Анафем - Нил Стивенсон

— Это деталь часов! — воскликнул Джезри. — Что-то сломалось или износилось в подвале!

Я тоже видел, что по стилю эта штука напоминает некоторые детали наших часов, но шикнул на Джезри, потому что сейчас меня больше интересовала Корд. Она шла к нам, аккуратно ставя ноги между обрезками металла и на ходу вытирая руки тряпкой. Волосы у неё были коротко острижены. Сначала мне показалось, что она высокая, может быть, потому, что такой я её помнил. На самом деле она была не выше меня. Из-за множества карманов с инструментами она выглядела пухлой, но шея и руки были крепкие, жилистые. В двух шагах от нас Корд остановилась, лязгнув снаряжением. Стояла она как-то особенно решительно и прочно. Впечатление было такое, будто она и спать может стоя, как лошадь.

— Кажется, я знаю, кто ты, — сказала Корд. — Но как тебя зовут?

— Теперь Эразмас.

— В честь какого-нибудь древнего светителя?

— Ага.

— А я так и не починила тот кузовиль.

— Знаю. Я только что его видел.

— Я притащила некоторые его детали сюда, чтобы починить, да так тут и осталась.

Корд взглянула на свою правую ладонь, словно говоря: «Если хочешь, можем пожать друг другу руки, только моя — грязная».

Мы обменялись рукопожатиями.

Снаружи зазвонили колокола.

— Спасибо, что разрешила нам посмотреть на свою машину, — сказал я. — Хочешь увидеть нашу? Скоро провенер. Мы с Джезри должны идти заводить часы.

— Я как-то раз была на провенере.

— Сегодня его можно посмотреть оттуда же, откуда смотрим мы. Доброго аперта.

— Доброго аперта, — ответила Корд. — Ладно, чего уж там, пойду гляну.

Нам пришлось бежать через луг. Под сбруей, которую Корд сняла в машинном цехе, у неё оказалась другая, поменьше, вроде жилета — как я понял, для вещей, которые должны быть у неё под рукой постоянно. Когда мы побежали, инструмент в карманах залязгал и зазвенел, так что Корд должна была остановиться и подтянуть несколько ремешков, после чего уже легко бежала наравне с нами. Наш луг заполонили миряне, выбравшиеся сюда на пикник. Некоторые даже жарили мясо. Они смотрели, как мы бежим, словно это такой специальный аттракцион для их развлечения. Детей выталкивали вперёд, чтобы им было лучше видно.

Взрослые направляли на нас спилекапторы и смеялись над нашей озабоченностью.

Мы вбежали в дверь, ведущую с луга, взлетели по лестнице в помещение, где у стен были свалены старые скамьи и аналои, и едва не споткнулись о Лио с Арсибальтом. Лио сидел на полу, подобрав под себя ноги, Арсибальт — на низкой скамье. Он раздвинул ноги и нагнулся вперёд, чтобы кровь из носа капала не на одежду, а на пол.

У Лио губа вспухла и кровоточила. Кожа у него под глазом была цвета охры — первая стадия синяка. Он смотрел в тёмный угол помещения. Арсибальт испустил прерывистый вздох, словно перед этим рыдал, а теперь наконец-то с собой справился.

— Подрались? — спросил я.

Лио кивнул.

— Между собой или...

Лио мотнул головой.

— На нас напали! — громко объявил Арсибальт, обращаясь к лужице крови на полу.

— В интра или в экстра? — спросил Джезри.

— В экстрамуросе. Мы направлялись в базилику моего батюшки. Я хотел всего лишь узнать, станет ли он со мной разговаривать. Мимо проехала машина: раз, другой, третий. Она кружила, как снижающийся коршун. Из неё вылезли четверо. У одного была подвязана рука: он смотрел и подбадривал остальных.

Мы Джезри разом посмотрели на Лио.

— Без толку! Без толку! — сказал тот.

— Что без толку? — спросила Корд. Звук её голоса заставил Арсибальта поднять глаза.

Лио было плевать, что у нас гостья, но на её вопрос он ответил:

— Моё искводо. Всё искусство долины, которое я изучал.

— Не может быть, чтобы настолько! — возмутился Джезри, хотя вот уж кто упорнее всех год за годом убеждал Лио, что от его искводо нет никакого проку.

Вместо ответа Лио вскочил, в два прыжка оказался перед Джезри и нахлобучил ему капюшон на лицо. Джезри не просто ослеп: теперь стла не давала ему поднять руки и откинуть капюшон. Лио ткнул Джезри в грудь — легонько, но тот качнулся так, что мне пришлось его подхватить.

— Вот это они с вами и проделали? — спросил я.

Лио кивнул.

— Запрокинь голову, — сказала Корд Арсибальту. — Тут есть сосуд. — Она указала себе на переносицу. — Зажми его. Вот так. Меня зовут Корд. Я сестра... Эразмаса.

