктор просил пока ни о чем не думать.

Вот отец с утра приходил, у него другая версия:

— Понимаешь, Ксюша, — сказал он, мнительно потирая платком место на шее, где цепочка с крестом. Он даже когда крестился в прошлом году — капризничал. — Душа пьяницы — это же наружный половой орган. Только простофили принимают его за распахнутую душу. Я — за коммуну, я за флэт, я — за общежитие. Только у коммунаров тоже существуют обязанности: встать, допустим, в десять, а не в двенадцать, сказать всем "Доброе утро!" Собаку приласкать, а не пнуть и отвернуться к телику. А если отлучаешься из дому, изволь сообщить, когда тебя ждать. Это элементарные правила общежития. А вот стоит ли быть свободными, но чужими — вопрос другой. Дурачок, ведь мы с матерью — заложники твои! Может я и воспитывал тебя в излишней строгости — как мальчика, извини уж: хотел сделать человеком. Трудно, говоришь, жить? А ты на меня смотри, когда трудно станет. Сколько раз советовал: встала — сделай с отцом гимнастику, убрала постель — займись косметикой. А то ходишь пацанкой… А ты сядь вечером за журнальный столик, сыграй с отцом в шахматы. Пригласи его, дурачок, в поход, он тебя шашлыком угостит, а может, и тем самым коньяком. Ну что молчишь? Не врубаешься в свое положение?

А я в это время действительно отвлеклась — на трусы тети Нади. Дело в том, что в палате со мной лежала одна толстая тетенька с вот такенными трусищами! Ее доставили во время гипертонического криза и был у нее только сын, которому кулема эта жутко стеснялась сказать, что ей необходимы еще одни трусы. И вот она их вечно стирала, а потом развешивала в разных укромных местах. А сама про те места забывала… Ну а я этим пользовалась: заныкаю трусы, допустим, к себе под подушку, а потом мы с тетей Надей ищем их. И хохочем весь день напролет. Она уже смекнула, что я прикалываюсь, но игра ей понравилась, и мы теперь делаем вид, что не видим в упор эту интимную принадлежность.

И вот я заметила, как свисают эти трусы из-под края тетушкиного матраса. И стала невольно прикидывать, куда бы их припрятать.