Заучка для боксера - Ульяна Николаевна Романова

В тот момент я услышала, как кто-то вошел в раздевалку. Два незнакомых голоса говорили довольно громко.

— Артик опять у комнаты этой зубрилы стоит, — произнес первый женский голос.

— А она ему верит, — ехидно ответил ей другой, — дурочка. Таких, как она, у него половина универа. Он вчера у Карины ночевал — явно же не плюшки перекладывали.

— Я слышала, что они с Мартыновым поспорили, кто первый в постель свою затащит. Кажется, Багров лидирует. Зубрила на нем так и висла, я лично видела.

— Ну и дура, — резюмировал второй голос. — Ты почистила зубы?

— Да, пошли!

Я вжалась в стену и боялась даже дышать. Зажмурилась, переваривая неожиданную информацию. Я не верила в спор между Багровым и Мартыновым — просто потому, что спорить на Соню дураков нет. А Демид — ее друг, и я видела, как он заботился о Соне.

Но я не хотела быть объектом слухов и насмешек. Боялась привлекать к себе лишнее внимание, тем более такое — злое, завистливое, ядовитое. Я не обладала характером Сони, которой было море по колено; наоборот, всегда мечтала стать невидимкой. И до того дня, когда я влетела в грудь физкультурника, у меня это неплохо получалось.

Выключила воду, обтерлась полотенцем, замоталась в халат и пошла в свою комнату. «Голоса» были правы, Багров подпирал стену возле моей комнаты, держа в руках банку с вареньем.

— Где мои очки? — хмуро спросила я, подойдя вплотную.

— В кармане толстовки, — тут же ответил он, — открывай дверь, я покажу.

— Не надо. Уходи! — потребовала я.

— Малинка, прекращай вот это, — скривился он. — Ну виноват, знаю, не вели казнить, вели помиловать. Я варенье принес.

— И варенье забирай, — разозлилась я. — Багров, оставь меня в покое! Пожалуйста!

— Ладно, завтра увидимся, — буркнул он.

Впихнул мне в руки банку с вареньем, еще раз пристально посмотрел мне в лицо и быстро ушел. Я заперлась в своей комнате, прислонилась к двери и постаралась дышать ровно.

После диалога девиц в д у ше хотелось еще раз помыться с антисептиком. Стало тошно и мерзко, а мой мозг никак не мог понять — зачем все это? Надеются, что Багров достанется кому-то из них? Да я бы сама его красной ленточкой перевязала и им подарила, пусть сам с ними под дождем целуется!

Вздохнула, отлепилась от двери и подняла со стула все еще влажную толстовку Артура. Она пахла дождем и его гелем для душа. Настолько сильно, что, казалось, вся комната пропахла им.

Я скривилась, достала из большого переднего кармана свои очки, протерла стекла и отложила их в сторону.

Забралась под одеяло и закрыла глаза. Мне нужно было сделать уроки, но сил не осталось. Глаза сами собой закрылись, и я уплыла в глубокий сон.

Утром меня разбудила Соня. Подруга давеча вечером выиграла у боксеров в карты и решила проучить Луку, который, по словам Опасяна, громко объявил, что сделает Софочку женщиной.

После рассказа подруги я напряглась. Если Лука такое себе позволяет, то что мешает Багрову поступить так же? И поспорить — если не с Мартыновым, то с тем же Лукой? Может, девушки говорили правду, но ошиблись в именах и вместо имени Демида должно было прозвучать имя Луки? Тогда и про ночевку у Карины правда?..

Я не стала рассказывать подругам о поцелуе с Артом — не посчитала это чем-то из ряда вон выходящим.

Помогла Соне свершить ее месть и «сделать женщину» из Луки. От души повеселилась, стараясь не обращать внимания на Багрова, который, конечно, не мог упустить возможности оккупировать нашу комнату. Я по его взгляду видела, что Артур хотел поговорить со мной наедине, но специально держалась поближе к Соне или Полине.

Арт поймал меня у двери нашей с подругами комнаты. Осторожно подхватил за локоть и увел в сторону:

— Ты не заболела? — серьезно спросил он.

— Нет, — отрезала я, — мне на занятия нужно, отпусти.

— А обед будет? Малинка, ты обещала, — напомнил он.

— В три в нашей кухне. Не опаздывай, — буркнула я, решив воспользоваться «советом» Опасяна.

Глава 16

Марина

Все утро сидела как на иголках, косясь на свою сумку, в которой лежал «совет» Карена. И сомневалась. Ровно до того момента, когда мы с Кареном пошли в столовую, чтобы перекусить перед уголовным правом.

Мы купили по пирожку и кофе в пластиковых стаканчиках и вышли на улицу, чтобы поесть на свежем воздухе.

И тут же, словно из этого самого воздуха, перед глазами материализовался Артур. Очень недовольный.

— Малинка, — снова пропел он, косясь на Опасяна.

Друг дураком не был и чувство самосохранения у него работало как надо, поэтому Карен сделал три шага назад и притворился, что его тут нет.

— Что тебе? — буркнула я, понимая, что теряю аппетит.

— Мне бы любви и ласки, — мечтательно закатывая глаза, признался Артур, — но и пирожок сойдет.

И нагло откусил почти половину! Половину огромного пирожка! В тот момент я поняла, что девушка ему нужна только для одной цели — круглосуточная вахта у вечного огня, который будет гореть на плите!

— Вкусно, Малинка, — с набитым ртом пробубнил он, — а из твоих рук — просто объедение. Дашь еще?

— Да ешь, конечно, — вздохнула я, — не подавись только.

И протянула ему остатки пирожка. Артур не взял. Посмотрел на меня, нахмурился и положил руку мне на плечо:

— Самый кайф есть один пирожок вдвоем, понимаешь?

— Нет, — честно ответила я. — Наелся?

— Нет. Подожди, я сейчас, — гаркнул он и скрылся в помещении столовой.

Я же подхватила Опасяна за руку и быстрым шагом повела в университет, от души желая Артуру, чтобы он простоял всю пару в очереди, а перед носом у него кто-то купил последний пирожок! Обжора!

— Марина, реши уже с ним что-нибудь, а то у меня прям жестокий опасян за целостность моих конечностей. А с тобой я дружу, и дружить с тобой мне нравится, — по дороге выговаривал мне Карен.

— Решу, — заявила я, — вот сегодня в обед и решу. Последнюю пару придется прогулять, дашь потом списать?

— Дам, — согласился Карен, подозрительно на меня поглядывая.

Я же решила: все, хватит с меня. Накормлю его самым незабываемым обедом в его жизни, после которого Артур навсегда оставит меня в покое.

Скрепя сердце, собрала вещи и впервые в жизни прогуляла занятие. Багров очень плохо на меня влиял, очень!

Сбегала в ближайший продуктовый, накупила провизии и вернулась в общежитие. В комнатах царила жизнь — кто-то уже вернулся с