— Чрезвычайно рад знакомству, — глухо ответил Арсибальт из-под руки (он последовал совету Корд). — Я Арсибальт, незаконный сын местного базского архипрелата, если ты можешь в такое поверить.

— Кровь вроде бы останавливается, — сказала Корд. Она вытащила из кармана два лиловых комка и развернула их в перчатки из тончайшего эластичного материала. Перчатки она натянула на себя. Я в первый момент ничего не понял, потом сообразил, что это защита от инфекции — предосторожность, до которой я бы в жизни не додумался.

— Хорошо, что благодаря комплекции крови у меня много, — заметил Арсибальт, — не то я мог бы умереть от кровопотери.

Некоторые кармашки у Корд были длинные, узкие и шли ровными рядами. Из двух она вытянула белые цилиндрики размером со свой мизинец. У каждого на конце болталась нитка.

— Это ещё что? — спросил Арсибальт.

— Можно назвать их промокашками, по одной для каждой ноздри. — Корд вложила белые цилиндрики в окровавленные руки Арсибальта и стала наблюдать, с легким беспокойством и интересом, как Арсибальт осторожно вставляет их в нос. Лио, Джезри и я молча смотрели.

Пришла суура Ала с охапкой тряпок, большую часть которых она бросила на пол, чтобы впитать кровавую лужу. Остатками они с Корд утерли кровь с губ и подбородка Арсибальта. Всё это время они изучали друг друга, словно соревновались, кто из них ученый, а кто — опытный экземпляр. К тому времени, как я сообразил, что надо их представить, они узнали друг о дружке столько, что имена почти не имели значения.

Из очередного кармана Корд достала хитрое металлическое устройство, сложенное во много раз, и развернула его в миниатюрные ножнички, которыми откусила нитки, торчащие из ноздрей Арсибальта.

Суура Ала всегда была ужасно строгой и авторитарной, и я думал, сейчас они с Корд передерутся, как кошки в наволочке. Но когда она увидела носовые промокашки, то одарила Корд радостным взглядом, на который Корд ответила тем же.

Мы под руки вывели Арсибальта из комнаты, надели на него огромную малиновую мантию, скрывшую следы побоев, и опоздали на провенер всего на пару минут. Нас встретило хихиканье: некоторые решили, что мы пили в экстрамуросе. Хихикали всё больше гости, но я услышал смешки даже из-за экрана тысячелетников. Я думал, что нам с Джезри придется работать за четверых, но Лио и Арсибальт, наоборот, налегали куда сильнее обычного.

После провенера отец-дефендор пересёк алтарь и прошёл за наш экран, чтобы задать вопросы Лио и Арсибальту. Мы с Джезри отошли в сторонку. Корд внимательно слушала. Поэтому Лио старался говорить по-флукски, к раздражению фраа Делрахонеса. Арсибальт, с другой стороны, употреблял слова вроде «разбойники и негодяи».

По его описанию транспортного средства и одежды громил Корд их узнала.

— Это местная... — сказала она и запнулась.

— Банда? — спросил Делрахонес.

Корд пожала плечами.

— Банда, которая развешивает у себя дома плакаты с придуманными бандами из старых спилей.

— Как интересно! — воскликнул Арсибальт, пока фраа Делрахонес обдумывал услышанное. — Значит, это нечто вроде метабанды...

— Но ведут они себя как настоящие бандиты, — сказала Корд, — и ты сам в этом убедился.

Из природы вопросов, которые задавал Делрахонес, стало ясно, что он пытается выяснить, какую иконографию исповедует банда. Он не уяснил того, что было понятно мне и Корд: есть эксы, которые готовы избить инаков просто потому, что это веселее, чем их не бить. А не потому, что они исповедуют какую-то абсурдную теорию. Он исходил из того, что разбойники и негодяи утруждают себя теориями.

В общем, сперва мы с Корд разозлились, потом нам стало скучно (как любил говаривать Ороло, скука — маска, в которую рядится бессилие). Мы переглянулись и отошли в сторонку, а когда никто не стал нас удерживать, потихоньку слиняли.

Я уже говорил, что у десятилетников вместо настоящего нефа — скопление башенок. В самой узкой из них располагалась винтовая лестница, ведущая на трифорий — галерею, которая тянется вдоль всей внутренней стены алтаря над экранами, под клересторием. Из дальнего конца нашего трифория ещё одна лесенка вела на хоры звонщиц. Корд заинтересовалась: я видел, как её взгляд скользит по верёвкам, уходящим в высоту президия. Понятно было, что она не успокоится, пока не увидит другой конец этих верёвок. Так что мы прошли по трифорию и начали взбираться по лесенке в башне, образующей юго-западный угол собора.